Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Глава 41. Этот достопочтенный снова поцеловал не того…

Планировка помещения была довольно простой: с трех сторон каменные стены, с четвертой — алое сияние магического барьера. Единственным предметом меблировки была каменная кровать, покрытая соломой.

Он сам лежал на этом каменном ложе, скованный по рукам и ногам звенящими при каждом движении цепями. Но было кое-что и похуже: Мо Жань обнаружил, что его духовные силы заблокированы какой-то магией, и он был совершенно беззащитен. Его мысли лихорадочно метались, когда послышался скрип. Обернувшись, юноша увидел двух змееподобных слуг из поместья дракона.

— Вы! — взревел Мо Жань. — Вы — психи! Какого черта здесь происходит? Что вы задумали? Где мои спутники? Позовите Гоучень Шангуна! Эй, я с вами разговариваю!

Но сколько бы Мо Жань ни кричал и ни ругался, слуги не обращали на него внимания. Они внесли что-то завернутое в красный лисий мех и, безо всякого выражения на лицах, положили это на каменную кровать.

Мо Жань прорычал:

— Вы, мелкие угри...

— К чему так орать? — наконец, презрительно бросил один из них. — У тебя же древесная духовная сущность, так что от тебя точно не убудет.

Другой тоже сально ухмыльнулся:

— Что там от него может убыть, скорее уж он получит больше, чем заслужил.

Мо Жань взревел от ярости:

— Зачем вы заперли меня здесь? Что притащили ко мне в кровать?

— Что притащили? — отозвался один.

— Человека, которого ты любишь, конечно… — добавил другой.

Пальцы Мо Жаня похолодели:

— Там Ши Мэй?

Змеелюди не ответили, только усмехнулись:

— Вы двое созданы друг для друга, поэтому сегодня будете любить друг друга. Когда все будет сделано, узнаешь, почему Бог пошел на такие хлопоты ради тебя.

Сказав это, они ушли.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Скованный Мо Жань не мог пошевелиться. Перед глазами все плыло. Одна минута перетекала в другую, и невозможно было сказать, сколько прошло времени. Хотя он боролся изо всех сил, пока его запястья и лодыжки не стали кровоточить, освободиться так и не удалось.

Тяжело дыша, Мо Жань повернул голову и посмотрел на человека рядом. Тот был с головы до ног закутан в лисий мех, только одна длинная прядь черных волос выбилась из рыжего плена. Юноша уставился на эту прядь волос, и сердце сорвалось в бешеный ритм от паники и возбуждения.

Он не знал, почему этот безумец Гоучень Шангун устроил все так, чтобы он мог дать волю своей звериной страсти по отношению к Ши Мэю…

Стоило ему подумать об этом, как он почувствовал тошноту. Было кощунством даже в мыслях осквернять этого прекрасного человека.

Мо Жань, тяжело дыша, уставился в потолок. Он задыхался, словно на его груди лежал камень. Он так долго тосковал и мечтал об этом, но теперь, когда шанс представился, чувствовал себя совершенно потерянным.

Тысячи мыслей пронеслись в голове. Первоначальное плотское возбуждение постепенно угасло, и он смог успокоиться.

Что бы ни задумал Гоучень Шангун, ничего хорошего для них это не предвещало. Одно дело, если бы его планы касались только его самого, но зачем было втягивать в это Ши Мэя?

Более того, все должно было произойти по чужому замыслу, а не по взаимному желанию, ведь Ши Мэй точно не хотел этого. Хотя Мо Вэйюй был подонком, но он всегда пытался защищать людей, которые ему нравятся, а не причинять им боль. Поэтому, независимо от того, какие методы Гоучень Шангун использует, чтобы добиться желаемого, он, Мо Жань, не будет принуждать Ши Мэя.

Долгое время прошло в молчании, прежде чем человек рядом с ним, наконец, проснулся и зашевелился. Мо Жань поспешно повернул голову и хрипло позвал:

— Ши… — второе слово он поспешно проглотил прежде, чем оно выскользнуло из его рта. Горло свело. Сглотнув, Мо Жань выплюнул совсем другое:

— ...Учитель[1]?

