Авалон. Возвращение короля Артура

Глава 19

Гроб с телом короля Эдуарда установили в Картинной галерее Букингемского дворца: длинной узкой комнате с высокими потолками и стенами, увешенными очень дорогими картинами. Огромный бронзовый гроб стоял в одном конце залы, и единственный проход между красными бархатными ограждениями предназначался для тех, кто хотел проститься с королем.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы Джеймс понял: место выбрано специально для того, чтобы унизить мертвого короля. В конце концов, во дворце нашлось бы немало мест и попросторнее и куда более величественных, где следовало бы покоиться останкам последнего британского монарха.

Но нет, организаторы похорон выбрали именно Картинную галерею — хорошо рассчитанный ход. Не самым удачным образом спроектированный, зал одновременно вызывал ощущение помпезности и клаустрофобии. Надолго здесь обычно никто не задерживался, а уж о том, чтобы скорбеть или просто задуматься о судьбах страны, нечего было и говорить. Роскошно, плоско и скучно.

Букингемский дворец давно стал главной резиденцией британской королевской семьи, но годы так и не помогли ему избавиться от провинциального вида делового здания, тщившегося выглядеть лучше и значительнее. Архитектура дворца не удивляла, не звала ввысь, даже интереса не вызывала — обычное унылое здание. Массивные плиты фасада цветом напоминали бетон, подъезд был удобен, но не более того, окна маленькие. Кто бы не посмотрел на дворец, первой мыслью человека было — обычное государственное здание. Несмотря на все свои статуи, Букингемский дворец с таким же успехом мог бы быть и тюрьмой, — та же мрачная, утилитарная безликая практичность, без малейшего намека на благодать.

Так думал Джеймс, когда за день до похорон короля Эдуарда прошел через огромные железные ворота и вошел во дворец. Людей оказалось намного больше, чем он ожидал. Пришлось встать в длинную очередь, медленно продвигавшуюся ко входу. Внутри посетителей встречали, быстро проводили через вестибюль и Голубую гостиную — даже названия залов были какими-то безликими — сразу в Картинную галерею.

В тот момент, когда он вошел в зал, Джеймс почувствовал предательское коварство, бывшее истинной целью мероприятия. Светильники горели ярче, чем того требовал случай, и когда скорбящих гуськом гнали к гробу с черными драпировками, Джеймс сразу понял, зачем здесь столько света: великие произведения искусства на стенах должны были отвлекать от смысла церемонии.

Очередь двигалась медленно, у каждого посетителя было достаточно времени, чтобы полюбоваться шедеврами. Будь здесь темновато, никто бы их толком и не разглядел, пришедшие смогли бы сосредоточиться на своих чувствах. Цель устроителей в том и состояла, чтобы отвлечь внимание, подменить одно событие другим: вместо того, чтобы отдать дань уважения умершему монарху, людям предлагали посмотреть на собрание художественных сокровищ. Джеймсу было противно, но, вместе с тем, он не мог отказать интриганам-бюрократам в изобретательности. Скорбящие шли посмотреть на короля Эдуарда, а вместо этого отдавали дань уважения мастерству Рембрандта, Рубенса и Рафаэля.

Куда уж бедному Тедди соперничать со славой окружающих его великих произведений! Окруженный гениями, его огромный помпезный гроб с тусклым черным покрывалом казался, как и сам монарх, бессмысленным, жалким и неуместным… А Вермеер на стене только подчеркивал тщету земной жизни монарха.

Джеймс понуро шаркал ногами в очереди, и в нем с каждым шагом нарастала злоба на устроителей. Он бы повернулся и ушел, но, поразмыслив, решил задержаться, и хотя бы поговорить с людьми об их чувствах. Он хотел знать, зачем они пришли, что, по их мнению, они здесь делают, что надеялись увидеть.

