Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Глава 54. Этот достопочтенный пытается отвоевать десерт

— Учитель? — Сюэ Мэн мгновенно стал серьезным. — У него нет прозвища. Никто не смеет шутить над ним на Пике Сышэн.

— Чушь собачья, просто люди знают, что ты любишь Учителя, и не говорят тебе правды, — Мо Жань закатил глаза и, наклонившись к Чу Ваньнину, прошептал: — Не слушай его. На Пике Сышэн самое большое количество прозвищ у старейшины Юйхэна.

— О? Правда? — Чу Ваньнин слегка приподнял брови, демонстрируя живейший интерес.

— И какие, например?

— Если вежливо, то Белый Дух[1].

[1] Дух, забирающий людей в царство мертвых.

— Почему его так прозвали?

— Потому что он всегда одет в белую одежду.

— А еще?

— Китайская капуста.

— А так почему?

— Потому что он всегда одет в белую одежду.

— А еще?

— Паровая булочка.

— Но почему?

— Потому что он всегда одет в белую одежду.

— А еще?

— Маленькая вдова.

— ...?!

— А знаешь почему? — Мо Жань не замечал убийственный огонь, вспыхнувший в глазах Чу Ваньнина. — Потому что он всегда одет в белую одежду…

— …

Хотя старейшина Юйхэн чувствовал, что его терпение на пределе, но все же не мог остановиться:

— А еще как?

Мо Жань посмотрел на лицо Сюэ Мэна и прошептал:

— Ох, боюсь, что мой двоюродный брат сейчас опрокинет котел с горячим супом мне на голову.

Сюэ Мэн ударил по столу кулаком и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Вздор! Кто позволил им так называть Учителя?! Какая капуста, какая булочка, какая еще вдова?! Им всем жить надоело?!

— Ах… — Мо Жань притворно тяжело вздохнул. — Тебе это не нравится? Но слышал бы ты, как некоторые ученицы называют нашего наставника... Слащаво до тошноты.

Глаза Сюэ Мэна округлились еще больше:

— Что они говорят?

— Что еще могут сказать эти безголовые девицы? Все эти напыщенные бредни: Цветок Груши в свете убывающей луны, Белый Снег солнечной весной, Линьаньский Терновник, Прекрасный Цветущий Лотос. Боже мой, какая ересь!

Чу Ваньнин: — …

Сюэ Мэн: — …

— Это еще нормально. Старейшине Таньлану из-за его гнилого характера и посредственной внешности о таких прозвищах только мечтать.

Из двадцати старейшин старейшина Таньлан имел худшие отношения с Чу Ваньнином, поэтому он не удержался от вопроса:

— А какие прозвища у него?

— Зимний Разносол, Зеленая Горчица. Слишком мрачный тип, — сказал Мо Жань и, оценив реакцию на свои слова, плотоядно ухмыльнулся: — Мэнмэн, не смотри на меня так, у тебя тоже есть прозвище.

Сюэ Мэн словно проглотил сырое яйцо:

— Что? У меня тоже?

— Да, — Мо Жань рассмеялся.

Сюэ Мэн постарался придать лицу безразличное выражение. Прочистив горло, он спросил:

— Как они меня называют?

— Пин-Пин[2].

[2] 屏 píng пин - защита, ширма, щит.

— Что это означает?

— Что, неужели так сложно понять? — плечи Мо Жаня тряслись от с трудом сдерживаемого смеха. Наконец, он не выдержал, хлопнул в ладоши и выдохнул:

— Павлин распустил свой хвост[3], ха-ха-ха…

[3] 开屏 kāipíng распустить хвост кайпин — распустить хвост.

Сюэ Мэн вскочил и заорал:

— Мо Жань! Я убью тебя!

Когда три человека всласть напились и наелись, пришло время возвращаться на Пик Сышэн. Недалеко от жилых помещений для учеников старейшины Сюаньцзи Чу Ваньнин распрощался со своими глупыми учениками. Сюэ Мэн попросил его о встрече в бамбуковом лесу для продолжения тренировок. Чу Ваньнин не знал, когда вернет свой первоначальный облик, поэтому не осмелился назначить встречу, однако согласился в будущем продолжить общение, если у него будет свободное время, чтобы прийти.