[1] В оригинале Мо жань говорит «зунь», так как 师尊 Шицзунь — «Учитель» и 师昧 Ши Мэй имеют одинаковый первый символ «师» ши.

«Учитель?»

Еще мгновение назад он был уверен в своих убеждениях и тверд в желании сопротивляться похоти. Но стоило ему видеть лицо в меху, все его благие намерения растаяли, как туман под солнцем. Все стены, которые он так старательно возводил вокруг своего внутреннего зверя, рухнули, превратившись в щебень.

Куда только делись все эти красивые слова о благородстве и том, что он никогда не использует свое преимущество, не осквернит того, кто этого не желает...

Вот это пощечина, так пощечина.

Лицо Мо Жаня побледнело.

В чем он был сейчас абсолютно уверен, так это в том, что каждый житель этого озера Цзиньчэн, и особенно этот злой бог Гоучень Шангун, были чертовыми слепцами!

Ему нравится Чу Ваньнин? Тьфу!

Сначала эта лиса, теперь эти змеелюди... да с чего они вообще решили, что его возлюбленным был Чу Ваньнин. Может быть, они каким-то образом выяснили, что он спал с ним раньше и не отказался бы переспать и сейчас? Но это просто смешно! Хотеть трахаться с кем-то и любить этого человека — это же разные вещи, разве нет?

Переполненный в сердце праведным негодованием, вслух Мо Жань не мог выдавить и слова. Он просто тупо смотрел, как пара глаз феникса медленно открылась.

… Это смертельно опасно!

Кажется, он даже услышал треск, когда у него что-то сломалось в голове.

Секунда, и… он не думал, что еще можно выжечь огонь из остывших руин в его сердце. Но хватило искры, чтобы отвратительный зловонный смог распространился по всему его существу черным пеплом и искаженным жаром.

Это было слишком обжигающе горячо.

Как будто огнедышащий дракон вдруг взмыл в смертоносную тишину этой темной ночи, как будто раскаленная лава и бушующее пламя внезапно вырвались из безмолвной бездны.

Весь его разум и самоконтроль сгорели в ревущем пламени…

Этого он никак не ожидал.

Обычно проницательный и острый взгляд Чу Ваньнина сейчас был замутнен сном. Его глаза были томными и туманными, как бамбуковый лес после дождя, где каждый из тысяч листьев был влажен и чист.

Судя по выражению его лица, что-то контролировало его сознание. Он медленно сел, лисий мех соскользнул с плеча, открыв взгляду большой участок обнаженной упругой кожи. Под мехом Чу Ваньнин был полностью обнажен, и его спина и плечо были покрыты следами любви, варьирующими по цвету от красного до зеленого.

Как… это могло случиться…

Мо Жань чувствовал, что сходит с ума.

Кто это сделал?

Кто посмел делать такие вещи с его… его... ЕГО Учителем?

Каждая косточка в его теле дрожала от гнева, а кровь взвыла от распирающей грудь ненависти.

Это был Чу Ваньнин! Кто посмел прикоснуться к его любовнику!

Это мое, только мое!

Мо Жань был настолько переполнен ненавистью, что даже не задумался о том, что в этой жизни Чу Ваньнин не принадлежал ни ему, ни кому бы то ни было еще. Он видел только крепкое, гармонично развитое тело Чу Ваньнина и чужие отметины на этом знакомом теле.

— Учитель!

Его голос был низким и искаженным, но Чу Ваньнин, казалось, вообще не слышал его хриплого крика и не видел его судорожных рывков. Он опустил ресницы и, как марионетка на веревочках, склонился над Мо Жанем, лаская рукой его лицо. Их глаза на мгновение встретились, но через мгновение Чу Ваньнин закрыл их и, склонившись, запечатал влажными холодными губами рот Мо Жаня.

Чу Ваньнин редко целовал его первым. Стоило ему прикоснуться, и разум Мо Вэйюя был опален. Безумные по своей яркости вспышки взрывались перед его глазами как фейерверки, сердце сорвалось в дикий и лихорадочный бег.

