Мой первый. Я (не) вернусь

Глава 40

В груди в один миг появляется тяжелый вибрирующий камень, который со свистом в моих ушах срывается вниз. Замираю. Даже не дышу, потому что… Это ж бред.

— Марин, ну я же не дурак, — усмехается он и как-то немного тоскливо на меня смотрит. — Я умею складывать два и два. То, что между вами… Это же ощущается так сильно, что будь у меня прибор для определения силы притяжения, он бы показал сто из десяти. И тогда, накануне ужина у родителей. Я слышал.

Закусываю щеку и пытаюсь сама что-то посчитать.

— Кир, но у меня все… Нормально, — пожимаю плечами. — Об этом не принято вот так трепаться, но давай по-взрослому. У меня все было как надо, в срок. Этого просто не может быть.

— Уточнишь у врача, но анализ дал однозначный ответ, — приятель встает из-за стола и отходит к чайнику, чтобы налить чай. — Тебя отпустили домой, но только с условием, что ты будешь отдыхать.

Хочется выругаться, найти крайнего, возмущаться, что это все неправда. Но блин… Что же мне теперь делать?

— Тогда мы точно едем в больницу, — решительно заявляю я. — Пожалуй, у меня там появились дополнительные дела.

Дорога и ожидание приема проходят как будто в полудреме, наполненные волнением, смятением и непониманием. Когда я захожу в холл и меня окутывают больничные запахи препаратов, ультрафиолета и хлорки, волнение только усиливается. Потому что еще отчетливее становится мысль о том, что вот, Руслан где-то тут рядом, но меня к нему не пустят.

— Марина Сергеевна? — медсестра с какими-то бумагами выходит из кабинета. — Пройдемте со мной.

И я иду. Узи. Еще один забор крови. Сосредоточенно всматривающийся в экран монитора врач.

— Так когда, вы говорите, дата последней менструации?

Называю. Записывает.

— А дата последнего полового акта?

Сжимаю кулаки, краснею как рак, но по календарю примерно прикидываю.

— Контрацепция при нем?

Мотаю головой, за что получаю выразительный взгляд врача.

— Ну и что вы хотели, Марина Сергеевна? Ну вам вроде не четырнадцать лет, чтобы удивляться такому, — он берет ручку и небольшой листок с логотипом какого-то препарата.

— Но у меня же…

— Кровотечение бывает, — отвечает он и что-то пишет на листочке. — Редко, но бывает. На узи же вам показали все. Это вот список документов, необходимых для постановки на учет в женской консультации. Или, быть может, вы хотите прервать беременность?

Мои руки сами накрывает живот, как только до меня доходит смысл вопроса. Нет! Нет!

Понятия не имею, как буду выкручиваться без стоящей работы и по сути жилья. Но это же маленькая жизнь!

Сгребаю все свои документы, бумажки, на которых врач что-то написал и пулей вылетаю из кабинета. Кир нервно вышагивает под дверью.

— Ну, что? — спрашивает он.

— Кажется, мне срочно нужна работа, — пожимаю плечами я. — Потому что теперь мне нужно работать за двоих.

— Отдыхать тебе за двоих нужно, — бурчит Кир. — Руса перевели в палату раньше, чем планировали. Он как только в сознание пришел, сразу тебя потребовал. Так что идем… Ты должна ему рассказать.

— Кир, ты издеваешься? — мы идем по извилистым коридорам больницы до лестницы и поднимаемся на два этажа выше. — Его только из реанимации перевели в палату, а ты предлагаешь… Да и зачем ему эта лишняя головная боль.

Кир останавливается и разворачивает меня к себе, чуть встряхивая, будто пытаясь привести в чувство.

— Марина, ты о чем? — он всматривается в мое лицо, а мне почему-то становится до безумия стыдно. — Только ему решать по поводу головной боли. Ты не одна себе ребенка заделала, оба участвовали.

— И с каких пор ты стал такой умный? — усмехаюсь я.

— Да когда на вас идиотов со стороны посмотрел. Вы ж чуть не профукали свое счастье, — фыркает Кир, отпускает меня, и мы идем дальше. — Я даже завидую этому засранцу. Интересно, а если бы ты меня первого встретила, на его месте был бы я?

Мне остается только пожать плечами. Медсестра проводит нас к нужной палате, и мне приходится собрать в кулак все силы, чтобы открыть дверь и перешагнуть порог.

Свет в палате еще выключен, хотя уже довольно темно. Стену напротив окна в ярко-розовый цвет окрашивают лучи закатного солнца.

Даже в полумраке заметны сизые тени, которые залегли под глазами Руса, и его бледное лицо. Кучи трубок нет, но одна капельница, подключенная к катетеру в локтевом сгибе, стоит и мерно отсчитывает капли препарата.

— Привет, — хрипло произносит он и растягивает губы в улыбке. — Моя спасенная из логова разбойников принцесса.

— Да какая уж я принцесса… Как ты? — спрашиваю, когда сажусь рядом и сжимаю пальцами ладонь Руса.

— Бывало и лучше. Но мне сказали, что меня хорошо заштопали. И внутри, и снаружи, — произносит он. — Жить буду. А на скрипке играть нет.

— Почему? — напрягаюсь я.

— Потому что талант вместе с кровотечением не открылся, — посмеивается, немного покряхтывая он. — Я так и остался туг на ухо. Прости. Я, наверное, еще не отошел от препаратов, поэтому шучу как идиот.

Чуть сильнее сжимаю его руку и едва сдерживаю слезы.

— Шути как хочешь, — не выдерживаю и шмыгаю носом я. — Я готова терпеть сколько угодно.

Рус с трудом приподнимает руку и проводит по моим волосам.

— Там в углу шкаф, в шкафу пиджак, во внутреннем кармане… — Руслан немного закашливается. — Возьми.

Я встаю и иду к шкафу, делая все так, как он сказал.

В кармане нащупываю маленькую квадратную коробочку. Такую, в которой дарят ювелирные украшения. Что он задумал?

— Я хотел тебе отдать, когда заключим контракт, — усмехается он. — А потом… Прости. Я не должен был тебя одну отпускать, но мне нужно было успокоиться. Открой. Это твое.

Я дрожащими руками откидываю крышку и удивленно раскрываю рот.