Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной»

____

Между тем в маленьком кабинете о том же самом говорили между собою Удашев и Анна.

Анна, бледная и с дрожащей челюстью, смотрела на ходящего перед нею Удашева и говорила:

— Я знаю, что это было нужно, я знаю, что я сама хотела этого, но все-таки это ужасно. И я об одном умоляю тебя, сделай, чтоб я никогда не видала его после этого. Я теперь знаю, что он сделает. Он все сделает, но я уж не могу ненавидеть его, я жалею, я понимаю всю высоту его души, все его страдания.

— Скажи, что ты любишь его.

— Алексей, это жестоко то, что ты говоришь. Ты знаешь, что ты овладел мною, и я твоя, я слилась с тобой, но, ах Боже мой, зачем я не умерла, — и рыдания прервали ее голос.

Он стал на колени перед ней, целуя ее руки.

— Анна, ты сама хотела этого. Для него легче. Вели мне уничтожиться.

Она обняла его голову.

— Я только говорю, зачем я не умерла.

— Анна, ты увидишь, все пройдет, мы будем так счастливы. Любовь наша, если бы могла усилиться, усилилась бы тем преступлением, тем злом, которое мы сделали ему.

Он смотрел на нее. Она успокоилась в его близости, она взяла его руку и бессознательно гладила ею себя по щекам и волосам. Глаза ее светились, но не тем прежним бесконечно радостным жестоко светлым блеском, но задумчиво и как надежда и раскаяние.

— Он не отдаст мне Мишу [сына. — М. Д.], — сказала она, — и не должна брать, но неужели это возможно, чтобы мы были муж с женой, одни своей семьей с тобой?

— Это будет, и мы будем так счастливы!

— Ах, зачем я не умерла!

И без рыданий слезы текли по обеим щекам.