Мой первый. Я (не) вернусь

Глава 39

Я прихожу в себя в комнате, залитой солнечным светом из огромного окна. Сильно болят запястья и в голове немного мутновато, как будто в банке взбаламутили осадок. Тихо, но до меня доносится стук посуды и характерное шипение чего-то на сковородке. Воздух наполняет аппетитный запах жареной колбасы с яйцами.

Первая же попытка повернуть голову дает понять, что муть в голове не просто так. Больно.

Но мне нужно понять, где я. Все вокруг знакомое: и шкафчик в углу, и комод с какими-то непонятными подсвечниками, и пустая полка на стене, куда я собиралась поставить маленький кактус.

Хотя бы от этого легче. Я не в больнице и не хрен знает где. Я в квартире Кира. Можно сказать, во временном доме. Но…

Сквозь боль заставляю себя думать и вспоминать, что было перед тем, как я заснула. Впрочем, я и не заснула вовсе. Скорее сознание потеряла. Все, что было после этого, смешивается с беспокойными сновидениями, ни одного из которых я не помню.

Скорая. Врачи. Строгие, отчетливые команды. Стук разбираемой каталки. Меня тоже осматривают, о чем-то спрашивают, но я вижу только то, как от меня увозят Руслана. “Я с ним”. — “Вас заберет другая бригада. Везем в третью городскую”.

Захлопывающиеся перед самым моим носом двери. Полиция. Вопросы. Подписи. Снова вопросы. Снова подписи.

Кир за рулем машины Руса. Вроде бы ничего страшного, но меня жутко раздражает этот факт: я так привыкла любоваться сильными руками Руслана, сжимающими руль. Такая мелочь, а сколько в ней уверенности, силы, ощущения защиты, которую он мне может дать…

Дальше все мелькает отдельными кадрами. Кажется, порой не связанными, но отдающимися острыми осколками в самом моем сердце.

Больница. Осмотр, анализы. Опять бумаги и подписи. Мои настойчивые вопросы и ничего не значащие ответы. Укол и… темнота.

Встаю, отмечая, что на мне мешковатая футболка Кира. Он переодевал? Секунда смущения сменяется равнодушием. Наверное, все равно. Зато я не в той грязной одежде, в которой меня держали… Перед глазами картинка с огромным бордовым пятном на юбке и блузке. Надо будет поблагодарить.

Но сейчас важно совсем другое. Важен тот, о ком я просто боюсь думать, потому что точно помню, что произошло.

По стеночке медленно выхожу в кухню. Голова кружится. Останавливаюсь, чтобы проморгаться, и меня ведет в сторону.

— Эй-эй-эй! Тише! — Кир быстро оказывается рядом, подхватывает под локоть и помогает дойти до стула. — Я думал, успею.

— Как он? — не обращая внимания на обыденный тон Кира, спрашиваю я.

Я должна знать. Нет. Мне жизненно необходимо знать.

— Стабильно, — голос Кира сразу становится серьезнее. — Подлатали. Трубок понапихали всюду. Лежит.

Во рту становится горьковато-кисло, а глаза щиплет.

— Все из-за меня, — хрипло произношу я.

Кир молча накладывает в тарелку яичницу с колбасой и ставит передо мной вместе с вилкой.

— Все из-за необдуманных решений твоей мамы и жадных беспринципных му… идиотов, — произносит мой приятель, садясь напротив меня. — Ты такая же жертва, как Рус. Зато подумай, скольких вы смогли защитить от их беспредела.

Я киваю и беру в руки вилку.

— Хочу его увидеть, — вяло ковыряюсь скорее для того, чтобы делать вид, что сосредоточена на еде, и не поднимать взгляд.

— Его переведут в палату к вечеру, — Кир даже не спорит. — Тогда будет смысл ехать. А сейчас тебе нужно отдохнуть.

— Я уже отдохнула, — отмахиваюсь я. — Может, ему что-то нужно?

— Мама уже все отвезла, — отрицательно качает головой Кир. — И нет, ты не отдохнула. Марин, ты ему говорила уже?

Прекращаю создавать впечатление, что увлечена едой, и поднимаю взгляд.

— О чем? О том, что увольняюсь? — уточняю.

Ну… Это же самое очевидное. Или Кир тоже думает, что это я слила информацию? Поджимаю губы и собираюсь высказать ему все, что я о нем думаю. Но Кир нервно дергает уголком рта.

— Про ребенка.

— Про… что?!