Братоубийцы

– Все хорошо, все хорошо, – бормотал капитан Драное печально, – но я не выдержу, взорвусь.

Он гневно отшвырнул камень, который крошил в руке, услышал, как тот застучал по склону, отзываясь эхом в нем самом, а потом затих.

– Что за черт? – проворчал он. – Какой бес сидит во мне куда он толкает меня? Всю мою жизнь он правит мною, он, а не я. Свобода, говорят, да какая тут свобода? Он один свободен, бес, что сидит в нас, а не мы! Мы для него лошаки, а он оседлал нас и едет. А куда едет?

Прошла перед ним вся его жизнь, вспомнил он молодость: ел, пил, пьянствовал, обнимал, чтобы забыться. А забытья не было. Бес восставал в нем и кричал: «Стыдись, стыдись, свинья!» Он покинул родину, чтобы его не слышать, нанялся боцманом на грузовой корабль, затерялся в морях. Что это была за жизнь! Шум, рев, ужас!

Пригнул капитан Дракос голову к волосатой груди: раскололись внутри могильные камни, вырвалась на свет старая бродяжническая жизнь, ожили в нем радость, горечь и стыд его молодости. Ничто, значит, не умирает в нас? Ничто не умрет, пока мы живы? Снова застучали в висках моря, которые он избороздил, корабль, товарищи, экзотические порты: Александрия, Суэц, Порт-Судан, Цейлон, Малайя, Гонконг – грязные желтые моря, грязные желтые женщины... Снова ударил ему в ноздри тошнотворный запах мочи, специй и мускуса, которым пахли потные женские подмышки. Как он выходил на берег, свежевыбритый с подкрученными черными усами, с сигаретой за ухом, прохаживался по тайным кварталам и выбирал женщин. Он завязывал знакомство очень легко, очень быстро: подмигивал приглянувшейся ему женщине, или хватал ее за руку или смотрел на нее и ласково мычал, как теленок. Любовь для него была как игра, в которую он играл с друзьями, когда был маленьким – игра в чехарду. Человек пять-десять мальчишек-игроков подставляли спины, низко нагнувшись, а он плевал на ладони, разбегайся, молнией перепрыгивал через одного, другого, третьего, и победно приземлялся на носки.

Так из чего же сделано тело человека, что оно может давать и получать такое счастье? Что такое губы – кусок мяса, а прикасаются они к твоим губам, и в голове темнеет? Великое счастье чувствовал Дракос, прижимаясь к женскому телу, сама душа в эти минуты превращалась в плоть, и она радовалась крепкому объятию. И он возвращался на рассвете на корабль со связками бананов и ананасов, и с шелковыми платочками, надушенными камфорой и мускусом.

Бывало и так, что смерть взбиралась на корабль, и они вступали с ней в схватку, гнали ее, нагло рассевшуюся, с носа корабля. Море опять затихало, и моряки вытаскивали на палубу котел с дымящимся мясом, бутылки ходили по кругу, они пьянели, и каждый начинал говорить о месте, откуда он родом, доставал из-за пазухи фотографию, передавал из рук в руки, чтобы все полюбовались на жену и детей, ждавших его на родине. А у Дракоса не было ни жены, ни детей, чтобы показать их товарищам. Но у него всегда была при себе старая фотография отца, отца Янароса – в епитрахили, с крестом на груди, с раскрытым тяжелым Евангелием в руках, и он показывал ее товарищам и хохотал. Видя это, смелели и остальные, начинали и они смеяться. «Здорово, козлиная борода! Ну, герой!» - кричали они и хором затягивали погребальные молитвы «Последнее целование дадим...»

Что это была за жизнь! Вое в ней было: и контрабанда, и позор, и удаль! Однажды он поднял мятеж на одном из кораблей: собрал вокруг себя команду, схватил пьяного капитана, запер его в трюме и сам встал за руль, потому что поднялся шторм, корабль был в опасности, а капитан с двумя желтыми женщинами на коленях пьянствовал в каюте. В другой раз на них напали японские корсары, разгорелась ожесточенная схватка в открытом море, капитан Дракос захватил трех корсаров, привязал их на корме, отвез в Гонконг и продал.

И вдруг все бросил: корабль, контрабанду, женщин. Они встали на якорь в одном индийском порту, и тут пришла телеграмма: война в Албании, ночью вероломно вторглись макаронники, топчут греческую землю, нацелились уже на Янину. Только услышал он, взметнулся в нем чей-то голос: это был не его голос, это был голос его отца, его деда, древний голос свободы и смерти. Услышав этот голос, взъярился капитан. «Ах, ты приказываешь мне исполнить долг? Я в твоих приказах не нуждаюсь, сейчас увидишь!» Он сел на самолет и вернулся на родину. Надел военную форму, пошел на войну отличился, получил нашивки; настали черные дни, осквернена была родина, переполнена сапогами, гитарами, болгарскими шапками. Ушел в горы капитан Дракос – с ним было человек пятьдесят, оборванных, разутых – и воевал со всеми этими империями, пока не пришел благословенный день и не подул Божий ветер, изгнавший захватчиков и оставивший землю Греции грекам.

Отрывок, заключенный в звездочки, является черновым наброском, который писатель не успел доработать. Он включен в книгу только для того, чтобы не прерывать повествование.