Горный Ирис

Хождение по джунглям

Где-то в джунглях.

Герцог Скасс Шестипалый брёл по бесконечной пустыне. Немилосердно палило солнце. Он шёл так уже… час? День? Неделю? Где-то на краю сознания Скасс понимал, что он всё ещё в джунглях на Ананасовых Островах. Было сражение, и он сбежал. Но не потому что испугался, нет… Лучший военачальник ящеров не мыслил такими категориями. Он предпринял тактическое отступление.

Поговаривали, что внутри Скасса был некий загадочный механизм, позволяющий ему, как по нотам, разыгрывать сложные стратегические партии, почти безошибочно угадывая следующий ход врага или смену настроения капризной фортуны. В самый разгар битвы у «Радужного бочонка» его шестое чувство сработало вновь. Скасс только что срубил своим палашом какого-то кота и ткнул кинжалом в бок другого, белого и щуплого. Тот схватился за рану и окончательно раскрылся, дав герцогу отличную возможность довершить начатое. Ящер занёс свой клинок и посмотрел в глаза своей жертве. Увидел, как в них плещется страх… и не стал бить. Вместо этого он сделал ложный выпад, и, когда кот закрыл глаза, юркнул во тьму у стены отеля. Зачем? Герцог Скасс уже давно не задавал себе этот вопрос, ведь его внутренний компас почти никогда не ошибался.

Потом Скасс улучил удобный момент и побежал. Он видел, что совсем рядом в бурьяне спрятались те самые странные постояльцы, драконша и малец, но они для него уже не существовали. Сейчас было важно только одно: добраться до лагеря, вернуться к крепости и застать Графа Армэля врасплох.

Скасс прекрасно ориентировался в джунглях и безошибочно определил нужное направление. Он поймал нужный ритм и прикинул, что доберётся до лагеря часа за полтора. Герцог Скасс любил пешие прогулки в одиночестве, хоть они и выпадали ему нечасто. Он успокоил пульс после битвы и даже принялся тихонько насвистывать.

Воздух вокруг начал теплеть. Джунгли, мокрые и неуютные, стали меркнуть и отходить на второй план. Пропала взвесь дождевых капель, сопровождавшая их отряд весь прошлый день. Взошло солнце. Одно. Второе. Третье…

Ящер нащупал амулет, отгоняющий колдовской морок, и припомнил заветные слова:

«Мать-Игуана, Мать-Игуана

Убереги меня от обмана,

Мо́рока, лжи, наважденья тумана.

Тебя заклинаю, Мать-Игуана!»

Не сработало. Все три солнца усмехнулись ему в лицо и спустились пониже. В пасти напрочь пересохло, и каждый вдох скрёб по горлу наждачной бумагой. Шкура невыносимо горела.

Главное — не сворачивать. Ни в коем случае не сворачивать с дороги! Направление было выбрано верно, а значит, никакая галлюцинация, никакое наваждение не помешают ему дойти до лагеря!

«Мать-Игуана, Мать-Игуана

Убереги… меня…»

Скасс ступил на горячий песок. Доспехи раскалились почти докрасна и обжигали даже через плотный подлатник. Он остановился отдышаться и оглянулся вокруг.

Оазис! Справа, метрах в ста от него, был островок зелени и прохлады.

«Не поддаваться! Мать Игуана… Мать…»

Ящер моргнул, и оазис возник уже в тридцати метрах. Кажется, там был даже шатёр с топчаном. Наконец-то, спасительная тень! Он разглядел и столик с серебряным ведёрком, доверху наполненным колотым льдом… И бутылочку с его любимым хересом…

Что ж, им его не запутать. Сейчас он положит свой палаш на землю, остриём в сторону лагеря, чтобы не потерять направление. И лишь потом дойдёт до «оазиса». Конечно, там ничего не будет, но это лишь отрезвит его и развеет колдовское заклятье.

Он прислушался к своей интуиции. Та молчала.

Из шатра донеслась дивная музыка, и лапы сами понесли его. Вот он одолел треть пути. Половину… Странно, но теперь с каждым шагом оазис становился всё выше. Или он, Скасс, всё ниже… Тут ящер отвесил себе пощечину и яростно потряс головой.

Джунгли вернулись. Легкие наполнял влажный воздух, тяжёлый и почти непригодный для дыхания. Вокруг вилась мошкара: тучи москитов, гнуса и ещё какой-то жужжащей пакости. Скасс стоял по пояс в трясине. Из глубины лениво поднимались отвратительно-вязкие пузыри. Судя по размеру этих пузырей, тот, кто сидел на дне топи, был большой. Очень большой.

Грязь забурлила, и в пяти метрах от Скасса всплыло оно. Огромное. Мерзкое. Пугающее. Показалось щупальце с присоской, сплошь заросшее какой-то склизкой тиной. А потом громада открыла глаз размером с кулак Скасса (а кулак у него был немаленький). Чудище долго изучало ящера, лениво болтая кончиком щупальца вправо и влево. Казалось, оно решало, достоен ли улов затраченных усилий или просто оставить его тут гнить. Наконец, существо издало утробный рык и начало медленно приближаться. Скасс в панике рванул назад, но лишь всё больше и больше увязал. Он почувствовал горячее дыхание у себя на затылке и в ужасе зажмурился:

«Мать-Игуана,

Мне ещё рано!

Убереги!

Убереги…»

И тут наступила полная, всепоглощающая тишина. Казалось, кто-то разом сожрал все звуки. Прошла минута. Две… Вдруг послышался звонкий, мелодичный голос:

— Вы заблудились? Нечасто встретишь в наших краях столь представительного джентльмена.

Скасс рискнул открыть глаза. В паре метров от него стояла прекрасная златовласая эльфийка в тиаре из веток и полупрозрачном свободном платье. Казалось, сила тяжести не действовала на это безупречное воздушное создание. А может, она просто знала, где ступать, чтобы избежать предательских объятий трясины?

— Спасите! Чудовище…

Дева едва заметно приподняла бровь:

— Чудовище? Кроме нас здесь никого. Да и я проснулась совсем недавно.

— Проснулис-с-сь? — переспросил Скасс.

— О да, — она хищно облизнулась. — И теперь я очень голодна.