Пляска одержимости

Глава 25. Путь наименьшего сопротивления

Знакомство с Вашимине случилось десять лет назад.

В этом самом месте.

Как странно было находиться тут вновь… Почти сюрреалистично.

Вероятно, за строительство объекта отвечала фирма, с которой он работал. Кто-то из «Хорин» заключил выгодный контракт, и понеслась. И, прибывший на инспекцию недостроенного объекта, он обнаружил крайне неприятный вид: стоящую за ограждением, на самом краю, глупую школьницу в очках и с косичками, с грубым лицом и заплаканными глазами, что решила избрать этот мост местом своей смерти. Она наверняка выглядела бедно, как и любой ученик тех школ, что существуют в районах окраины, куда ходят те немногие, кому есть дело до своего будущего: юбка из дешевой ткани, которую то и дело колыхал ветер, рубашка из жесткого волокна. Он, Вашимине, наверняка перепугался, что это станет концом для выгодных и идущих без сучка и задоринки деловых отношений, бросился вперед и, разумеется, остановил ее, как и полагалось всякому хорошему джентльмену: схватил за шиворот и затащил обратно в самый последний момент. Сделал выговор. Тогда его голос звучал крайне строго, напряженно, но он говорил без явных обвинений, скорее пытаясь успокоить этой нелепой твердостью, дескать, ничего страшного, и злой страшный взрослый, который наставит на путь истинный, уже тут. Такое впечатление сложилось от него в самый первый раз.

Вашимине был хорошим добрым человеком, умевшим разделять личное и рабочее, и весь тот яд, что берег для корпоративных разборок, не проник в его голос тогда вообще. Лишь легкая озадаченность. А потому он пояснил глупой девочке, что не стоит так просто жертвовать собой из-за каких-то глупостей, что в жизни будет множество новых возможностей и путей. Что жизнь — ценна. По доброте душевной, знающий множество мест, где берут на работу детей из бедных районов, он предложил помощь, дал визитку старого друга из семьи якудза. Полагал, что девочка устроится туда секретарем, проживет долгую скучную жизнь; может, понравится кому-то из бригадиров, и вместе, несмотря на все трудности, у них будет все хорошо.

Мог ли он догадаться, что девочка сбрила свои косы, коротко остригла волосы и скрыла очертания фигуры за мешковатой одеждой.

Что назвалась мужчиной, чтобы попасть туда, на вершину — поближе к солнцу.

Эдо был жесток к женщинам и требовал от них много. Накатоми Окинага была гением, поэтому ее признавали; как и ее подруги, члены совета директоров корпорации, что вели за собой людей благодаря своим умениям и харизме. Множество женщин добивалось постов, но это стоило огромной крови; патриархальное и застрявшее в стагнации общество не хотело признавать их и пускать к себе ближе. Девочка, не спрыгнувшая с моста вниз, хорошо это понимала, а потому решила пойти по самому легкому пути.

Раз уж природа наградила ее столь грубым лицом, то стоило им воспользоваться.

Тогда ей показалось, что он увидел что-то в ее лице; поэтому и помог. Всегда есть причина… Но она никогда не могла расспросить, было не до этого, а потом заваливать Вашимине глупыми вопросами стало попросту неловко. Может, ей показалось. Кто мог знать? Это случилось так давно. Но именно Вашимине дал ей шанс, несмотря ни на что, не попытался воспользоваться. Дал рекомендацию к своим знакомым в «Союзе 109», где она окончательно отринула свой старый образ приличной девочки в очках и с косичками и стала тем, кем прожила следующие десять лет — фальшивкой, попытавшейся изобразить из себя мужчину. Кого-то лучше, свой идеальный образ, такой же ненастоящий, как и все обещания корпораций.

Ответа Харада не знала.

И не узнает уже никогда. Да и ей плевать уже было. Прошлое осталось в прошлом.

Она вновь стояла тут, на уже достроенной эстакаде, тянувшейся далеко прочь в центр города.

