Пляска одержимости

— Много кто мне вредил. Сейчас это не важно.

— Ты так просто все прощаешь, — она поджала губы и закрыла лицо руками. Кажется, улыбалась, но это была вымученная улыбка, уставшая. — Вот бы я так умела. Но я не могу. Потому что я сама — не я. Просто призрак прошлого, мстительный онре, оставшийся от человека… Кто бы не помогал тебе, Окамура ли, или же Вашимине, они правы. Цубаки умерла, а от ее последней тени надо избавиться.

Да, подумалось Ямато, это именно так. Что мертво, должно остаться мертвым, а не продолжать существование в виде мстительного духа. Но ничего из этого он не озвучил вслух; лишь забрался на кресло, протягивая руку по направлению к системе, державшей модуль личности. Чтобы наконец все завершить.

Цубаки молча наблюдала за его действиями, и лишь изредка изображение на экране давало сбой.

И, когда его рука дотянулась до черной коробочки, вдруг, будто задыхаясь, спохватившись, выдохнула:

— Ямато.

— Цубаки.

Они уставились друг другу в глаза, и, вдруг, Цубаки улыбнулась вновь. Все так же. Это была не счастливая улыбка, которую он видел в первый день ее пребывания «на свободе» вне Химико; не жесткий оскал, которым она заразила и его при первой вылазке Окамуры с Ханзе внутрь исследовательского комплекса.

Усталая горькая улыбка.

Но искренняя. Настоящая. Словно не онре улыбался ему, а еще живая Цубаки. Та, какую он пообещал спасти, но в итоге убил.

— Я ненавижу тебя.

— Я тоже.

— И я люблю тебя.

Ямато улыбнулся ей в ответ, чувствуя, как пальцы медленно обхватывают черный ящик — небольшой кубик, на котором были записаны данные второго ядра «Химико». Разъемы, которые принадлежали первому, третьему и четвертому ядрам пустовали.

Не меняя тона, он произнес.

— Я знаю.

Он дернул кубик вниз.

Экран погас окончательно.

— Я не сумел добыть ядро «Химико», — отчеканил Ямато уже лично Окамуре с абсолютно каменным лицом. — Уничтожил ее, взбесился. Прошу меня простить.