Граф. Тетралогия

Глава 30. Аурон Утерс, граф Вэлш

Пальцы правой руки обхватывают предплечье воображаемого противника… Рывок на себя… Короткий миг ожидания противодействия — и я, смещаясь вперед-в сторону, использую его сопротивление для того, чтобы отправить правый кулак к его же подбородку… Удар, и тут же второй — под руку, в левое подреберье… Подсечка… Захват за голову… Резкий поворот… Еще одно добивание, потом уход от возможной атаки в спину и… остановка: там, за моей спиной, еле слышно скрипит дверь.

— Не спится? — спрашивает отец.

— Не спится… — эхом отвечаю я. Потом бросаю взгляд на темное окно и зачем-то пожимаю плечами.

Он вглядывается мне в глаза. Так, как будто пытается понять, что происходит в моей душе. Потом улыбается и выхватывает мечи:

— Поработаем?

Я молча киваю. И… падаю навзничь. Чтобы уклониться от молниеносной атаки в горло и сократить дистанцию до моих клинков, лежащих на подоконнике.

Дотянуться до перевязи мне не удается — не позволяет отец. И я, уйдя от серии ударов колено-глаз-пах-подмышка, подхватываю с подставки Усмиритель.

Работать трехпудовым посохом так же быстро, как мечами, невозможно. Зато он намного прочнее. И гораздо длиннее, чем отцовские клинки. Поэтому скольжу назад-влево с одновременным ударом туда, где вот-вот окажется отцовское колено…

…Следующие несколько минут я выкладывался по полной, стараясь не дать отцу войти в ближний бой. Увы, получалось это из рук вон плохо: от трех из пяти его атак мне приходилось уходить смещением корпуса, скручиванием или разрывом дистанции. Естественно, с одновременной контратакой.

Они проходили, хотя и не каждый раз: я дважды достал концом Усмирителя отцовское колено, раза три — стопу, умудрился вбить ногу в живот, локоть — в ребра и трижды наметил удар концом посоха в горло.

Отец, естественно, отвечал. Ничуть не менее опасно: минут эдак через пять его левый клинок «пробил» мне печень, а правый — «снес» голову. Еще минуту спустя я пропустил удар в бедро, потом «потерял» правую кисть и ухо.

Еще трижды я «умер» во время непрекращающихся попыток сменить посох на что-нибудь полегче: отец «перерубил» мне позвоночник, достал левое подреберье и подмышку.

Бой был чудовищно быстрым, и в то же время «вязким»: каждую атаку приходилось маскировать несколькими «слоями» «обманок», реагировать на такие же «обманки» отца и при этом стараться не делать ни одного лишнего движения. Блоки, отводы и смещения — на грани возможного, поэтому отцовские клинки полосовали воздух впритирку с моей кожей. Точно так же и Усмиритель — впритирку с его. Отец, как и я, сдвигался в сторону ровно настолько, насколько требовалось, чтобы пропустить удар мимо. И старался использовать каждый такой провал в свою пользу…

…Очередное скольжение его правого клинка вдоль посоха чуть не лишило меня пальцев. Выпустив из рук неподъемный посох и пропустив меч между ним и ладонями, я начал «Уход ветра» из «Эха в теснине», тут же перевел его в «Гремящий обвал» из «Грозового перевала»… и из крайне неудобного положения ударил «Броском веретенки»! Безумное сочетание перемещений, выполнить которое еще год назад я бы не рискнул. Отец без особого напряжения скрутил корпус, отвел мою левую руку… И пропустил удар, который я спрятал под всеми этими обманками: указательный палец правой руки воткнулся ему в горло! Он закашлялся — и тут же оказался на полу. Пропустив в падении еще четыре удара. Потом за моей спиной раздался грохот упавших на пол Усмирителя и отцовских клинков, и… довольное хмыканье Кузнечика:

— Неплохо…

— Угу… — поддакнул ему отец. После того, как понял, что уйти в перекат ему не удастся…

…Я отпустил заломленную руку и в два прыжка оказался рядом со своими мечами. Только вот выхватить их опять не успел:

— А Усмиритель?!