Чу Ваньнин всегда был холоден разумом и телом, но его поцелуи были обжигающе горячими. Мо Вэйюй все еще мучился от ревности из-за того, что кто-то другой унизил и взял того, кто принадлежал ему, но не мог устоять перед соблазном своего мужчины, страдающего от неудовлетворенного желания.

Когда они разорвали поцелуй, Мо Жань тяжело дышал. Он открыл глаза и увидел, что глаза Чу Ваньнина были влажными и блестящими, а кожа раскраснелась от желания. Он выглядел таким распущенно-страстным и похотливым, что кровь закипела в жилах, и нестерпимо захотелось протянуть руки и притянуть к себе это лицо.

Но Мо Жань все еще был закован в цепи и не мог пошевелиться. Чу Ваньнин взглянул на кандалы, но ничего не сказал, вместо этого, встав на колени, оседлал его. Горло горело огнем, и Мо Жань с трудом сглотнул. А потом он заметил, что при каждом движении из пространства между бедрами вниз по стройным длинным ногам Чу Ваньнина медленно стекает липкая белесая жидкость...

Глаза Мо Вэйюя от гнева покраснели. Тело забилось в оковах, пытаясь вырваться, но цепи потянули его назад, и он тяжело рухнул на кровать.

— Кто это сделал?!

Он не мог себя контролировать. Как дикий зверь, рвущийся из клетки, Мо Вэйюй метался и рычал:

— Кто сделал это с тобой?! Я убью его! Убью!

Ему плевать, был ли это Гоучень Шангун или сам Небесный Император, был ли это дух, бог, демон или гребаный Будда! Он был Наступающим на бессмертных Императором Тасянь-Цзюнем! Даже если он сейчас заперт в этом молодом теле, внутри все еще император мира людей и бессмертных. Кто посмел прикоснуться к его... черт побери... Учителю! Кто посмел прикоснуться к человеку Мо Вэйюя?! Чу Ваньнин принадлежит только ему! Тот, кто это сделал, посмел бросить вызов и попрать достоинство Наступающего на бессмертных Императора!

— Мо Жань…

Кто-то звал его.

Но он был охвачен пламенем ярости, чувства его были спутаны. Из-за гула в ушах и красной пелены гнева перед глазами он ничего не видел и не слышал.

— Мо Жань!

…Ему нужно убить их всех. Это невыносимо, черт возьми! Куда делись его духовные силы, почему он не может вызвать Цзяньгуй? Мо Вэйюй сходил с ума от невыносимого унижения и обиды.

Ненависть и Стыд! Ненависть и Стыд! Ненависть...

Кто посмел прикоснуться к Чу Ваньнину? В прошлой жизни он выкалывал глаза и заставлял их съесть каждого, кто хотя бы осмелился похотливо взглянуть на Юйхэна Ночного Неба, а ночью сам наказывал Чу Ваньнина за грех излишней привлекательности, подминая его под себя и трахая до полного изнеможения… но в этой жизни…

— Мо Жань!

Кто так настойчиво зовет его?

Но этот голос так знаком. Как будто он слышал его где-то раньше...

Нет, даже не так. Казалось, он слышал его всегда и везде, словно обладатель этого голоса сопровождал его на протяжении многих лет...

— Мо Вэйюй, очнись уже! Ты сошел с ума? Что ты делаешь?!

«!..»

Глаза Мо Жаня распахнулись.

Он посмотрел в том направлении, откуда слышался голос и увидел девственно-белые одежды за барьером. Проницательный взгляд был полон беспокойства, брови напряженно сведены, на лице тревога. Такой привычный и похожий на себя... Чу Ваньнин!

— Учитель!?

Тогда кто у него в кровати?

Мо Жань побледнел. Он резко повернул голову и чуть не умер от ужаса! Это был вовсе не Чу Ваньнин! Это был мертвый монстр с человеческим телом и лисьей мордой!

И да, он был давно мертв. То, что прижималось к нему и страстно целовало его губы минуту назад, действительно не было живым.

Глаза лисы были пусты, кожа бледна, без всякого намека на жизнь.

Мо Жаня чуть не вырвало при мысли о том, что мгновением раньше, находясь в плену иллюзии, он целовал эту мерзость. С его лица вмиг сошла вся краска.