Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 7. Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии

37

Аполлон. 1911. № 9.

ПРП, ПРП (Шанхай), ПРП (Р-т), СС IV, Ст ПРП, ЗС, ПРП 1990, Ст ПРП (ЗК), СС IV (Р-т), Соч III, Полушин, ОС 1991, СП (Ир), Проза поэта, Лекманов.

Дат.: сентябрь 1911 г. — по времени публикации.

Наряду с «легендой Анненского» (см. № 26 наст. тома и комментарии к нему) в «мифологии акмеизма» с легкой руки Гумилева важное место занимает «легенда Готье». В отличие от «легенды Анненского» «легенда Готье» не создана Гумилевым, но «распространена» им в среде современной ему культуры. «Имя едва ли не каждого крупного художника окружено легендой. Легенда о Готье — это легенда об убежденном стороннике и теоретике «искусства для искусства», о блестящем, «непогрешимом», но холодном мастере, озабоченном лишь формальным совершенством своих творений, отрешенном от жизни и ее тревог» (Косиков Г. К. Теофиль Готье, автор «Эмалей и камей» // Готье Т. Эмали и камеи. М., 1989. С. 5). Гумилев явился едва ли не главным популяризатором творчества и, главное, имени Готье в русской культуре начала XX века: его усилиями во многом объясняется тот факт, что имя французского писателя, являвшееся еще для поколения интеллигентных русских читателей 1890-х — 1900-х гг. в лучшем случае — культурной «экзотикой», прерогативой эрудитов и специалистов, а в худшем — пустым звуком, стало для читателей 1910-х годов легко «узнаваемым», благодаря устойчивой связи с реалиями современной им культуры, перекликающимися с атрибутикой упомянутой «легенды». Причины этого гумилевского «культуртрегерства» заключаются не только в личном пристрастии поэта. «Готье <...> был важен для него <...> как соратник <...> в схватке акмеизма с «преодолеваемым» символизмом, причем силы сторон, особенно на первых порах, были далеко не равны. Молодые Гумилев и Мандельштам не могли не чувствовать, что бросают вызов не просто одной из многочисленных литературных школ, а чему-то гораздо большему — некоему эпохальному, имеющему глубокую философскую подоснову умонастроению в искусстве, которому они могли противопоставить лишь несколько не лишенных резона, но как бы «локальных» по своему смыслу тезисов. В период «Цеха поэтов» и журнала «Аполлон» акмеисты посматривают на символизм снизу вверх, и в их задиристых выпадах можно различить если не робость, то по крайней мере толику неуверенности.

Чтобы обрести эту недостающую уверенность, они должны были, не довольствуясь опорой на собственные силы, найти в истории литературы достаточно авторитетные прецеденты, созданные писателями, у которых стихия «предметности» играла бы заметную, а по возможности и решающую роль. Вот откуда этот странный, по первому впечатлению, ряд, выстроенный Гумилевым: Вийон — Рабле — Шекспир — Готье» (Косиков Г. К. Указ. соч. С. 319–320). Нужно заметить, что в указанном «ряду» Рабле, Шекспир и (в гораздо меньшей степени) Вийон могли быть лишь «истолкованы» акмеистами, как они были уже бессчетное количество раз «истолкованы» предшествующими теоретиками всевозможных литературных «направлений». Требовался «свой классик», каковым и стал для акмеистов Теофиль Готье или, точнее, каковым он был «сделан», благодаря неуемной энергии своего гениального русского переводчика.

Статья Гумилева о Теофиле Готье оставляла у неискушенного читателя впечатление, что Готье является одним из величайших писателей Европы, подлинным «властителем дум» нескольких поколений, лишь по странному стечению обстоятельств оказавшимся не известным в России так, как стали известны его современники — Гюго, Бальзак, Стендаль. Между тем, реальный Готье даже для французского «массового» читателя конца XIX — начала XX века (но, конечно, не для специалистов и ценителей поэзии) являлся величиной достаточно спорной и, так сказать, «расплывчатой». Подавляющая часть наследия Готье — всевозможные очерки и художественная публицистика, результат «каторжной» журналистской работы, которая была его основным занятием с 1836 года до смерти. «...Готье скончался, успев сделать в литературе ничтожно мало по сравнению с тем, на что он был способен и что сулило его литературное дарование. Остались невоплощенные проекты. Долгие годы Готье вынашивал замысел “Истории Венеции в XVIII веке”, надеялся продолжить “Гротески”, написать несколько “буффонных и фантастических” поэм, повестей и романов, создать собственную “Федру” — все это пошло прахом. Публика и поныне с удовольствием читает “Мадемуазель де Мопен” и “Капитана Фракасса” — и это справедливо. И все же в большую историю литературы Готье вошел как автор всего одного — правда, блестящего и, главное, сугубо своеобычного — сборника стихов, носящего название “Эмали и камеи”» (Косиков Г. К. Указ. соч. С. 10–11). О Теофиле Готье см. также №№ 56, 81 наст. тома и комментарии к ним.