Пришлось развернуться, и, вздыхая, броситься к центру комнаты: посоху моего великого предка действительно негоже было валяться на полу.

Несколько мгновений, которые потребовалось мне, чтобы поднять оружие, съели весь временной зазор, полученный с таким трудом: отец стоял на ногах и был готов к бою. Поэтому я забыл про свои мечи, поймал его взгляд… и заметил в нем гордость! Короткая пауза, во время которой я тщетно пытался почувствовать направление первой атаки — а потом он вбросил клинки в ножны и склонил голову в знак благодарности за проведенный бой!

Я повторил это движение, потом мысленно подсчитал количество нанесенных и пропущенных ударов и расплылся в счастливой улыбке: поединок остался за мной!

— Чего это он? — подозрительно глядя на меня, спросил у отца Кузнечик.

И получил ответ. Почти не отличающийся от того, который вертелся у меня на языке:

— Пятьдесят два его против тридцати семи моих…

…Как ни странно, но разбирать мои ошибки отец не стал. И я, рванув на себя створку окна, выскочил наружу. Короткий полет — и разгоряченное тело упало в ледяные объятия Кристальной.

Кожу сразу же обожгло огнем. А дыхание перехватило так же, как от удара в душу. Я немножечко поиграл с течением, доплыл до камня, на котором летом любила загорать Айлинка, выскочил на берег и… получил в лицо горсть колючих снежинок. А через мгновение лицо слегка защипало: северный ветер, дующий со стороны Ледяного хребта, мог запросто выстудить сердце даже у такого привычного к холоду человека, как я. Поэтому я сорвался с места, добежал до опушки леса, поподтягивался на любимой ветке, поотжимался в стойке на руках и помчался обратно к замку…

…К концу восхождения по стене надвратной башни пальцы превратились в куски льда, а замерзшие шоссы начали царапать бедра. Шлепнув по плечу бдящего часового, я скатился по ступенькам во внутренний двор, подбежал к дверям донжона — и… выдернул наружу вцепившегося в ручку двери Вилима Аленто.

Потеряв равновесие, портной устремился к припорошенной снегом земле. И чуть было не впечатался в нее лицом. Пришлось поймать его за воротник шубы и поставить на ноги:

— Доброе утро, мэтр!

Вилим ошалело моргнул, промычал что-то непонятное, а потом, сообразив, кто его сбил, а потом поставил на ноги, сложился в поясном поклоне:

— Доброе утро, ваша светлость!

Я сделал шаг в сторону, чтобы его обойти и попал в свет факела, горящего внутри донжона.

Мэтр застыл, как суслик перед удавом и с ужасом уставился на мою мокрую голову:

— В-ваша светлость! Что это с вами?

— Купался в Кристальной! — честно ответил я.

Портной нервно сглотнул, кинул взгляд на ближайший сугроб и зябко поежился:

— В-в-в К-к-кристальной? З-з-зимой? З-з-зачем?!

В его глазах было столько непонимания и неприкрытого ужаса, что я не смог удержаться от шутки:

— Отец наказал…

— А меня — сын… — раздалось откуда-то сзади.

Я повернулся к папе, выглядящему точно так же, как и я, расхохотался, сдвинул в сторону впавшего в ступор портного и сорвался с места. Сообразив, что до рассвета — а, значит, до выезда на охоту — осталось чуть больше получаса.

Вихрем пробежав по коридору, я взлетел по лестнице до дверей в покои Илзе… и заставил себя пройти мимо: для утреннего визита было слишком рано. Да и мой костюм, как бы помягче выразиться, выглядел недостаточно роскошно.

Настроение слегка упало, поэтому до своих покоев я поднимался шагом. И, вваливаясь в гостиную, чувствовал себя безумно одиноким…

Как оказалось — зря: у дверей в мою спальню стояла Илзе. И пялилась в темноту…

Я слегка изменил тембр голоса и поинтересовался:

— Ну что, он там? Или ушел куда?

