Авалон. Возвращение короля Артура

Глава 16

В Блэр Морвен вернулись быстро и без происшествий. Несмотря на неимоверную усталость, Джеймс не мог заснуть. В его жизни произошел перелом, и выстоять удавалось с трудом. Такое впечатление, что его посадили в ракету и забросили к звездам, а потом ракета вернулась на землю. В голове, в сердце, в руках Джеймс ощущал незнакомую пульсацию, казалось, даже земля под ногами содрогается, из нее рвалась какая-то неведомая жизненная сила.

Пока он не совсем понимал, что все это значит — полный смысл событий ускользал, — но в глубине души он знал, что перешел некую грань, непреодолимую для остальных людей, и побывал в инобытии.

Пока вертолет шел на север, он сидел, заключенный в кокон гудящих звуков, и смотрел на зеленые холмы и паутину дорог далеко внизу. Мысли были заняты Каэр Лиалом, слишком много незнакомых чувств пробудилось там.

Как найти объяснение случившемуся? Что означает это новое? Да и жил ли он вообще раньше? Неужто и в самом деле в нем пробудился дух прошлой эпохи? Или есть какое-то другое, еще более фантастическое объяснение?

Джеймс никогда не придавал особого значения гипотезе реинкарнации — бесконечному круговороту душ, переселений из тела в тело якобы для искупления грехов прошлых жизней. Человеческая душа — не стеклотара, которую можно снова и снова пускать в переработку. У каждого есть только один шанс — вот в это он верил. И надо сделать все возможное здесь и сейчас, никакой другой попытки не будет. Один шанс — это все, что у есть у каждого, именно он и идет в зачет. Ну, хорошо, а если не реинкарнация, то что?

Джеймс не знал. Все, что он мог сказать пока: в этой сделке он ничего не потерял, а приобрел, похоже, немало. А главное, кардинально изменился его взгляд на жизнь, теперь он смотрел на мир под другим углом, но его личность — по крайней мере, та ее часть, которую он считал собой, — на первый взгляд не изменилась. Насколько он мог судить, он оставался все тем же человеком, каким и был. Просто сейчас он вспомнил… что? Что, в конце концов, он действительно вспомнил?

Несколько смутных образов, лица людей, еще одно имя? Не так уж и много. Так отчего же самое сильное чувство, которое он испытывает — чувство возвращения домой? Он же помнил, как узнал! Узнал крепость, людей, себя, наконец; кто он, где жил, во что верил. Он помнил Каэр Лиал и тех людей, они были в некотором роде частью его самого.

Он не мог объяснить, как это могло случиться, но ведь он не мог объяснить и многое другое: почему небо, усыпанное звездной россыпью, наполняет его таким трепетом, от которого подкашиваются колени, или почему вид гусей, летящих над болотами, пронзает сердце сладостно-горькой стрелой, почему вкус дикой малины неизменно вызывает у него улыбку.

Если бы не память, пережитый опыт, наверное, ошеломил бы его. С ним случилось странное, этого никак нельзя отрицать. Но то, что случилось, он воспринял как должное, именно это чувство правильности не позволяло считать все диковинной галлюцинацией.

Рационального объяснения не существовало. Назови это видением или галлюцинацией, вызванной усталостью или бессонными ночами, это ничего не объясняет. Человек, страдающий от бессонницы, может видеть розовых драконов в крапинку, но не может видеть лиц людей, которых знал в прошлой жизни.

И ведь это никакая не другая жизнь, нет, та же самая, спорил с собой Джеймс. Его жизнь, только жил он ей в другом времени.

Он не знал, как это лучше выразить, но чувствовал, как в нем проснулось сознание, словно после долгого, долгого сна. И после пробуждения оно оказалось естественной частью его самого — такой же, как руки и ноги, или его чувство юмора. Важная часть его существа проснулась и заняла свое место. Он не стал другим человеком, ни в коем случае! Он остался самим собой, только настоящим, полным самим собой. Как ребенок, который рос, рос, и наконец вырос достаточно, чтобы носить сапоги отца, стал достаточно взрослым, чтобы занять отцовский трон.

Эмрис пообещал, что смысл происходящего придет. Джеймс доверял ему. Теперь доверял. Вообще, только Эмрис давал ему уверенность в том, что он не сошел с ума. Нет, предстоящие испытания — не для сумасшедшего, а раз Эмрис пообещал, что со временем он все вспомнит, скорее всего, так и будет.

Голос Риса в наушниках вывел Джеймса из задумчивости.

— Приготовиться к посадке. Пристегните ремни.

Джеймс посмотрел вниз и увидел, как из-за верхушек сосен проступает белый квадрат Глен-Слагейн-Лодж. Мгновение спустя вертолет пошел вниз, мягко ткнулся в землю лужайки и замер. Отстегнув ремень и выбираясь из кресла, Джеймс задумался о том, что будет дальше.

Они с Эмрисом вышли из вертолета и, пригнувшись, отошли в сторону. Тут же лопасти ожили, вертолет взлетел.

— Скоро вернется, — пояснил Эмрис. — Пошел на заправку.

Когда вертолет скрылся из виду, они пошли к дому. За кухонным столом их встретил очень взволнованный Кэл. Лицо его просияло таким облегчением, что Джеймс вздрогнул.

