Авалон. Возвращение короля Артура

Глава 20

Эмрис откинулся на спинку стула и некоторое время сидел, барабаня длинными пальцами по столу. Когда он заговорил, голос его звучал размеренно и спокойно.

— Хорошо. Давай позавтракаем, а потом я хочу тебе кое-что показать. Сходишь со мной.

— Далеко? — с подозрением в голосе осведомился Джеймс.

— Рядом. Это здесь, в Лондоне.

Эмрис устремил на Джеймса свои золотистые глаза, и в этом взгляде заключалась такая сила, что Джеймс вздрогнул. Глаза пронзали его насквозь, опрокидывая любое его сопротивление.

— Не знаю… — с сомнением протянул он.

— Это не займет много времени. Час, от силы — два, это все, о чем я прошу.

— Я решил, — набычившись, сказал Джеймс. — Если думаешь отговорить меня, даже не пытайся. Только время зря потратишь.

— Это мое время. Тебе не стоит о нем беспокоиться.

— Ладно, — согласился Джеймс, — пойдем. Только это будет последний раз.

— Я же обещал, что решать будешь ты сам.

— И куда ты меня собрался вести? — сдаваясь, спросил Джеймс.

— Нет, сначала мы завтракаем. А потом пойдем, — ответил Эмрис, и напряжение над столом несколько ослабло.

Кэл появился к завтраку как раз в тот момент, когда они собирались уходить.

— Как дела? — поинтересовался он.

— Мы с Джеймсом уйдем ненадолго, — ответил Эмрис. — Буду весьма признателен, если ты побудешь тут и составишь компанию Изабель.

— Конечно, раз ты говоришь… — Он взглянув на Джеймса. — Я тебе не нужен?

— Завтракай, а потом поможешь Изабель с посудой, — сказал ему Джеймс. — Мы ненадолго.

Выйдя из дома, они повернули от ворот налево и быстро пошли вверх по улице.

— Рис уехал по делам, — сказал Эмрис, — но так даже лучше. Тебе надо поговорить с людьми.

— Я вижу, чего ты хочешь, — проворчал Джеймс. — У тебя не выйдет.

— Посмотрим.

Они дошли до угла и направились к ближайшей станции метро, влились в утреннюю толпу пассажиров на перроне — рабочих, мужчин и женщин: бизнесменов и клерков, секретарей и продавцов, студентов разных национальностей — здесь попадались все, от городских магнатов до уборщиц. Час пик. Им пришлось пропустить два поезда, прежде чем они смогли втиснуться в переполненный вагон.

Проехали несколько остановок и вышли в парке Сент-Джеймс, чтобы, по выражению Эмриса, понаблюдать мимолетное зрелище во всей красе. Джеймс решил, что ему хотят показать поток машин, заполонивший лондонские улицы в час пик. Плечом к плечу с серьезными деловыми мужчинами в костюмах в тонкую полоску и женщинами в самых разных юбках и элегантных куртках они шли по улице к Биг-Бену и зданию парламента.

Речной туман оседал на городской асфальт, вокруг проплывали городские автобусы, черные кэбы и автомобили представительского класса; смельчаки-велосипедисты жались к бордюрам, а фаланги пешеходов смело двигались сквозь облака выхлопных газов, шагая чуть ли не в ногу по широким тротуарам, и так насколько хватало глаз. Джеймса, считавшего, что он уже немного привык к большому городу, беспокоила эта суета; однако его все более раздражали бессмысленная гонка и беспечная неучтивость прохожих. Он затравленно озирался по сторонам: люди с каменными лицами толкались, спеша к месту назначения.

— Господи, как люди могут так жить? — спросил он вслух в какой-то момент.

— Хороший вопрос, — ответил Эмрис. — Очень хороший…

Они вышли на Парламентскую площадь. Три улицы стояли в пробке, по четвертой движение напоминало медленный поток холодной патоки. Джеймс не понимал, как они переберутся через этот гудящий водоворот, но тут Эмрис сказал:

— Держись за мной и не зевай.