Ветер пробирал до костей. Куртки у нее не было, лишь майка в засохшей крови. Но холода она не чувствовала, словно кровь, вскипевшая от этой злой глупой выходки богатенького сыночка, не давала ей окоченеть окончательно. Крепко держась руками за перила, она не мигающим взглядом смотрела под ноги, чувствуя, как сердцебиение отдается в ушах с каждой новой секундой. Все громче и громче.

Далеко внизу раскинулась грязная вода, вена Эдо, пронизывавшая ее насквозь. Заточенная в бетон в центре, она выбиралась из него тут и текла грязной серо-бурой массой. Попасть под кислотный дождь было безопасней для своей жизни, чем упасть туда. А с такой высоты — и подавно. Но это самый легкий путь. Путь наименьшего сопротивления.

Грязная, мерзкая река — и в этом отвратительном потоке Хараде виделась собственная никчемная жизнь, пришедшая к закономерному и глупому концу.

Она так проебалась. Везде, где только можно. В «Хорин», у Котобуки. Нигде ей не находилось места, все постоянно шло не так. Как бы не старалась она начать новую жизнь, ничего не получалось, судьба упорно напоминала ей, что глупой девочке в дешевой школьной форме стоило умереть еще тогда, тут же, на недостроенном мосту. Упорно показывала ей свое место, в ряду неудачников. Пора было уже смириться. Надо было отказаться от помощи Такарады, тогда бы она наконец умерла, и, если бы повезло, стала бы юрэем — и бороздила бы сеть беспокойным призраком, пока бы ее не прикончил сетевой самурай. Может, даже тот парень, дружок Ямато. Ханзе.

Судьба сделала оборот. Завершила свой круг с места, где она должна была умереть — но выжила, и теперь вновь стояла тут.

Стоя у края эстакады, Харада рассеянным взглядом смотрела вниз, не чувствуя даже страха. На губах явно проступила кровь, и она торопливо облизнула ее языком, проведя по губам быстрой змейкой. Бросила косой взгляд назад, на собственную руку, так крепко вцепившуюся в перила. Дешевый хром… Когда-то давно она дала отсечь от себя так много, и все ради этой сраной корпорации. Все ради пути наверх. Какая ирония, что, в итоге, та ее кинула, разобрала по кусочкам, уничтожила. Какая глупость.

От нее даже как от человека осталось совсем немного.

В голове проносились отстраненные картины. Воспоминания.

«То же самое место, где и тогда… Десять лет назад…»

Одна лишь мысль об этом была подобно впившейся в гнойную рану игле.

Да, именно это место десять лет назад стало точкой отчета, которая начала невообразимо долгую и мерзкую историю жизни в «Хорин». Кто бы мог подумать, что в конечном итоге она вновь вернется сюда, на этот мост, где когда-то давно чуть не совершила роковую ошибку и не сиганула вниз, прямо в воду. Хотя, кто знал, что случилось бы в той далекой невозможной реальности, где ей все же удалось бы сделать это? В том далеком размытом образе, к которому Харада так долго тянула руку… Так безуспешно.

Было бы хоть кому-то дело?

Харада сомневалась.

Однако, даже сейчас, благоразумие не покинуло ее окончательно. Самоубийство было глупой затеей. Мысли об этом — тем более. Последние полтора года дали ей хорошо понять, как все же ценит она свою пусть мизерную и несчастную, но все же продолжавшуюся жизнь — а поддайся она тогда собственным страхам и искушениям, сделай шаг в пустоту раньше, то потеряла бы и это. С другой стороны, тогда ей было что терять — будущее, всю жизнь впереди, ей даже восемнадцати-то не было по сути, совсем сопля, так, наверное, подумал и Вашимине, а сейчас даже это было утрачено за долгий десяток годов.

