Авалон. Возвращение короля Артура

Глава 28

Премьер-министр Уоринг оказался вовсе не бесцветным бюрократом, какими часто изображают сатирики членов правительства. Это удивило Джеймса. Он-то как раз готовился к встрече с таким персонажем, а вместо этого оказался лицом к лицу с человеком, обладавшим харизматичной внешностью известного актера. Подтянутая худощавая фигура, манеры резкие, костюм явно на заказ, судя по тому, как сидит. Для человека, который, по общему мнению, редко выходит на улицу, премьер-министр выглядел очень неплохо.

Уоринг прибыл в составе колонны из трех больших черных автомобилей, два из них предназначались для охраны. Премьер-министра сопровождали два помощника, у одного в руках была большая красная папка. Премьер вылез из машины под сверкание фотовспышек и шипение телевизионных прожекторов.

Как и обещала Шона, собравшиеся представители СМИ стояли на низком старте, готовые запечатлеть исторический момент; Шона даже разрешила одной съемочной группе установить камеры прямо у входной двери. Джеймс сделал вид, что приветствует премьер-министра его и немногочисленную свиту на ступенях замка. Они постояли, чтобы дать возможность фотокорреспондентам и телевизионщикам время запечатлеть начало встречи. Прежде чем войти внутрь, Джеймсу пришлось ответить на несколько вопросов прессы.

Однако стоило им оказаться вне пределов досягаемости микрофонов, Уоринг сбросил маску благорасположенного, став деловитым до грубости.

— Ваше Величество, — сказал он, скрежеща зубами, — я был бы весьма признателен, если бы мы смогли покончить с этим фарсом как можно быстрее.

— Путешествие было наверняка утомительным, — невозмутимо произнес Джеймс. — Выпить не хотите?

Улыбка Уоринга была такой же жесткой и противной, как и его ответ.

— Я не собираюсь затягивать этот фарс ни на минуту дольше, чем необходимо. У меня полно дел в Лондоне — мне нужно управлять страной.

— Нет покоя грешникам, а, премьер-министр? — негромко сказал Кэл.

Уоринг напрягся. От него так и веяло явной враждебностью.

— Можно начинать?

— Конечно, — ответил Джеймс, пытаясь сохранить хорошее настроение. — Проходите сюда, пожалуйста.

Он провел премьер-министра с помощниками и несколькими охранниками в тронный зал — у старого герцога он располагался рядом с центральной столовой. Уоринг поспешил занять резное деревянное кресло во главе стола, посадив помощников по обе стороны от себя. Джеймс подождал, пока они устроятся, а затем сказал:

— Ввиду важности события следует, наверное, пригласить фотографов, чтобы запечатлеть момент.

Уоринг только открыл рот, чтобы с негодованием отвергнуть это предложение, но Шона уже дала сигнал и в зал ворвались фотокорреспонденты, немедленно принявшиеся снимать премьер-министра и его помощников во главе стола, словно страдающих расстройством желудка лауреатов на ненавистном пиру.

— А вот хорошее место у камина, — сообщил Джеймс, вольготно располагаясь у очага.

Фотографы восхитились и под бормотание «Великолепно, Ваше Величество» и «Очень живописно, Ваше Величество» обснимали его со всех сторон.

Премьер-министр подумал и с каменным лицом присоединился к хозяину, крепко сцепив руки перед собой, чтобы всем стало понятно: никаких рукопожатий не будет. Позволив сделать пару десятков снимков, Гэвин увел фотографов, а Уоринг вернулся к столу.

— Я попросил составить нам компанию своего личного советника, — объявил Джеймс, проходя мимо стола к группе удобных кресел. Эта часть плана прошла удачно. Они так и ожидали, что премьер-министр первым делом устремится во главу стола. Старые резные кресла были на редкость неудобными. — Посидите, господин премьер-министр, — радушно предложил Джеймс, — я сейчас схожу за ним.

