Манфред

Грабители

Осталось детально продумать, как устроить Хайнеману "приглашение" к дантисту. Решили подкорректировать сценарий "нападения" жандармов на ночного нарушителя комендантского часа. Если просто испугать фашиста, можно надеяться, что обойдётся без репрессий. А если слишком повредить при задержании зубы — это уже пахнет расстрелом.

— А если не прикасаться к гаду, а дать ему сбежать, а в темноте подставить подножку — ветку из забора? — предложил Чумак.

— Где гарантия, что спикировав на землю, эта сволочь выбьет зуб?

— Нет гарантии.

— Так. Надо собраться вместе. В Академии Фрунзе один пожилой стратег объяснял нам метод "мозгового штурма" из крупиц, полу-догадок, полу-идей формируется, обрастает деталями замысел, превращаясь в чёткий план операции, — вспомнил майор.

— Тогда так: жандармы должны выступить спасателями Хайнемана от ночных грабителей. Которые, собственно, и должны дать ему в челюсть и сломать зуб, а потом под свист жандармских свистков и выстрелы "шустро скрыться", — предложил Прибер.

— Уже лучше, — кивнул Чумак, — так не придётся подставлять хлопцев под расправу, а то вдруг он с перепугу палить затеется? Кстати, во избежание этого пистолет "грабители" должны прихватить с собой, а потом выбросить "со страху" в процессе игрушечной погони, расстреляв все патроны, якобы выцеливая жандармов.

— Верно! Пусть его лучше «найдут», хорошенько залапают и вернут пустым.

— Зачем? — удивился Степан.

— Что «зачем»?

— Ну…, залапают зачем?

— Чтобы фашисты не принялись снимать отпечатки, — вздохнул Пётр.

— Кого же назначить "грабителями"?

— Надо самых неприметных. Хватит двоих. Нарядить во что-нибудь вроде старых плащей, чтобы виден был силуэт в длинных шмотках, а в чём конкретно — непонятно. А на построении отряда жандармерии все будут в коротком: кто в пиджаке, кто в рубахе, — рассуждал вслух майор, — не страшно, что в длинном бежать неудобно. Их же никто ловить всерьёз не собирается. Сделают кружок по переулкам, скинут плащи через забор. А сами вернутся в помещение жандармерии и будут ждать вместе со всеми.

— Надо заранее оговорить место, в чей двор скинут пальто, чтобы там подобрали и не подставили жителей дома.

Напугать Хайнемана решили поздно вечером. Проследили и выяснили, что он частенько задерживается после инспекции отряда на складах Тодта. Подстроить поломку личного автомобиля куратора Клары оказалось несложно. Водитель был отпущен до вечера и отправился перекусить в кофейню-кондитерскую для немцев, которую Байбара устроил неподалёку от городской Управы на манер львовской "цукерни".

Вечером кофейня для немцев превращалась в некое подобие ресторанчика с баварским колоритом и пивом из Днепропетровской пивоварни. Официантки были одеты в платья, напоминающие "дирднль" — со шнуровкой на корсаже и пышными рукавами-фонарик, кружевными передниками. Подчиненные Циммермана тайком посмеивались над причудами этого баварского мечтателя. Розы, оранжереи, девушки в гольфах и кружевных фартучках поверх пышных юбок. Пастораль! Но захаживать сюда любили.

Штадт-комиссар Днепропетровска Клостерман восстановил и усовершенствовал городской пивоваренный заводик, выписав из Германии медные чаны, оснащённые специальными приборами. Качество пива обеспечивала точность всего процесса. Пиво доставляли из Днепропетровска по распоряжению Циммермана несколько раз в неделю.

Пока шофёр Хайнемана наслаждался кружечкой пива, юркий Сашка — подросток, работавший подсобником на кухне, тихонько заполз под машину, благо двор ресторанчика был заставлен пивными кегами.

Сашка осмотрелся, убедился, что никто не заметил его маневр и принялся тихонько подпиливать трубку подачи топлива, но не полностью, а частично, сделал несколько кривых подпилов ребром точильного бруска. Обрыв должен выглядеть натурально, без ровных краёв. Плотная резина, армированная толстой нитью, поддавалась с трудом. Официантка Верка должна была предупредить Саню громким визгливым смехом, если бы водитель вдруг вышел из ресторанчика.

До войны Сашка целыми днями пропадал у бати в заводской автомастерской, изучил устройство автомобиля директора завода досконально. Сашку восхищала плавность линий ЗИСа, рокот мотора.

Всё прошло, как надо.

Водитель не спешил, вышел к машине уже на закате, отъехал и заглох в квартале от ресторанчика. Разобраться с поломкой в скудном вечернем освещении было непросто.

На это и был расчёт.

Хайнеман, как обычно, угощался с начальником Павлоградского подразделения Тодта, получившего отличный коньяк от знакомого интенданта. Не обнаружив своего водителя на привычном месте у склада, решил пройтись в лёгких сумерках. Выпитый коньяк придал ему лихость, иначе, чем объяснить себе позже такую беспечность он так и не придумал.

Когда его остановили в темноте две длиннополые тени и заломили руки, сердце ухнуло в желудок. "Прямо в коньяк", — как позже схохмил Иван Носач. Удар под дых сразу лишил его желания сопротивляться, тело безвольно обмякло. Грабители выдернули из кармана "Люгер". Носач подумал: "Вот хрень! Почему эта сволочь не сопротивляется? Как же ему зуб высадить, если он обвис, как лопух?"