Старик, словно молодой олень, боком ввинтился в толпу и почти сразу растворился в ней. Джеймс кинулся за ним, и с помощью полицейских в желтых плащах сумел невредимым добраться до противоположной стороны площади. Они быстро прошли ко входу в Вестминстерское аббатство. Здесь движение казалось не таким напряженным, и всеобщее безумие улеглось. Вокруг слонялись десятки людей — группы иностранных студентов с одинаковыми зелеными рюкзаками, несколько школьных групп в блейзерах и галстуках, туристы — все они хотели посетить аббатство. До открытия оставалось сорок пять минут, а на площади уже выстроилась длинная извилистая очередь. Джеймс уныло посмотрел на шеренгу людей и уже почти смирился с долгим ожиданием на мокром тротуаре, когда Эмрис потянул его за рукав.

Они миновали сувенирный магазин и вышли на улицу рядом с большой церковью, минуя группу пенсионеров из Лидса и Кардиффа и стайку французских студентов, сидящих на лужайке. Молодежь курила и пила кока-колу. Остановились у бокового входа в аббатство. Здесь Эмриса встретил пожилой служитель, коротко переговорил с ним, открыл дверь и провел сначала по коридору, а потом через тихий сад аббатства к другой, гораздо более старой и тяжелой двери.

— Это вход в монастырь, — объяснил служитель, взявшись за огромное кольцо на двери. Выбрав один из больших ключей, он отпер дверь, и они ступили в проход с колоннами.

Здесь было совсем тихо. Джеймсу только однажды пришлось посетить великий храм, будучи молодым солдатом, он принимал участие в поминальной службе Неизвестного воина. Закрыв за собой дверь, привратник выбрал другой ключ и открыл старинную двустворчатую дверь в стене. В двери зачем-то были шесть замочных скважин. Через мгновение они уже стояли в низкой сводчатой комнате, расположенной, как понял Джеймс, в цокольном этаже храма.

— Это капелла Pix Chapel, — торжественно объявил служитель, щелкая выключателем рядом с дверью. — Дарохранительница и королевская сокровищница. — Он с гордостью оглядел каменный свод, украшенный замысловатыми узорами, а затем с беспокойством спросил: — Вы ведь ненадолго, мистер Эмрис? Двери открываются ровно в девять часов. К этому времени хорошо бы вам выйти.

— Не волнуйся, Джозеф, к тому времени мы уже уйдем. — Эмрис поблагодарил служителя, и тот вышел, закрыв за собой дверь.

— Что такое капелла Пикс? — спросил Джеймс.

— Некогда здесь располагалось хранилище национальной казны. Каждый год лондонские мастера по золоту и серебру сходились здесь, чтобы проверить свой металл на соответствие стандарту Пикса, так назывался ящик, в котором хранились эталонные пластины, — объяснил Эмрис. — А до этого здесь ночевали строители, возводившие аббатство, а еще раньше — часовня для паломников. Это, — Эмрис широким жестом обвел помещение, — почти все, что осталось от великого монастыря, созданного королем Эдуардом Исповедником.

Джеймс огляделся; если не считать вычурных сводов, в зале не было никаких украшений. Простая каменная кладка, довольно грубая, словно для капеллы использовали негодный камень. В целом, эта скромная комната, лежавшая в основании великолепного здания, казалась столь же далекой от окружающей роскоши, как дочь крысолова далека от королевы.

— Наверное, ты что-то другое имел в виду, когда привел меня сюда? Для урока истории не время.

— А вот и нет. Причина именно в истории, — ответил Эмрис. Он указал на окно, давно заложенное красным кирпичом. — Это окно когда-то выходило на Темзу. Сейчас такое трудно представить.

— Если бы камни могли говорить… — пробормотал Джеймс.

— Но они говорят, — заверил его Эмрис. — Рассказывают секреты тем, кто умеет слышать. — Он закрыл глаза и замер, словно вслушиваясь в тишину.

