Пляска одержимости

Сложно было сказать.

Чертов Неги с его людьми… Да и сама Харада тоже хороша, надо же было додуматься в своем состоянии прыгнуть в драку! Котобуки плохо представлял, что делали псины «Хорин» с ней у себя в логове, но судя по многочисленным синякам и ссадинам явно не чаи пили.

— Ее лихорадит.

— Ага, я заметил, — буркнул Котобуки.

Шинсей, помолчав, кивнул, не услышав никаких дальнейших возражений. Он не стал церемониться и беглым взглядом осмотрел пациента, чем вызвал у Котобуки недоумение — он-то позвал его не ради подобного детального анализа, всего лишь для того, чтобы тот прописал какого-нибудь крепкого снотворного с успокоительным эффектом, часов эдак на двенадцать крепкого сна и столько же состояния заторможенности.

Но кое-что привлекло внимание Котобуки, кое-что, чего он никогда до этого не видел — хотя бы потому, что девчонка в принципе никогда не снимала рядом с ним майку и не оголялась до пояса — и это ему жутко не понравилось, как, видимо, и самому Шинсею, который осторожно протянул руку к раскрасневшейся вытянутой ране на животе, уходящей ниже тазовых костей и следовавшей еще выше, до груди. На секунду он замер, словно что-то просчитывая, но потом все же коснулся ее, проведя по старому шву пальцем.

Котобуки нахмурился еще сильнее — он давно подозревал, что девчонка что-то усердно скрывает — нельзя в таком юном возрасте так быстро выматываться, а практически вечно бледное и осунувшееся лицо заставляли его подозревать собственную помощницу в наличии каких-нибудь хронических болячек, которые никак не хотели заживать. И вот оно и подтвердилось — впрочем, немного иначе, нежели сам Котобуки ожидал…

Намного более иначе.

До жути.

— Срань господня, что это за говно такое?..

В ответ на столь яркую реакцию Шинсей лишь медленно покачала головой.

Шрам был широким, не столь старым, как могло показаться, но уже зажившим. Змеей он поднимался по торсу, след чьей-то жестокости… Но белизны не было — видимо, не стоило его беспокоить, когда как разборки с людьми Неги к этому в итоге и привели. Котобуки припомнил, что примерно около месяца назад и встретился с Харадой — в то время та выглядела еще хуже и бледнее, и, видимо, то были последствия вот этой вот дряни. Сейчас рана не выглядела так страшно, но сам факт ее наличия наводил на не самые хорошие мысли.

За свою жизнь Котобуки видел много страшного, и мерзкие шрамы повидал тем более. Что уж там, у самого была парочка таких, о которых он бы не распространялся, но то были следы бурной боевой молодости, о которой сейчас он вспоминал с тоской и теплотой. Но до сих пор подобные зрелища вызывали в нем содрогание, тем более сейчас, когда он уже успел повидать жизнь и понять ее ценность.

— Хм-м-м, значит, как я и думал, — Шинсей наклонился ближе, после чего добавил сухим тоном, указывая на заметный след на запястье: — Из-за применения наркотика рана никак нормально не заживала. Скорее всего в месте, где она жила раньше, все держалось под контролем, в рамках… устраивавших все стороны, но… Ты сказал, что встретил ее на улице, да? Голодную и полуживую. Отсутствие должного ухода и все такое же применение наркотиков привело к воспалению. Хорошо, что ты позвал меня. Рана начала гноиться, отсюда и лихорадка.

— Думал?

— Мне была интересна реакция на твои прикосновения. Считай небольшим экспериментом.

Дальнейшее он пояснять не стал, но в голове Котобуки пробудились смутные сомнения, которые он решил оставить при себе.

Рассеянно причмокнув, он тряхнул головой и поднял взгляд на Котобуки, и тому очень не понравились холодные нотки в чужих глазах. Шинсей мог быть придирчивой, как он хорошо знал из их длительного знакомства, и выслушивать сейчас очередную лекцию о том, что что-то было сделано не так не было никакого желания. Тем более Котобуки смутно подозревал, в чем именно заключалась его вина.

