Орбека. Дитя Старого Города

– Правда, что она надоела мне своей опекой, преувеличенной заботой, почти детскими ласками, что имею этого всего достаточно, слишком… но тем не менее должен признаться, что это создание доброе, честное, сердечное. Только так простодушна! Так порой смешна со своей набожностью, страхами, постоянным плачем, слезами…

– Всё-таки это доказательства посвящения, – сказал Славский.

– Но, верь мне, такие скучные! Такие скучные… а иногда аж до нетерпения.

Удивлённый Славский наклонился, спрашивая его потихоньку, в страхе, как бы не был услышанным:

– Значит, ты хотель бы отправить её домой?

Орбека задумался.

– Это дивная вещь, – сказал он, – да, действительно дивная, сам не знаю, я привык, однако, и грустно бы мне было… Нерон сдох давно, не имею, кроме неё и тебя, живой души ближе. Не смейся.

– О! Нет, – сказал Славский. – Я удивлялся бы и грустил, если бы было напротив.

– Да, это выводит меня из себя, мучает, – прибавил Орбека, – и однако, есть минуты, когда это печальное личико, некрасивое, нужно мне для жизни. А! Если бы это была она! Если бы…

Он недокончил, потому что само воспоминание о Мире ударило ему кровью в голову и отобрало голос, он снова почувствовал себя больным.

– Слушай, – сказал Славский, – тебе нужен отдых, твоя сестра милосердия будет бдить над тобой, наверное, в другом покое, я пойду. Завтра узнаю о делах, спишу результат и принесу тебе – что Бог даст, хорошие или плохие вести.

Подали друг другу руки, бедный больной упал снова, закрывая глаза, на подушки.