Девушка вздрогнула и развернулась на месте:

— Фу, как ты меня напугал…

Я тут же оказался рядом, взял ее за правую руку и прикоснулся губами к теплой-теплой коже. Потом закрыл глаза и прижался к ней щекой…

Видимо, с моих волос на руку Илзе закапала ледяная вода, так как через мгновение до меня донесся ее расстроенный вздох:

— Ушел… Ходит ночами неизвестно где… И возвращается мокрый и холодный… Вот и выходи замуж после этого…

Она пошутила. Но последняя фраза резанула меня по душе не хуже, чем засапожный нож.

— Ты… передумала? — с ужасом спросил я. И тут же почувствовал шеей нежное прикосновение ее пальцев.

— С ума сошел? Только об этом и мечтаю. Потому и не спится…

В ее голосе было столько нежности и тепла, что я тут же расплылся в счастливой улыбке:

— Спасибо, милая! Мне вот тоже не спалось. Ну, я и потренировался…

— А меня позвать не догадался?

— Я думал, что ты еще спишь…

— Уснешь тут, как же… — пробурчала она… — Стоит закрыть глаза — как начинает казаться, что все это — сон, который вот-вот закончится…

— Не закончится… Сегодня вечером ты станешь моей женой…

…— Ее высочество принцесса Илзе Рендарр!!! — объявил дворецкий, и в Малом зале для приемов настала мертвая тишина.

Замолкли все. И король Вильфорд. И беседовавший с ним граф Орассар. И граф Теодорих Ромерс, что-то втолковывавший отцу. И папа. И принц Вальдар. И обе Нейзер. И Томас. И даже я! И совсем не потому, что того требовали правила этикета. Просто… просто нам требовалось время, чтобы сообразить, что то светло-розовое безумие, в которое облачена Илзе, называется платьем…

Почему «безумие»? Да потому, что оно показывало больше, чем скрывало! А стоило Илзе сделать шаг, как все без исключения мужчины вообще перестали дышать: почти невесомая ткань подчеркивала каждое движение ее бедер, гибкость талии и полноту груди. И не просто подчеркивала — а заставляла видеть все то, что было скрыто под платьем! В какой-то момент я даже протер глаза, чтобы увериться в том, что Илзе не обнажена…

Мгновение… Другое… Третье… — и из-за спины моей невесты раздался ехидный голос Айлинки:

— Я же говорила, что они онемеют!!!

Мама тут же показала ей кулак. И… замерла, так как его величество повелительно шевельнул рукой, царственно склонил голову(!) и громогласно заявил:

— Леди Илзе! Вы прекрасны!

«Прекрасна?» — мысленно повторил я. И отрицательно покачал головой: — «Не то слово! Она — сама совершенство!»

Не знаю, каким образом Илзе смогла понять, что творится в моей душе, но в ее взгляде, направленном на меня, я увидел искреннюю благодарность. Я приложил кулак к сердцу и сказал. Одними губами:

«Я тебя люблю…»

Едва заметное движение ресниц, поворот головы, вздох — и у меня пересохло во рту: в этих, в общем-то, самых обычных жестах было обещание…

Видимо, его увидел не только я, так как по залу прокатился восхищенный шепоток. А потом до меня донесся довольный голос ее величества:

— Мэтр Вилим — настоящий волшебник. Каждый раз, когда он придумывает новый фасон, среди моих подданных начинается тихое сумасшествие…

Ответ леди Даржины заставил меня скосить глаза в ее сторону:

— Платье действительно неплохое. Но смотрится не оно, а стать! Наша стать, Нейзеровская…

Похвала Илзе в устах леди Даржины ненадолго выбила меня из колеи. Поэтому следующие несколько мгновений я пытался понять, что такого с ней могла сделать моя невеста. И пришел в себя только тогда, когда сообразил, что только что увернулся от удара в правое подреберье.

— Ронни! Не спи!!! — принц Вальдар взглядом показал мне на мэтра Дэвиро.