Скоро ей будет тридцать. Молодость осталась позади, та, которую велено было прожить весело и с чувством — ее же она бездарно потратила на работу до крови на ладонях в попытках добиться хоть чего-то. И ведь она и правда так думала, что вот, почти, еще чуть-чуть и она сумеет достигнуть успеха. И думалось Хараде, что именно тогда и начнется ее счастливая молодость, та самая, которую она не потратит бездарно, но будет не просто счастлива, но еще и при деньгах. Сможет улыбнуться остальным, тем, кто в школе так бездарно дразнил ее, покажет им!..

Но все это было бездарно утрачено.

Да что уж там с высоким слогом. Она все проебала.

Очень хотелось винить Тайтэна. За то, что издевался, ненавидел, заставил ее… Даже говорить об этом не хотелось. Очень хотелось винить Вашимине. За то, что не оценил, игнорировал, не помог. Очень хотелось винить Никайдо. За то, что опоздала, не стала поддержкой, осталась в стороне. Очень хотелось винить Ямато. За то, что сломал жизнь, разрушил все выстроенное с таким трепетом, искалечил…

Очень хотелось.

Ямато…

Рука непроизвольно сжала металл ограды крепче.

Харада замерла, чувствуя, как неприятно холодит кожу ледяной ветер. Ярость начала отступать, как и адреналин, оставляя место лишь усталости и разбитости.

Она не вспоминала это имя таким образом довольно долгое время — оно пришло на ум лишь в тот момент, когда она заявилась на порог к Широ и подумала о том, чего никогда не случилось. После этого было как-то не до того — изнуряющая работа, пустые сны, опять работа, работа, работа… В этом бешеном графике сложно было вспоминать не то что о Ямато, в принципе думать о давно ушедшем прошлом, но сейчас, когда ее жизнь вновь сделала крутой поворот, это имя вновь вернулось.

И невозможно было понять, что с ним делать.

Искренне ненавидеть? За полтора года это желание стухло. От яркой ненависти остались лишь ошметки. Когда-то давно Харада пообещала себе, что будет думать о нем каждый день, каждую секунду, чтобы хранить в сердце ту жгучую ярость для их встречи — той, что несомненно должна была состояться, как ей казалось. Но утопичным желаниям не было места в реальной жизни, и со временем образ Ямато стирался, лицо забывалось, голос складывался из гула собственных мыслей — лишь образ, фальшивка, не настоящий Ямато. Не тот ребенок, которого она встретила в дешевом ресторане, которому жеманно улыбалась, и который поведал ей историю о том, как трудно ему живется с амнезией. Игра света, созданная из лоскутков эмоций. В зависимости от момента менялся и образ, от монстра, убившего супругу Тайтэна, до жалкого мальчика, умоляющего не убивать его друзей.

Но одно было четко.

Единственное воспоминание о Ямато, что было чисто, словно стекло.

Тот самый момент, та самая секунда, когда он схватил ее отрезанную руку и взглянул на нее отрешенным стеклянным взглядом. Когда скривил лицо, словно собирался заплакать, скуксился, искази рот будто бы в омерзении… Когда бросил глупое извинение и сбежал. Харада помнила — его странный взгляд, все это, и видела, с каким ужасом он смотрел на нее. Он ведь не хотел, она чувствовала это, давно работала с людьми, и эта эмоция была невероятно четкой. Он ведь так оплакивал смерть Цубаки. Ямато бросил это последнее глупое: «прости» дрожащим слабым голосом, и дал деру, будто и сам хотел поскорее сбежать от всех ужасов принятия вины.

Харада искала о нем много информации. Она знала, как выглядят люди, которые добровольно выбрали путь крови и трупов, знала сраных шиноби, самых известных, серфила «Саншайн», доску для нетраннеров в Сети, где хваталась за любые слухи. Но таковым Ямато не выглядел, отнюдь. Он был похож на такого же неудачника, застрявшего не в своей истории. Он не стал глумиться над ней после победы, извинился, пусть и струсил.