Мой первый. Я (не) вернусь

Глава 28

Смысл сказанных Борзовым слов доходит не сразу. И не сразу он опаляет то нежное ощущение, что начало, как мне казалось, зарождаться между нами вчера и сегодня ночью.

— Иди ты, Борзов! — рычу я и подскакиваю с кровати.

Голая! Я абсолютно голая! Прикрываю свою грудь рукой и судорожно ищу глазами свои трусики. Они должны быть где-то здесь.

Нахожу их под кроватью, надеваю. Черт! Как же мне стыдно!

— Какая же я дура! — сдерживая слезы злости и обиды, говорю я. — раскатала губу, подумала, что тебе можно доверять. Но нет же! Корысть и выгода твое все!

Твою мать! А дальше что? Вот так, голышом идти через полдома? На стуле висит брошенная футболка Руслана. Я беру ее и раздраженно натягиваю на себя, от спешки и злости даже не сразу попадая в отверстия для рук.

Руслан тоже поднимается с кровати, он внимательно следит за всеми моими действиями. Его взгляд темнеет, и мне кажется, что он даже разочарованно выдыхает, когда я надеваю футболку, которая доходит мне почти до середины бедра.

— Марина, не мельтеши! — он встает и хватает меня за руки, заставляя развернуться к нему лицом. — Ты чего?

Внутри все кипит. Да какого черта вообще я должна это выслушивать?

— Издеваешься? Руслан, я не хочу повторения того, что было пять лет назад, когда я позволила тебе проникнуть ко мне под кожу, а потом не знала, как излечиться от твоего воздействия? — пытаюсь вырвать руки из его захвата, но он держит крепко.

— То есть ты сейчас хочешь меня обвинить в том, что произошло пять лет назад? — Руслан нависает надо мной, вглядываясь в мое лицо, будто сканируя, блефую ли я.

Не блефую. Я вообще не понимаю, как он может делать такой вид “я ни при чем”, когда это он тогда практически выгнал меня.

Как будто прорычав что-то, Руслан подхватывает меня и запрокидывает на плечо. Мир делает кувырок, а я оказываюсь лицом к… К аппетитной ягодице в боксерах, той единственной части гардероба, которую Борзов успел нацепить. Я победила его в количестве одежды. Но должна признать, что он, положив мне на попу, оголившуюся из-за задравшейся футболки, свою огромную ладонь, явно находится в более выигрышном положении.

— Отпусти меня! Варвар! Дикарь! Придурок! — кричу и упираюсь ему в поясницу, чтобы хоть чуть приподняться и не мотыляться из стороны в сторону, пока он спускается по лестнице.

— М… Как вариативно. Много еще синонимов придумаешь? — едко замечает Борзов.

— Да сколько угодно! — фыркаю я, но больше придумывать больше ничего не хочу, а обиженно замолкаю.

Он сгружает меня на стул в кухне, а сам разворачивается и включает кофемашину. Взгляд цепляется за мой лифчик, который неприлично висит на ручке шкафчика и шелковый халат, так и лежащий посреди пола.

— Я не понимаю тебя, Марин, — Руслан не оборачивается, он широко опирается руками на столешницу, а мышцы на его спине красиво бугрятся.

Даже сейчас, когда дико зла и недовольна его заявлением, я не могу отрицать тот факт, что Руслан привлекателен. Я бы сказал привлекателен до умопомрачения.

— Ты никогда не был силен в понимании, — огрызаюсь и скрещиваю руки на груди, одновременно кладя ногу на ногу.

Защищаюсь как могу. Могла бы, вообще бы ушла от этого дебильного разговора. К чему вот он?

— Что ты мне сейчас предлагаешь? Стать твоей содержанкой?

— Я тебе просто говорю как факт: мне плевать, сколько у тебя было мужчин, — чуть хрипло говорит Руслан. — Я заменю их всех. Полностью. Во всех аспектах. Но спать ты должна только со мной.

— Ты. Ты только что сравнил меня с проституткой, Рус, — я даже не знаю, как на это отреагировать, чтобы не показать, насколько мне больно, но при этом чтобы положить конец этому дурацкому разговору. — И ты охренел.

Оглядываюсь в поисках телефона. Мне надо как-то попасть домой… Кир вроде должен был вернуться…

Одно слитное движение, и Руслан нависает надо мной, не оставляя мне возможности встать.

— Я? — цедит он сквозь зубы, а в глазах плещется ярость. — Я охренел? А ты прям такая невинная овечка?

— Невинная! — выкрикиваю ему в лицо, а потом с осадком горечи на языке добавляю: — Была. До тебя.

— Ага, — кивает он. — А потом решила, что за эту “ценность” нужно срубить бабла, а потом можно пуститься во все тяжкие?

Я подвисаю от этого еще более абсурдного заявления.

— Срубить чего? — уточняю я, ловя себя на грани того, чтобы расхохотаться в голос. — Бабла?

Все же меня пробивает истерический смех.

— Ты блин, видел, как я живу?! Хоромы высокооплачиваемой содержанки посещал? — толкаю его в грудь, но хрен там, его не сдвинешь. — Или мои вещи люксовых брендов заценил?

Кажется, моя реакция заставляет его засомневаться. Он делает шаг назад, достает из верхнего шкафчика прозрачный стакан и ставит его в кофемашину, запуская процесс размалывания зерен.

Шум от этого мешает говорить, но это и хорошо. Нам обоим нужно взять тайм-аут и подумать.

Я нутром чувствую, что тут что-то не так. Это как фурункул, который просто рос гребаных пять лет, и который сейчас надо вскрыть. Даже если больно и страшно. Иначе лично я так и останусь в противном разрушающем состоянии “а если бы”.

А если бы тогда нашла в себе силы спросить тогда, за что он так со мной?

А если бы он захотел спросить у меня?

А если бы…

От этих “если бы” иногда в течение этих пяти лет хотелось сойти с ума. Переиграть. Вернуть. Сколько раз я рыдала ночами!

Руслан добавляет молоко в кофе и ставит стакан передо мной, а потом достает откуда-то то самое печенье.

Твою мать. Это единственное, что проносится в моей голове.

Борзов отодвигает стул рядом, садится и констатирует факт.

— Сдается мне, кто-то из нас пять лет назад жестко лоханулся.