Когда луна окрасится в алый

Огонь взревел, искры взмыли в небо, лисицы протяжно взвыли, а Генко подошла ближе и встала возле Тетсуи, равнодушно наблюдая, как исчезает юки-онна. До последнего мгновения демоница улыбалась, упрямо глядя на Генко. Тело О-юки растворялось, пеплом опадая на землю, пока пламя наконец полностью его не поглотило.

– Что она хотела этим сказать? – Голос поддавался с трудом. Второй раз Тетсуя оказался так близко к демону и второй раз не смог себя проявить. Там, где ёкаи полагались исключительно на свои сверхъестественные способности, он мало что мог сделать.

– Что появилась тут не просто так, а из-за меня, – ответила Генко. – Даже если сама этого не понимала.

– То есть если ты уйдешь, то и демоны прекратят нападать на нашу деревню? – Вопрос прозвучал двояко, будто Тетсуя обвинял Генко во всех неприятностях деревни.

– Дитя, если бы я могла, я бы оставила эти горы, леса и тем более вашу Сиракаву, но меня буквально приковали к этой местности, так что тебе остается только терпеть мое присутствие. Тебе и всем твоим односельчанам, – улыбнулась Генко с ноткой покровительства, так что Тетсуя неосознанно захотел громко что-то возразить из простого упрямства, но сказать было нечего. Ему совершенно не нравилось, когда его принимали за неразумного мальца, а Генко делала это слишком часто.

– Тогда постарайся разобраться со всей этой божественной ерундой поскорее, потому что она начинает надоедать! – вспылил Тетсуя.

Забрав меч, рукоять которого оттаяла, Тетсуя отправился домой. За спиной раздался тихий смех Генко, и недовольство еще больше разожглось в сердце Тетсуи. Но он лишь крепче стиснул зубы и быстрее зашагал в сторону деревни.

И только оказавшись у первых домов, Тетсуя понял, что, несмотря на встречу с кицунэ, голова его не болела.