— Предполагалось, — недовольно проговорил Уоринг, — что эти встречи должны быть строго конфиденциальными.

— Разумеется, — подтвердил Джеймс. — Но поскольку вы явились с помощниками, я не вижу причин отказываться от своих. Вам не придется долго ждать.

Он подошел к двери и что-то шепнул Гэвину, который выпроваживал прессу за дверь. Вернувшись в удобное кресло напротив премьер-министра, король обернулся к двери во внутренние покои замка. Тут же появился Эмрис и присоединился к остальным.

— Господин премьер-министр, — сказал он, протягивая руку, — рад познакомиться с вами. Я очень долго этого ждал. Меня зовут Эмрис.

Премьер-министр как-то растерянно пожал руку; что-то в высоком джентльмене показалось ему знакомым.

— Зачарованный… — непонятно для самого себя пробормотал он. Затем, переключив внимание на текущие дела, он сказал: — Если больше не надо фотографироваться и ждать всяких консультантов, полагаю, мы можем начинать? — Он демонстративно взглянул на часы.

— Долг действительно тяготеет над некоторыми сильнее, чем над другими, — глубокомысленно ответил Эмрис.

Премьер-министр снова взглянул на него — как будто пытаясь вспомнить, где мог видеть этого человека. Не преуспел и повернулся к Джеймсу.

— Видимо, вы догадываетесь, что я возмущен вашим вмешательством в дела моего правительства. Я пока не знаю, чего вы хотите достичь в той игре, которую затеяли. Но вы глубоко ошибаетесь, если думаете выиграть.

— Похоже, ошибаетесь вы, мистер Уоринг, — дружелюбно ответил Джеймс. — Это не игра. Поскольку я король, я имею право заниматься государственными делами — и это право, должен заметить, старше самого парламента. — Уоринг набрал воздуха, собираясь оспорить это утверждение, но Джеймс еще не закончил. — Более того, мне кажется, вы берете на себя лишнее. Ведь вы руководите моим правительством, а не своим. Несмотря на внесенные вами значительные конституционные изменения, я хотел бы напомнить вам, что вы служите по велению монарха. Когда вы проводите заседания своего кабинета, вы представляете короля. На самом деле, мистер Уоринг, вы мой премьер-министр и занимаете свой пост по моему желанию. Поэтому я буду вмешиваться в дела моего правительства тогда, когда сочту нужным.

Уоринг посмотрел на него с холодной ненавистью.

— Чего вы хотите? — прошипел он.

— Раз уж вы спрашиваете, я отвечу, — благодушно произнес Джеймс. — Я хочу еженедельно проводить обсуждение ваших программ, политику и ход социальных реформ, которые я намерен предложить. Я хочу быть в курсе законопроектов, который вы собираетесь принять, и которые мне предстоит утверждать. Я хочу знать обо всех министерских назначениях, отставках и перестановках до того, как они произойдут. Короче говоря, я хочу точно знать, как работает мое правительство во всех своих подразделениях.

«Клинический идиот» — подумал про себя Уоринг и усмехнулся. — Ну что же, я тоже скажу вам, чего хочу. — Его голос стал хриплым от плохо сдерживаемой ненависти. — Я хочу, чтобы ваши коварные планы как можно скорее разоблачили. Я хочу, чтобы вы и все подобные вам зажравшиеся аристократы были преданы заслуженному забвению, а ваша корыстная система унаследованных привилегий навсегда исчезла. Короче говоря, я хочу, чтобы вы и всё, за что вы ратуете, сгинуло.

Джеймс бесстрастно посмотрел на посетителя, подавляя сильное желание двинуть его в челюсть.

— Вы сказали про унаследованные привилегии, верно? Раз уж вы подняли этот вопрос, давайте посмотрим, что я такое унаследовал.

— А то вы сами не знаете! — каркнул премьер-министр. Враждебность исходила от Уоринга, как ядовитые испарения.