Впрочем, вопреки ожиданиям, тот произнес лишь одну фразу:

— Ты загружаешь ее тяжелой работой?

— Нет конечно же, — зло проворчал Котобуки. Ах если бы только! — Она, конечно, нихера об этом не сказала, но, когда она чуть не вырубилась при переносе ящиков, я запретил ей делать что-то такое. Пусть лучше сидит с мелкими деталями ковыряется. Мне спокойней, да и способная она в этом.

— Но явно виновато нечто схожее. Точнее, — невесело улыбнулся Шинсей, — оно стало закономерным итогом. Это все равно случилось бы, рано или поздно. Как я думаю. Не знаю, на какой наркоте она сидела, но по организму оно ударило невероятно.

Но Шинсей не договорил — Котобуки внезапно накрыло озарение причины этого гадкого недуга.

Ну конечно! Как он сразу не догадался! Совсем уже из ума выжил на старости лет, тогда ведь Неги намеренно сделал оговорку, что он лишь слегка задел Хараду кулаком в драке и даже не попал, видимо, это и было…

— К нам приходили ребята из корпорации зла и пытались вытрясти из меня информацию о нашем… Назовем его планом заработка, — его смерили таким многозначительным взглядом, что Котобуки тут же начал оправдываться: — Не смотри на меня так. Эту дуру никто лезть не просил. Она сама выпрыгнула из темноты и раздала пиздов, за что и получила прямо в живот кулаком. Ну, кажется.

— Тогда все понятно… Как же так, Котобуки! Следить надо, следить!

Они синхронно обернулись назад, когда раздалось хныканье:

— Не надо, только не опять, не снова…

Громко заскулив, девчонка свернулась в клубок и закрыла голову руками.

Это было странное зрелище — Котобуки никогда не видел ее… такой. Что-то не поддающееся описанию. Они часто ругались, даже за месяц всего лишь, Харада постоянно огрызалась, в целом оставляла о себе мнение весьма своевольной и нетерпеливой идиотки со взрывным истеричным характером, и Котобуки привык думать о ней пусть как и о любительнице брешить, но хотя бы морально сильной любительнице брешить — все же, даже со своей болезненной внешностью, она продолжала вести себя так, словно ей все были должны, но по абсолютно иным причинам. А то, что происходило сейчас, под эти заданные рамки не подходило никоим образом.

Это ему не понравилось. Работник, тем более хороший, должен был находиться в добром здравии, как моральном, так и физическом, а тут не было ни первого, ни второго. И что бы там не скрывалось за крепко приставшей маской агрессии и выпендрежа, сейчас оно все же смогло прорваться и вырвалось наружу. И Котобуки не мог понять, было ли ему жаль девчонку, или же он просто чувствовал банальную растерянность от того, что ему приходилось наблюдать за чем-то подобным.

— Лишнее подтверждение, — обронил Шинсей.

— Чему?..

— Кто-то ею воспользовался. Шрам — неудачное рождение ребенка. Вот и все.

Вот и все.

— Ладно, сейчас мы решим эту проблему.

Когда он вынул что-то из сумки и протянул руку к пациентке, девчонка резко распахнула глаза и завизжала диким голосом:

— Не трогай меня!

Это был первый раз, когда она выглядела так.

Котобуки почувствовал, как кровь у него отлила от лица в ту секунду, как Харада бросилась вперед на Шинсея. Он, конечно, видел похожее, но в сравнении с этим все было до безумия мило и безобидно — лишь пинки и попытки цапнуть.

Не обладай тот хорошей реакцией, то, возможно, отделался бы не только расцарапанной рукой; но он с легкостью уклонился от этого беспорядочного выпада и схватил ту за запястье, разворачивая спиной к себе. Держал крепко. И пока та брыкалась, рычала и булькала, Шинсей поднял усталый взгляд на Котобуки и сухо обронил:

— Заранее извиняюсь.