— Я так и подумал, что вы придете вместе, — проворчал Кэл. — Представляешь, я волновался.

— Все в порядке, Калум, — ответил Эмрис. — Надо было бы оставить тебе записку.

— Ничего страшного, — сказал Кэл. — Правда, я уже подумывал, не сообщить ли в полицию… — он посматривал то на одного, то на другого. — Ладно. С чего начнем?

— Первым делом, — сказал Эмрис, похлопав Калума по плечу, — думаю, надо женить нашего друга.

Вот уж чего Джеймс никак не ожидал от Эмриса!

— Ты не возражаешь? — прищурился Эмрис.

— В принципе нет, но я… — Джеймс запнулся, — я хочу сказать, что мужчины предпочитают планировать такие вещи сами.

— Эту возможность ты уже упустил, — твердо ответил Эмрис. Он усадил Джеймса на один из стульев. — Послушайте меня, — сказал он, принимая позу королевского глашатая. — Дня через два ты вернешься в Лондон, где заявишь свои права на королевский титул. Обещаю, легко не будет. Да что там! Это, пожалуй, будет самое сложное из того, что тебе приходилось делать в жизни. Беспорядки. Протесты и вообще…

— Знаешь, почему-то меня это не удивляет.

— Не время для шуток! — отрезал Эмрис. — Твое появление приведет в движение череду событий, которые уже нельзя будет остановить. Тебе придется общаться с очень многими людьми, и тебе понадобится понимание; и кто лучше женщины сможет тебя утешить? Тебе нужна жена и помощница, чтобы разделить твое бремя. Здесь и обсуждать нечего.

— Ты просто старый романтик, — пошутил Джеймс.

Эмрис поджал губы.

— Я отношусь к представительницам прекрасного пола ничуть не хуже, чем к мужчинам, — ответил он, — но брак, о котором я думаю, — это союз гораздо более важный, чем ты можешь представить. Слушай, — он подвинул стул и сел напротив Джеймса, — как только ты взойдешь на трон, твоя жизнь больше не будет принадлежать тебе. Все, что ты будешь делать, каждое движение, каждое слово, которое ты скажешь, будет бесконечно обсуждаться и пережевываться. За тобой будет наблюдать весь мир. Представь, что через пару лет ты объявишь о своем намерении жениться. Это выйдет на первые полосы всех газет на всех континентах. Нация будет бесконечно обсуждать твое решение. «Кто эта женщина? Годится ли она на роль королевы? Почему мы должны принять ее? Она красивая? У нее есть все, что нужно королеве? А она нам понравится?»

— Все равно это будет мое решение, — упрямо произнес Джеймс.

— Конечно, — согласился Эмрис, — но подумай об этом с другой стороны, попробуй встать на позицию женщины. СМИ неизбежно вмешаются, и если по какой-то причине они не одобрят твой выбор, начнут предлагать альтернативы. А люди начнут выбирать между предложенными кандидатками. Если ты с ними не согласишься, бедную королеву вечно будут поносить и очернять. Ее жизнь превратится в кошмар.

Джеймсу показалось, что старик говорит то, что знает, причем, знает по личному, и не самому приятному опыту.

— Похоже, ты уже видел, как это происходит, — скептически проговорил он.

— Да, видел, — жестко произнес Эмрис. — Потому и не хочу, чтобы это случилось с тобой. Так что настоятельно рекомендую, если у тебя есть хоть какая-то мысль на эту тему, хоть какие-то соображения, действовать надо без промедления. — Он посмотрел на Джеймса с надеждой. — Я ошибаюсь, или у тебя на примете все-таки есть некая молодая женщина?

— Да чего тут ошибаться, — фыркнул Кэл. — Ее зовут Дженни — Дженнифер Эванс-Джонс.

Джеймс с неудовольствием посмотрел на друга.

— Это же правда, — Кэл пожал плечами. — Все говорят, что вы просто созданы друг для друга, только оба упрямы, как ослы, и не хотите в этом признаваться.

— Знаешь, мне кажется, — едко начал Джеймс, но замолчал, пораженный неожиданной переменой в лице Эмриса.

— Дженнифер, — прошептал старик. Он сначала задумался, потом просветлел и в восторге хлопнул себя по ногам, потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза. — Ну, конечно! Как же я сразу не сообразил!

Калум, и Джеймс в изумлении уставились на него. Джеймс осторожно спросил:

— С тобой все в порядке?

— Да! Да, так и должно быть, — пробормотал Эмрис, не обращая внимания на вопрос Джеймса. Наконец, он прикрыл глаза и голосом прорицателя торжественно произнес: — Да! Дженнифер выйдет за тебя замуж.

Джеймс нахмурился, вспомнив воскресный вечер.

— К сожалению, — продолжил Эмрис, — времени на торжественную свадьбу не будет. У нас всего два дня, помни. Как думаешь, хватит тебе двух дней, чтобы уговорить ее на самое грандиозное предприятие в ее жизни?

— В данный момент я даже не уверен, что смогу уговорить ее пообедать со мной, — пробормотал Джеймс. На него накатилась волна усталости. Он резко встал. — Но я подумаю. Только посплю немного.

— Хорошо. Иди, отдыхай, — согласился Эмрис. — Только не очень долго.