Когда луна окрасится в алый

Краем глаза Генко наблюдала за оммёдзи. Высокий и статный, с руками, покрытыми мозолями от регулярных тренировок с оружием. Лицо его было благородным, черты – правильными: открытый лоб, на который спадали длинные, выбившиеся из высокой прически пряди, ровный нос и тонкие губы, уголки которых загибались вверх, будто оммёдзи часто улыбался. Глаза его были ясными и светлыми: карий цвет оказался столь нежным, что казался скорее темно-янтарным; и Генко бы не удивилась, узнай, что они ему достались от того самого родителя-ёкая.

– Вам нужна помощь? Я не очень хорош в лечении, но с перевязками никогда проблем не было, – учтиво предложил Йосинори, пряча бумажные сикигами в прикрепленный к поясу мешочек.

Оммёдзи был подобен Будде. Спокоен, собран и невозмутим. И потому над ним захотелось особенно сильно подшутить. На губах Генко заиграла хитрая улыбка, и она ехидно спросила:

– И что же ты поможешь мне перевязать? Хвосты, раз с рукой я закончила? Ты ведь знаешь, откуда они растут?

Йосинори пару раз непонимающе моргнул, а после его лицо стремительно покраснело.

– Бесстыдница!

Заливистый хохот Генко разнесся по поляне. Ками, кто бы мог подумать, что этот юнец окажется столь невинным! Из-за этого хотелось его дразнить еще больше, но хорошее настроение, блаженную минуту покоя после тяжелой битвы испортило появление незваных гостей. И если одного из них Генко было интересно увидеть, то второго она не желала встретить ни при каких условиях.

– Ты!.. – деревенский юнец, что грозился убить Генко, тяжело дышал и источал такую жажду крови, которая вполне могла бы погубить кицунэ, напади он сейчас. Правда, лисицы бы его все же остановили раньше.

– Стой, – твердо произнес его сопровождающий, и Генко не удержалась – хмыкнула.

– Кто бы мог подумать, что ты, Сора-кун, найдешь себе ученика среди людей, – колко произнесла она, поднимаясь на ноги. Только ками знали, как же тяжело ей давался непринужденный вид.

– Генко-сама знает, почему я отказывал всем, – поклонился ей Сора, а его ученик ошарашенно воскликнул:

– Се… сенсей!

Сора перевел на него тяжелый, мрачный взгляд. Темные глаза, казалось, смотрели в самую душу и вытаскивали на поверхность самые потаенные страхи.

– Не сейчас, Тетсуя-кун, – твердо произнес Сора.

Оммёдзи, до этого момента молчавший, тихо прокашлялся:

– Прошу прощения, но могу ли я помочь?

Румянец еще не до конца сошел с его щек, и это заставило Генко мягко улыбнуться.

Такой невинный.

Игнорируя потрясенного Тетсую, который выглядел так, будто его предали, она внимательно посмотрела на оммёдзи.

– Дай мне одного из своих синигами, чтобы он помог мне добраться до дома. Ки не прошу, – ласково произнесла Генко, на что Йосинори кивнул и тут же призвал одного из своих духов. Должно быть, он догадывался, насколько сильно она пострадала.

– Тайин проводит вас и ваших подопечных.

Старуха – по-настоящему древняя, сморщенная, серая, как высушенная хурма, с глазами, подернутыми мутной пеленой, но с такой внушительной ки, что воздух вокруг нее едва не потрескивал, – стояла перед Генко ровно и непреклонно, готовая поддержать и помочь в случае необходимости.

– Что здесь происходит, чтоб вас утащило всех в Ёми?! Сенсей, вы знакомы с этой ведьмой? Да кто вы все?! – не выдержав, закричал Тетсуя.

Все замолчали и посмотрели на него.

– Только что здесь погибли три они. Такие же, как тот, что убил старика из вашей деревни. Я кицунэ, если помнишь, – начала Генко, поведя здоровым плечом, и кивком указала на учителя Тетсую. – Он – Сора, ямабуси-тэнгу – монах-отшельник, который защищает людей, мой старый знакомый и один из лучших мечников, которых я знаю. Ты никогда не задумывался, почему его нос столь длинный, а ноги почти всегда босы? А я все не могла понять, откуда у обычного деревенского мальчишки столь выдающиеся способности в фехтовании. Ну и оммёдзи, которого вы пригласили, чтобы уничтожить меня. Йосинори, верно? Ты действительно сильный маг. Мне многое будет интересно у тебя узнать.

Генко произнесла все это ровно, спокойно, словно ничего не произошло. Будто не разрушила своими словами мир Тетсуи. Словно не готовилась уйти, а произошедшее было обычным явлением.