Джеймс смотрел на него, все больше досадуя на себя за то, что согласился на эту прогулку, что вообще приехал в Лондон, поддавшись на уговоры Эмриса.

— И что они тебе говорят? — спросил он недовольным тоном. Ему хотелось как можно скорее покончить со всем этим и вернуться домой.

— А вот скажи-ка мне, — заговорил Эмрис. — В прежние времена люди верили в своего рода симпатическую магию. Например, если кто-то собирался построить часовню, он старался отыскать для этого самые святые камни. Сумеешь ли ты их отличить?

— Ладно… — Джеймс оглядел голую комнату. Отличить один камень от другого было решительно невозможно. — Ну, наверное, строители использовали камни, которые были освящены, скажем, в силу того, что их привезли из святого места, или просто брали камни из других церквей, — нехотя сказал Джеймс. — Так?

— Эдуард Исповедник решил построить великий храм, поэтому он объехал все самые святые места Британии и собрал камни отовсюду, включая аббатство на Ионе и собор Святого Давида. [В 563 году Святой Колумба (521–597), он же Колум Килле, Кольм Килле, что означает «Голубь Церкви», ирландский святой, монах, проповедник христианства в Шотландии, основал Аббатство Ионы — первый монастырь на территории нынешней Шотландии, на острове Иона — и стал его настоятелем. Святой Колумба считается одним из «двенадцати апостолов Ирландии».] Кое-что он нашел и поближе, — сказал Эмрис, подходя к примитивному алтарю, установленному в нише. Алтарь сложили из случайных на первых взгляд камней, и многие из них сильно повредило время. — Посмотри сюда, — сказал он, присаживаясь на корточки у основания алтаря. — Вот камень, — он указал на один из камней, — что ты о нем думаешь? — Камень мало чем отличался от других, но лежал в самом основании алтаря.

Джеймс старательно вгляделся.

— Обычный камень, ничего особенного, — сказал он. — Похож на все остальные.

— Это как считать, — сказал Эмрис. — Присмотрись.

Джеймс присел рядом с Эмрисом, чтобы рассмотреть камень поближе.

— Он клиновидной формы, — пробормотал он, — вот, пожалуй, и все.

— Это тебе о чем-нибудь говорит?

Джеймс пожал плечами; он чувствовал себя тупоголовым школьником, пытающимся угадать ответ на пугающе простую математическую задачу. Эмрис перевел взгляд на арку над алтарем.

— Краеугольный камень? — высказал предположение Джеймс.

— Верно. Краеугольный камень, — подтвердил Эмрис. — Положив этот конкретный камень в основание алтаря, мастер-каменщик словно говорит, что эта часовня, призванная стать основным камнем английской церкви, сама основана на краеугольном камне более ранней церкви.

Джеймс кивнул. Интересно, конечно, только какое отношение это имеет к нему?

— Этот камень, — продолжал Эмрис, — от входа в первый настоящий лондонский собор, заложенный внутри первых городских стен недалеко отсюда.

Перед мысленным взором Джеймса возникла узкая мощеная улица, застроенная зданиями из римского кирпича. Улица заканчивалась небольшим двором, заваленным грудами камня. Рабочие, одетые в какие-то пыльные лохмотья, тащили камни к строительным лесам.

— Если ты помнишь, Утер Пендрагон умер, и Британия начала погружаться в хаос. С каждым годом саксы, пикты и скотты становились все смелее и безжалостнее, и в довершение к этому мелкие короли вцепились друг другу в глотки, опустошая земли. Епископ Урбан созвал совет королей, чтобы раз и навсегда решить, кто должен заменить Утера и повести войска Британии против варваров.

Немедленно Джеймсу явилась освещенная факелами церковь, полная разгневанных мужчин. Все кутались в длинные плащи, пытаясь укрыться от холодного зимнего ветра, свободно проникавшего в недостроенное здание. При каждом короле имелся отряд, каждый воинственно поглядывал на других, в то время как епископ стоял в центре, воздев руки и умоляя собравшихся забыть о враждебности к соседям.