— Итак, во исполнение этой самой преемственности, — невозмутимо продолжал Джеймс, –в прежние времена король прежде всего стал бы главой англиканской церкви. Сейчас этого нет. Первый референдум отделил церковь не только от государства, но и от монархии, так что церковной власти меня лишили. Второй референдум объявил Содружество распущенным, тем самым лишив монарха титула главы бывших британских колоний и протекторатов. Короче говоря, я теперь не увижу своего изображения даже на двухпенсовой марке. Третий референдум распустил Палату лордов и отменил все наследственные титулы, заменив их системой пожизненного пэрства, которая гарантирует, что никто в дальнейшем не может передать по наследству дворянский титул.

Уоринг слушал изложение своего многоходового плана по демонтажу и упразднению монархии, мысленно ставя галочки в списке выполненного. Ему стало интересно, не упустит ли чего-нибудь Джеймс.

— Референдум номер четыре санкционировал переход всех королевских земель в распоряжение правительства, национализировал королевские резиденции и распространил на королевскую семью обязательства по уплате налогов. Королевские коллекции произведений искусства, библиотеки и обстановка дворцов и замков были национализированы, а все ценные предметы переданы в доверительное управление британскому народу.

— Да, вовремя спохватились, — с удовольствием вставил Уоринг. — Раньше надо было, да ни у кого духу не хватало это сделать.

— Таким образом, — невозмутимо продолжал Джеймс, — я не унаследовал ни резиденций, ни коллекций произведений искусства, ни бесценных сокровищ любого рода, ни лимузинов, ни автомобилей или экипажей, ни лошадей, ни королевских яхт. У меня нет королевской свиты — нет камергеров, конюших, стюардов, костюмеров, йоменов, лакеев, кучеров, пажей или фрейлин. Я ничего не получал из государственного кошелька или за государственный счет. Оглядитесь, мистер Уоринг, вы увидите все мое наследство. У меня есть этот дом, это поместье, вот и все. После того, как будут уплачены пошлины на наследство, сомневаюсь, что у меня останется хоть что-нибудь. А пока я сам плачу за содержание дома и оплачиваю работу персонала. Ни один британский налогоплательщик не вложил в мое содержание ни цента. Я не жалуюсь — на самом деле, так мне даже удобнее.

Далее по части привилегий… Ну, скажем, мне выпала честь посещать местную общеобразовательную школу с крайне скудным финансированием; тем не менее, я имел удовольствие заниматься у преданных делу и перегруженных учителей, и мне повезло поступить в университет Данди, а не в Оксфорд или Кембридж. После окончания учебы я имел честь служить своей стране в вооруженных силах, где мне также была предоставлена привилегия служить в Афганистане, в Казахстане и в Судане. Вы не были в Судане, господин премьер-министр? Последние несколько лет я имел честь зарабатывать на жизнь в качестве управляющего этого поместья. В хороший год я мог бы надеяться получить около шестнадцати тысяч фунтов стерлингов, а за вычетом налогов мне осталось бы целых пять тысяч. Когда я стал королем, расходы увеличились астрономически, а вот доходы резко упали. Итак, мистер Уоринг, прошу ответить, что в моем положении позволяет вам говорить о привилегиях?

Премьер-министр тупо смотрел перед собой, ничего не отвечая.

— Иными словами, мистер Уоринг, — сказал Джеймс, — если моя жизнь в каком-то смысле является примером унаследованной привилегии, которую вы так рьяно стремитесь искоренить, то да поможет нам всем Бог.

Однако если предположить, что вы просто произносите трескучие, эмоционально окрашенные фразы с единственной целью — вызвать реакцию избирателей, чисто рефлекторную, заметим, и при этом ваша риторика не имеет ничего общего с какой-либо действительностью, правдой или смыслом, то вы лжец и лицемер, попавший в плен зависти и политических интриг.