– Нет! – упрямо возразил Тетсуя, качая головой. – Мой учитель не может быть…

– Ёкаем? – спросил Сора. – Боюсь, что так и есть. Я ямабуси-тэнгу, защищаю людей, как госпожа Генко защищает вашу деревню.

– Она – наше проклятие! Она не может…

Тетсуя резко замолчал, словно кто-то отсек конец фразы острым лезвием. Он беспомощно посмотрел на оммёдзи, а Йосинори со спокойствием монаха наблюдал за развернувшейся сценой, спрятав руки в рукава своего простого, но качественного темного кимоно. Тогда Тетсуя взглянул на учителя. Он будто впервые видел сенсея: длинный, чуть изогнутый на конце нос, высокий рост, который не так бросался в глаза из-за сутулости, ноги в гэта без таби[47] даже в самые суровые морозы…

Тетсуя покачнулся, не в силах ровно устоять на ногах, и вцепился руками в голову с такой силой, что нельзя было сказать однозначно, пытается ли он успокоить головную боль или же намерен рвать на себе волосы. Генко нахмурилась, наблюдая. Тетсуя стонал, качал головой, пытался массировать виски, но тут его ноги подкосились.

Йосинори мгновенно подскочил к Тетсуе, подхватил, не позволив упасть, и приложил к его лбу два пальца, сосредоточенно закрыв глаза. Сора и Генко благоразумно молчали в ожидании, но в их позах читалось напряжение, будто они уже о чем-то догадались.

– На нем проклятие, которое не дает видеть истину, – спустя долгие несколько минут произнес Йосинори, нахмурившись и подтвердив мысли ёкаев. Генко и Сора переглянулись, будто обменялись какими-то соображениями, но быстро сосредоточились на потерявшем сознание Тетсуе. Он тяжело дышал, лоб покрыла испарина, тело сотрясала крупная дрожь, словно в лихорадке.

Генко презрительно поджала губы и отвернулась, невольно задумавшись и коря себя за легкомыслие и беззаботность. Проклятие, конечно, могло стать причиной столь сильной ненависти местных к ней, но сколько же кто-то был готов потратить своих сил на то, чтобы вся Сиракава поколениями ее ненавидела? И как долго это могло продолжаться? Неужели все эти столетия люди желали ей смерти только из-за того, что кто-то наслал на них проклятие? Звучало слишком безумно, но… но не нереально.

Усыпленная горем от потери возлюбленного, а после медленно пробуждаемая редкими встречами с ками и ёкаями, могла ли Генко упустить момент, когда деревню прокляли? Гнев на себя поднялся из глубины души, подтверждая, что да, она могла. Могла забыться настолько, что не замечала очевидного. Вот только зачем это кому-то понадобилось? Чтобы ослабить ее? Даже в изгнании она оставалась слугой Инари, поэтому получала силу от тех молитв, с которыми сиракавцы обращались к богине. Но почему же до нее доходили только крупицы энергии, в то время как она растрачивала почти всю свою ки? Могло ли быть в этом виновато проклятие?

– Я доставлю Тетсую домой и присмотрю за ним. И про проклятие попробую разузнать, – поклонился тем временем Сора, нарушив гнетущую тишину, но Генко лишь небрежно от него отмахнулась, погруженная в свои мысли. – Я навещу вас в ближайшее время, моя госпожа. Прошу прощения, что прибыл так поздно и не смог помочь.

Уверенно приблизившись к Йосинори, Сора забрал Тетсую из его рук и, коротко кивнув, растворился в невесть откуда взявшемся тумане.

– Встретимся через три дня в храме Инари. – Генко не обернулась, демонстрируя Йосинори обнаженную руку, ровную напряженную спину и подрагивающие черные хвосты. – Сикигами вернется, как только проводит меня до дома.

– Благодарю.

Генко не видела, но была уверена, что оммёдзи поклонился, и коротко, даже резко кивнула ему в ответ.

– Я буду рад увидеть вас в более спокойной обстановке.

Не говоря более ни слова, Генко крепко взяла за руку сикигами Тайин и позволила туману, что брал начало в Ёми и укрывал ёкаев от взгляда людей, поглотить ее. День был тяжелым, и все они заслужили отдых.

И о том, насколько же в действительности сильным был этот оммёдзи Йосинори, раз мог так легко повелевать такими могущественными сикигами, как дюжина генералов, Генко намеревалась поразмышлять после, когда залижет раны, подлечит своих преданных лисиц и обдумает то, что только что узнала.