Когда ученики отошли достаточно далеко, он запрыгнул на карниз ближайшего дома и по крышам вернулся в Павильон Алого Лотоса.

На следующее утро Чу Ваньнин проснулся и, увидев, что он все еще ребенок, затосковал.

Он стоял на скамейке и полдня смотрел на отражение человека в медном зеркале, даже не задумываясь о том, что хорошо бы уже и расчесать волосы. Из-за всей этой истории у него совсем опустились руки. Поэтому во второй половине дня он пошел разыскивать Сюэ Чжэнъюна.

— Что? Ты виделся с Мо Жанем и Сюэ Мэном вчера?

— Да, и сказал им, что я ученик Сюаньцзи, а они мне поверили, — ответил Чу Ваньнин. — Если Сюэ Мэн спросит, поддержите мою легенду. Кстати, я медитировал в течение десяти дней, но никаких улучшений нет. Если это не работает, мне все равно придется идти к старейшине Таньлану.

— Юйхэн, сегодня ты не такой тонкокожий, уже не боишься быть униженным?

Чу Ваньнин попытался заморозить его взглядом, но сейчас с этим выражением он был похож на маленького капризного малыша. Ребенок из него получился настолько прелестный и милый, что Сюэ Чжэнъюн не мог не растрогаться. Он протянул руку и коснулся макушки Чу.

Чу Ваньнин внезапно сказал:

— Глава, пока мое тело не восстанавливается, прикажите пошить мне новую одежду. Какого угодно цвета, только не белую.

Сюэ Чжэнъюн был ошеломлен этим заявлением:

— Тебе больше не нравятся твои легкие доспехи?

— Иногда надо что-то менять, — бросил Чу Ваньнин и с мрачным лицом пошел прочь.

Несмотря на то, что старейшине Таньлану не нравился Чу Ваньнин, он должен был сдерживаться в присутствии хозяина Пика Сышэн, однако все его мысли легко читались в полных насмешки глазах.

Чу Ваньнин бесстрастно посмотрел на старейшину Таньлана.

Стоило их взглядам встретиться, как между ними как будто искры посыпались, и засверкали фейерверки.

Чу Ваньнин：— …

— Госпожа Ван поставила правильный диагноз, — после того, как старейшина Таньлан послушал пульс и выпустил его запястье, Чу Ваньнин сразу же отдернул руку и опустил рукав.

— Так почему же за десять дней я до сих пор не восстановился?

Таньлан сказал:

— Количество восстанавливающего древесного эликсира невелико, но эффект его слишком силен. Боюсь, вам потребуется много времени, чтобы прийти в себя.

Чу Ваньнин спросил:

— Сколько времени это займет?

Таньлан ответил:

— Я не уверен, но, думаю, около десяти лет.

Чу Ваньнин взглянул ему в лицо, и, хотя старейшина Таньлан все еще пытался скрыть свое ликование, глаза буквально сияли от переполняющего его злорадного веселья:

— Да, вам, скорее всего, потребуется десять лет, чтобы восстановить первоначальный вид.

Чу Ваньнин мгновение просто ошарашенно смотрел на него:

— Вы меня обманываете?

— Как я посмел бы? Вы же наш старейшина Юйхэн? — сказал со смехом старейшина Таньлан. — Не думал, что с вами может случиться что-то подобное, но не все так плохо. Просто ваше тело стало меньше, ваша психика также стала более детской, но не такие уж это большие изменения. Духовная сила все еще при вас. К чему так беспокоиться?

Лицо Чу Ваньнина стало пепельно-серым, и несколько секунд он не мог выдавить ни слова.

Старейшина Таньлан продолжил:

— Но это не значит, что вы все время будете выглядеть как ребенок. Этот древесный сок перемешался с вашей кровью и духовной силой, поэтому многое зависит от ее циркуляции. Если вы не будете практиковаться в заклинаниях в течение трех или пяти месяцев, то сможете вернуться в свое первоначальное состояние.

— Этот метод сработает! — глаза Сюэ Чжэнъюна засияли, как будто он увидел свет в конце тоннеля.