— Дойче марки! Шнель! — свистящим шепотом прямо в ухо просипел Иван.

Замах и удар в челюсть "до характерного хруста" — как напутствовал их Пётр.

"Где же бравые жандармы? Ага, топот, марширующего на перекрестке патруля. Так, теперь бросить гада и пальнуть в кусты, якобы целясь в патруль. Иначе, как привлечь их внимание к скисшей жертве? Так, заметили нас, вперёд через палисадник, ещё пару выстрелов, хоть бы не задеть по окнам… Через огород. Здесь бросаем плащи. Ходу в жандармерию!" — мысли неслись в голове Ивана под стать его тренированному телу.

Темноту разорвала трель жандармского свистка, и силуэты в длинной одежде скрылись.

Жандармы навели луч фонарика на жертву, подняли, бесцеремонно встряхнули, стукнули по ребрам. Лишь услышав на плохом немецком "Аусвайс!", Хайнеман смог разлепить окровавленные дрожащие губы и прохрипеть:

— Schwachkpfe (нем. Тупицы).

Патруль бережно под руки доставил фашиста в жандармерию. Начальник патруля вызвал Клару по телефону, как и было, запланировано. Поминутно кланяясь, начальник патруля трепетной рукой налил Хайнеману коньяк, конфискованный у перекупщиков на рынке. Опрокинув стопку, немец засипел от боли.

Позже, уже в кабинете Клары, боль от выпитого притупилась, на щеки вернулся румянец. Расстаравшиеся жандармы почтительно вернули найденное в кустах оружие. Клару привёз Чумак на выделенной для жандармерии пролётке. Ей не пришлось играть волнение, нервы и так были на пределе, поэтому обеспокоенность женщины выглядела вполне натурально. Увидев кровь на подбородке и кителе куратора, Клара бросилась к нему с возгласом:

— Герр, Хайнеман! Вы ранены?! Что с вами?

Наткнувшись на его презрительную гримасу, повернулась к начальнику патруля:

— Докладывайте.

Выслушав, вздохнула, как бы успокаиваясь, помолчала. Затем присела на стул, словно от слабости в ногах, тихо сказала:

— Господи, какое счастье, что патруль оказался рядом.

— Счастье?!! — фашист вопил не выбирая выражений, немецкая речь тоже богата оборотами. — Развели бандитов в городе! — теперь, когда страх отступил, можно было не стесняясь, выместить на перепуганных жандармах свой гнев.

Батальон был выстроен в полном составе и стоял навытяжку перед брызгающим слюной "сверхчеловеком". Иван Носач, так же как и все, тянулся смирно, но костяшки кулака грело воспоминание от соприкосновения с холеной мордой.

Все извинения Клары и уверения, что это досадное недоразумение, вызванное излишним рвением выполнить приказ самого герра Хайнемана о проверке документов у всех, кто появлялся на улице позже восьми вечера, пролетели мимо.

— Моим жандармам в голову не могло прийти, что офицер такого ранга может передвигаться без машины, по тёмным переулкам.

Нацист шипел, как кобра, натыкаясь языком на обломок зуба.

Наконец, исчерпав все аргументы, Клара повернулась к Чумаку и спросила:

— Машину герра Хайнемана нашли? Что с водителем?

— Так точно! — браво прищелкнул набойками Степан. — Сломался в переулке, уже впрягли лошадь и буксируют в гараж Управы. Механика вызвали посыльным.

Клара перевела. Сполна сбросив напряжение от пережитого стресса, куратор сменил гнев на милость. Выглядеть дураком, распекающим жандармов за исполнение собственного приказа не хотелось, даже перед этими олухами. Тем более глупо было идти пешком. Раздраженно махнув рукой, Хайнеман выпроводил жандармов.

Клара продолжала его увещевать тихим усталым голосом:

— Не наказывайте их, прошу вас, Франц, ведь говорила я вам об униформе. Если бы они не выглядели такими оборванцами, недоразумения бы не произошло. Я же в форме, — добавила она последний довод.

— М-да, — нехотя буркнул, — обмундирование бы им не помешало.

— И для местного отребья жандармы бы выглядели более внушительно, — поспешно добавила она, — быдло нужно держать в страхе и приучать к новому порядку.

— Я подумаю, что можно сделать, — высокомерно процедил нацист.

Клара решила ковать железо, пока горячо:

— Моим патрульным не хватает винтовок. Сегодня они подставили свои головы под пули бандитов, защищая вас. Да и местных это припугнёт. Вдруг патрулю удастся задержать партизан?

— Вы что-то знаете о партизанах? — впился взглядом в лицо Клары.

"Ну вот, кто меня за язык тянул", — подумала с досадой.

— Нет, но вдруг мои ребята нападут на след? Жандармы у меня бравые. Сами видели.

— Жду вас утром с отчетом! В 11:00, — сухо простился Хайнеман и вышел во двор, где его ждал автомобиль Управы.

"Неужели почувствовал иронию, мозгляк. Надо осторожнее, но в целом, дело вроде выгорело — Клара устало прикрыла глаза. — Почти рассвело. Надо поспать".