Начал он с того, что завел разговор со своими ближайшими соседями по очереди, с молодым человеком и его девушкой. Джинсы и кроссовки не предполагали особой сентиментальности, но когда Джеймс спросил, что привело их во дворец, парень ответил: — Не знаю, приятель. Ведь это наш последний король, вот я и подумал, что надо бы его проводить.

— Как человек он нам не нравился, — быстро добавила девушка. — Говорят, он мошенник был еще тот.

— Ну, умер, и умер, — кивнул головой молодой человек. — Но ведь король… Мы просто подумали, что должны что-то сделать, понимаете?

Их поддержали три дамы средних лет позади.

— Мы из Манчестера приехали, — сказала одна из них. — А вот Миртл, она из Бернли. — Женщина с пушистыми голубыми волосами энергично закивала. — Мы хотели отдать дань уважения. Не ему, — она кивнула на гроб в дальнем конце зала, — стране, если вы понимаете, о чем я. Ты же понимаешь, милая? — обратилась она к подруге.

Двое других кивнули, и та, что не Миртл, заявила:

— Мы делаем это для себя. Я имею в виду, что бы мы за люди были, если бы не простились с нашим королем?

Соседи согласно закивали, а маленький человечек в коричневом плаще, застегнутом под горло, наклонился вперед и сказал:

— Да будь он хоть навозный жук, разрази его гром, но это наш навозный жук! Простите мне мой французский.

Народ заулыбался. Все больше людей хотели высказаться.

— Я, в общем-то, рада, что он умер, — сказала дама в синтетическом пончо. — Королевская роль не по нему. Как-то у него руки до страны не доходили…

— Слабак он был, — добавил кто-то еще.

— Точно, слабак, — подтвердила женщина. — Король должен быть особенным человеком, если вы понимаете, о чем я. Бедному Эдуарду просто не стоило становиться королем.

— Ну, допустим. А зачем же вы пришли сюда сегодня? — спросил ее Джеймс.

Она растерянно огляделась. Рядом толпились люди; они хотели послушать, что скажут другие.

— Я пришла, потому что это правильно, — гордо сказала она. — Мне все равно, что кто-нибудь думает о самом его величестве; но прийти сюда — это достойный поступок.

Ее мнение было встречено ропотом одобрения. За ней заговорила юная леди с длинными каштановыми волосами поверх воротника пальто.

— Никогда такого не было, чтобы Британии оставалась без короля или королевы. Я имею в виду, что всегда был монарх — хорошо это или плохо, кто-то всегда был там, на троне. — Она обратилась к людям в очереди за поддержкой. — Мне вот грустно, что короля больше не будет.

— Это печальный день, — добавил человек в коричневом плаще, — печальный для всех, знают они об этом или нет.

— Почему печальный? — спросил Джеймс.

— Потому что это правда, — твердо ответил тот. — Дело же не в человеке. Этот-то был мне не особо нужен. — Он гляделся по сторонам. — Мы все это знаем. Думаю, он получил, что заслуживал.

— Что посеешь, то и пожнешь, — вставила женщина из Манчестера.

— Правильно, — кивнул мужчина. — Вот теперь он и пожинает свою овсянку. Я бы и бутылки не дал за старого Эдварда, простите за мой французский.

— Это же не человек, это институт, — добавил юноша в белых кроссовках.

— Вот-вот, — закивал мужчина, а вслед за ним и другие люди в очереди. — Мы здесь не из-за того, кем он был, а из-за того, что он представлял. — Он и сам сообразил, что высказался не самым удачным образом, но люди поняли.

— Имейте в виду, — сказала женщина из Манчестера, — Тедди-человек был дрянь, но и похуже него случались. Это еще не повод выплескивать ребенка вместе с водой из ванны.

Джеймс медленно шагал к дому Кензи, выбрав долгий окольный путь. Ему хотелось посмотреть на людей, уловить общее настроение после того, что он слышал во дворце. День, когда он собирается предъявить права на трон, приближался, но Джеймс до сих пор не был уверен, что хочет стать королем. Эмрису о своих опасениях он не говорил, не стал посвящать Истинного Барда и в то, что на семейном фронте дела шли из рук вон плохо.