Таньлан снова улыбнулся и продолжил:

— Почему глава так спешит? Я еще не закончил. После того, как старейшина Юйхэн восстановит свой первоначальное облик, он все равно не сможет интенсивно практиковаться. Как только его духовная сила будет истощена, действие эликсира проявится вновь, и он снова станет ребенком.

— Слишком много? Это сколько? — воскликнул Сюэ Чжэнъюн.

— Сок дерева уже распространился по всему его телу. Думаю, что не более двух раз в день.

Голос Чу Ваньнина был холодным и твердым, как железо:

— Граница мира мертвых часто нарушается злыми духами, для ковки духовной брони также нужна магия. Используя духовные силы два раза в день, я буду все равно, что бесполезный калека.

— Тогда я ничего не могу поделать, — Таньлан притворно тяжело вздохнул. — В конце концов, если человеческий мир потеряет хозяина ночного неба Бессмертного Бэйдоу, сможет ли завтра солнце подняться над горизонтом?

Рядом с ним встревоженный Сюэ Чжэнъюн возразил:

— Не говори глупостей, Таньлан. Во всем мире совершенствующихся твои медицинские навыки одни из лучших. Ты должен придумать какой-то способ. Хотя Юйхэн не потерял свою магическую силу, он все еще ребенок: его тело и моторика, конечно, не так хороши, как раньше. Кроме того, тот факт, что он был ранен на озере Цзиньчэн, уже известен другим орденам. Кто знает, какие злонамеренные мысли у них могут появиться. Десять лет — это слишком долго. Еще раз подумай, может быть, все же есть еще какое-то средство…

Старейшина Таньлан насмешливо перебил его:

— Глава, наш Бессмертный Бэйдоу подвергся воздействию древнейшего духовного эликсира, а не какого-нибудь обычного яда. Как вы думаете, какой способ лечения я могу придумать за минуту?

Сюэ Чжэнъюн: — …

— Я собираюсь заняться алхимией, — Таньлан всем видом показал, что разговор закончен. — Пожалуйста, вы оба, оставьте меня.

— Старейшина Таньлан! — глава хотел сказать что-то еще, но Чу Ваньнин уже повернулся к двери и спокойно произнес:

— Глава, пойдемте.

Уже на пороге они услышали голос старейшины Таньлана:

— Чу Ваньнин, откроете ли вы свой ум и будете скромны, если я соглашусь помочь вам? Хотя я никогда не видел такой ситуации раньше, уверен, что смогу найти способ справиться с этим. Не хотите подумать об этом на досуге?

Чу Ваньнин оглянулся:

— Насколько я должен быть скромным?

Таньлан откинулся на спинку кушетки и вынул из держателя для игл тонкую серебряную иголку для акупунктуры. Услышав слова Чу Ваньнина, он чуть приподнял голову, в его взгляде была нескрываемая ирония:

— Когда другие безнадежно больны, они падают мне в ноги и кланяются, умоляя помочь. Поскольку мы коллеги, поклоны можно и пропустить. Если встанете на колени и скажете пару приятных слов, я помогу вам.

Чу Ваньнин молчал и холодно смотрел на него. Через некоторое время он сказал:

— Зимний Разносол, вижу, вы еще не проснулись.

Он с досадой взмахнул рукавами и вышел, оставив впавшего в оцепенение Таньлана полдня раздумывать над смыслом «зимнего разносола».

Время медленно текло. Старейшина Юйхэн объявил, что он уединился для медитации, на самом деле застряв в теле ребенка. Об этом печальном факте было известно только Сюэ Чжэнъюну, госпоже Ван и старейшине Таньлану. Немного позже, чтобы не разрушить легенду Ся Сыни, в тайну был посвящен и старейшина Сюаньцзи, который был совершенно ошеломлен этим чудесным превращением.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Павильон Алого Лотоса закрыл свои двери. Это не могло не беспокоить Сюэ Мэна.

— Учитель закрылся более семидесяти дней назад, почему он до сих пор не выходит?

— Возможно, ему нужно очистить свое духовное ядро, — ответил Ши Мэй. Отпив из своей чайной чашки недавно собранную линьшаньскую росу, он поднял глаза на затянутое серыми облаками небо. — Скоро пойдет снег, и придут холода... неизвестно выйдет ли Учитель к Новому году.