Пляска одержимости

— Отора, не выебывайся.

— Имею право, — категорично заметил он.

С сомнением взглянув на Отору вновь, Инари лишь хмуро кивнул, будто что-то соображая. Он еще раз опасливо покосился на нового человека, принюхался и, пожав плечами, отвернулся и направился к лестнице. Странно. Инари, он порой был как собака — сразу видел хороших людей, но если перед ним стоял кто-то… с историей, то сразу все чуял. И вновь угадал. Черт… Значит, Накадзима не врал? У Инари реально хороший нюх?.. Ямато был уверен, что это просто оборот речи!

Интересно, что он сказал бы о Цубаки. О той, живой еще… И об искине. Сработало бы его чутье тут.

Проводив его взглядом, Ямато крепко сжал зубы. Если бы не ситуация, в какую ее загнали, то Цубаки была бы совсем иным человеком. О, Хорин Аи… Если бы он только тогда ее не убил, если бы только…

Может, получилось бы… Уговорить? Цубаки ведь умная. Наверняка поймет. Слова — лучшее оружие. Самое опасное и самое точное.

— Думаешь… я сумел бы? Ее отговорить?

Отора взглянул на него бесстрастно.

— Цубаки? Не думаю. Такие, как она, не хотят слышать слов ободрения, — его губы исказились в кривой улыбке, словно он знал это не понаслышке. — Порой надо уметь вовремя поставить точку. Мне мою получить не удалось. А Цубаки? — он пожал плечами, отворачиваясь от Ямато и вновь устремляя взгляд в город. — Учитель говорил мне одну правильную вещь. Одно полезное слово, услышав которое, становятся спокойными, лучше тысячи речей, составленных из бесполезных слов.

Учитель…

Ямато склонил голову набок, хмурясь.

— Кто твой учитель, Отора?

— Его, — пророкотал он, — называют пророком из Дзигоку. Майтреей.

Сказал, и глаза его вспыхнули ярким зеленым.