Эмрис ждал его возвращения.

— Как оно было? — спросил он, едва Джеймс переступил порог.

— Интересно, — ответил Джеймс.

Старик кивнул. Привлеченный их голосами, Кэл как раз в этот момент вошел в холл, и Эмрис тут же отреагировал:

— А, хорошо. Ты тоже заходи, Кэл. Я хочу показать тебе кое-что.

Они прошли в комнату, которая служила кабинетом Дональду Роутсу. Эмрис сел за письменный стол, и когда все уселись напротив него, он рассказал об убийстве Коллинза.

— Когда это случилось? — спросил Джеймс, ошеломленный жестокостью гибели ученого.

— Позапрошлой ночью, — Эмрис сокрушенно покачал головой. — Он был надежным и ценным союзником, мне будет очень его не хватать. — Он замолчал, всматриваясь куда-то в пол, словно пытался заглянуть в колодец скорби.

— Кому выгодно? — задумчиво проговорил Кэл.

— Многие хотят упразднить монархию, — ответил Эмрис. — Вопрос в том, кто из них готов ради этого убивать?

— Правительство? — предположил Кэл.

— Они — обычные выборные должностные лица и государственные служащие, — с кислой миной заметил Джеймс. Новость об убийстве Коллинза задела его за живое.

— Я имею в виду кого-то близкого к верхушке, — поправился Кэл. — Уоринг проталкивал свою схему передачи полномочий, как бульдозер. Он не потерпит, чтобы кто-нибудь встал у него на дороге.

— Ты думай, что говоришь, Кэл, — раздраженно огрызнулся Джеймс. — Мы в Великобритании, а не в путинской России. У премьер-министра нет карательных отрядов, которые шастают по улицам и убивают граждан, не согласных с его политикой. — Джеймс нахмурился, исподлобья глядя на друга. — Зайдем с другой стороны. Кто вообще знал, над чем работал Коллинз? К тому же смерть Коллинза может и не иметь отношения к его работе. Это может быть простое совпадение.

— Маловероятно, — не согласился Эмрис. Он достал толстый коричневый конверт и протянул его Джеймсу. — Вот над чем он работал.

— Что это? — спросил Кэл.

— Визитная карточка некоего Джеймса, — ответил Эмрис, постукивая по конверту длинным указательным пальцем. — Здесь документы, необходимые для того, чтобы убедить любые мыслимые государственные органы в том, что Джеймс — именно тот, за кого себя выдает. Уилфред закончил работать над этим незадолго до смерти.

Разворошив содержимое конверта, Эмрис объяснил значение некоторых документов, поделился с друзьями планами на то, как собирается использовать тот или иной документ, и прикинул, как сделать заявление.

— После того как Дональд поднял вопрос о похоронах в парламенте, общественный резонанс и средства массовой информации заставили правительство отказалось от своего дурацкого плана поспешной кремации. Теперь в Вестминстере состоится поминальная служба, потом гроб отвезут в Балморал и похоронят на королевском кладбище.

Это нам на руку. Объявление Джеймса будет сделано за пределами Вестминстера, после службы. Средствам массовой информации никто не будет мешать. Так что заявление обязательно произведет фурор. Я сам думал над тем, как нам надлежит подать эту новость. Будьте уверены, событие получит надлежащее освещение.

Джеймс представил себе, как это будет, и содрогнулся. Ему совсем не улыбалась перспектива предстать перед тысячей враждебно настроенных камер и по собственной инициативе стать мишенью для насмешек и оскорблений. Он примерно представлял, какой будет реакция газет, особенно тех, которые требовали отмены смертной казни. По мнению прессы, нация только избавилась от одного слабенького монарха, и вовсе не рвется обзавестись другим. Его тысячу раз осудят, распнут, повесят, четвертуют и расстреляют еще до того, как он успеет закончить предъявлять свои права. Он так и сказал Эмрису. Старик сочувствовал.