Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 7. Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии

Из Ивана Рукавишникова

И день — не день, и ночь — не ночь,
И снег — не снег, и мир — не мир,
И бог — не бог... Лишь ужас — ужас!

Открыто Ириной Одоевцевой и Н. Гумилевым.

Записано Гумилевым в марте 1921 г.» (Жизнь Николая Гумилева. С. 138)

Революцию Рукавишников встретил восторженно (несмотря на то что его особняк, полученный по наследству, был национализирован). Окончил свои дни членом Всероссийского Союза писателей, правления Всероссийского Союза поэтов, объединения «Звено», Псковского археологического общества.

Стр. 71. — «Весьма любопытно, что Гумилев в своих ранних рецензиях очень часто ссылается на «вкус», наряду с такими общими требованиями, как знание техники, темперамент, грамотность» (Doherty. P. 152–153). В другой работе, специально посвященной Гумилеву-критику, Дж. Доэрти развивает свое наблюдение, утверждая: «Критическая практика акмеистической группы, и прежде всего самого Гумилева, показывает, что их больше всего объединяла именно идея вкуса, в смысле сложного комплекса специфически литературных ценностей» (Doherty Justin. Nikolai Gumilev and the Propagation of Acmeism: «Letters on Russian Poetry» // Irish Slavonic Studies. 1992. Vol. 13. P. 118–119). Стр. 77–78. — Имеются в виду тексты из раздела «Фигуры» — см. одно из таких «фигурных ст-ний» — «Пирамида» (см. на иллюстрации ниже). Стр. 79–81. — Вероятно, — если говорить непосредственно о данной книге, — Гумилев имеет в виду внутренний ее цикл (не выделенный формально), посвященный «умершей невесте Доре», где многократно повторяемое имя «заклинательно-гипнотически» действует на читателя:

<...>
Радуйся, Дора, Дора,
В Боге тихо живущая.
И во мне навсегда живущая,
Дора.
Радуйся, Дора, Дора,
От меня вдохновенные песни рождающая
И меня ожидающая
Дора
<...>

Стр. 82–83. — Как образчик подобной тематики у Рукавишникова можно привести ст-ние «Гость древности» (несомненно повлиявшее на Гумилева, ср. его ст-ние «Я вежлив с жизнью современною...» (1913, № 89 в т. II наст. изд.):

Он знает тайны оккультизма,
Мой древний бронзовый божок.
Огонь веков его обжог.
И столб — агатовая призма —
Под гостем древности высок.
Крылатой свастикой украшен,
Божок с улыбкою молчит.
Про тайны — сказки древних башен
Глазами смутно говорит.
Он видел кровь без содроганья,
Он слушал клятвы и мольбы.
И ныне, в дни людской борьбы
Ему милы мои исканья
Законов Бога и Судьбы.
Священной ночью смотрим оба
На тайну тайн небесных астр.
К нам гостем в двери дома-гроба
Идет молчащий Зороастр.