И шлепнул ту по шее. Глаза у Харады закатились, и она обмякла в руках у Шинсея, а Котобуки сумел лишь широко распахнуть глаза от шока.

— Неплохо, — чуть подумав, пробормотал он. — Надо запомнить, на случай… Очередного приступа.

— Только на самый крайний случай. Никакого насилия!

Шинсей провертел в руке таблетницу и, немедля, вытащила пару пилюль. Зажав нос жертве своей экстремальной медицины, заставив девчонку раскрыть рот в попытке вдохнуть, он пропихнул таблетки внутрь, после чего резко захлопнул рот и придержал его, не дав выплюнуть лекарство.

Затем, выдохнул и поднялся.

Оторвав листок с записанными инструкциями, он передал его в руки Котобуки, и, стоило тому аккуратно сложить его и убрать в карман, проговорил ровным тоном:

— Это — успокоительное. Двенадцать часов сна и столько же заторможенности после. Советую тебе расспросить свою подопечную о том, что с ней произошло, потому как предотвратить… некоторые вещи будет гораздо проще. Избежать ненужных жестов, обращений. Психологические травмы так просто не лечатся, а я лишь спец по «мясу», если можно так выразиться. И привяжи ее руки к кровати, что ли. Иначе она себе опять горло раздерет, я-то приеду, конечно, но так будет проще.

— Я тебе что, психолог? — ощерился Котобуки.

В ответ Шинсей лишь закатил глаза с таким недовольным лицом, что даже ему стало немного стыдно.

— Ты — самый хитрожопый торгаш, о котором я только слышал. Поверь, уж ты-то найдешь способ разобраться с этим всем силой слов.

Затем, он вытащил несколько инструментов. Почистил рану, сделал что-то еще, что Котобуки понять был уже не в состоянии — если он был приверженцем технобреда, то у Шинсея были свои заморочки. Оставил еще больше инструкций и плотно перебинтовал рану, также освежив те, до которых сумел добраться сам Котобуки до активной стадии бреда.

Попрощавшись, удалился прочь.

Котобуки проводил его до порога и вернулся наверх…

Сев на краешек кровати, он тяжело выдохнул.

Он был человеком простым — привык беспокоиться лишь о себе. Семья давно распалась, с ними он никак не контактировал, окончательно свыкся с привычкой жить в одиночестве. Это было легко, не требовало никаких усилий. Никто не мог шантажировать его, вот она, свобода! Но теперь на его голову свалилось это чудо, глупая девчонка, пострадавшая в одной из корпоративных разборок, и Котобуки понимал, что впервые не знал, что ему делать.

Беспокоиться? Махнуть рукой? Все же, девица не была ребенком; следовательно, у Котобуки не было никаких причин волноваться за нее и ворковать, словно заботливой матушке. Но он был обязан этой идиотке — своими руками та сумела создать то, на что обратили внимательный взор ока «Хорин». А их ищейки так просто в гости не наведывались, значит, где-то наверху уже прочуяли о них двоих. Испугались. Да и с кулаками бросилась почти не помедлив, вот уж нашлась героиня.

Котобуки привык к одиночеству, но обретенное сокровище терять не намеревался.

Скосив взгляд в сторону, он снисходительно усмехнулся, видя, как жмурится во сне девчонка. Когда она не брыкалась и не истерила, не улыбалась мерзкой лисьей улыбкой, то выглядела намного лучше. Красиво даже. С эстетической точки зрения. А все эти ужимки, дикие повадки… Все это жутко напоминало Котобуки о сыне.

Рука непроизвольно сжалась в кулак.

Поправив сползшее с чужого плеча одеяло, Котобуки неспешно поднялся на ноги и направился к выходу. Харада крепко спала — во всяком случае, об этом говорило ее спокойное ровное дыхание, и, если верить словам Шинсея, не проснется еще долгое время.