Стр. 1–2. — Имеется в виду сборник «Современный Парнас» («Le Parnasse Contemporain», 1866), который дал название литературной группе «Парнас» (Леконт де Лиль, Т. де Банвиль, Л. Дьеркс, Эредиа, Сюлли-Прюдом и др.), эстетической программой которой был отказ и от реалистических, и от нарастающих в это время «символистских» тенденций и утверждение формального мастерства как главной цели художественного творчества. «Парнасцы» были «французской версией» адептов «чистого искусства», «искусства для искусства». Большую роль в идейном оформлении программы «парнасцев» сыграло предисловие Т. Готье к роману «Мадемуазель Мопен», а его «Эмали и камеи» стали для них образцами «чистой поэзии». Стр. 4–6. — «Au poète impeccable, au parfait magicien ès Lettres françaises, à mon très cher et très vénéré maître et ami THÉOPHIL GAUTIER avec les sentiments de la plus profonde humilité, je dédie ces FLEURS MALADIVES. C. B.» («Непогрешимому поэту, всесильному чародею французской литературы, моему дорогому и уважаемому учителю и другу ТЕОФИЛЮ ГОТЬЕ как выражение полного преклонения посвящаю эти БОЛЕЗНЕННЫЕ ЦВЕТЫ» (пер. Эллиса)). Стр. 13–14. — Цитируется ст-ние А. С. Пушкина «To Dawe, esqr.» («Зачем твой дивный карандаш...»). Стр. 18. — Имеются в виду слова д’Альбера, героя романа «Мадемуазель де Мопен»: «Синтия! Вы прекрасны! Спешите! Кто знает, будете ли вы жить завтра!» (цит. по.: ПРП 1990. С. 343). Стр. 23. — Имеется в виду рассказ Готье «Трубка опиума»; см. о роли этого рассказа в творчестве Гумилева комментарии к № 15 в т. VI наст. изд. Стр. 26–27. — Имеются в виду ст-ния «Симфония ярко-белого», «Контральто» и «Тайное сродство». Стр. 45–46. — Цитируется ст-ние «Искусство». Стр. 50–51. — Ср. описание интерьера со ст-нием № 18 в т. II наст. изд. Стр. 58. — Ср. с образом библейского охотника и строителя вавилонской башни Немврода (Нимврода) в ст-ниях №№ 35, 89 в т. II наст. изд. Стр. 75. — Риу Луи-Эдуард (Rioult, 1790–1864) — художник школы Давида. Стр. 77. — Трагедия В. Гюго «Эрнани» стала своеобразным «манифестом» французского романтизма. Стр. 82–83. — Нерваль (Nerval) Жерар де (настоящее имя Жерар Лабрюни (Labrunie), 1808–1855) — французский поэт-романтик, однокашник и друг Готье со времени его учебы в лицее. О нервалианских мотивах в творчестве Гумилева см. комментарий к №№ 6, 10 в т. VI наст. изд. Стр. 92. — «Поэма “Альбертус или Душа и грех. Теологическая легенда” завершается строками: “...закройте дверь, дайте мне щипцы, и скажите, чтоб принесли том Пантагрюэля”» (ПРП 1990. С. 343). В акмеистическом манифесте Гумилева Рабле являлся «соседом» Готье в перечне великих «предтеч» акмеизма (см. № 56 наст. тома). Стр. 138–143. — «Комедия смерти» («La comédie de la Mort») — поэтический сборник Готье (1838), остальные указанные произведения — романы. Стр. 150–151. — Жирарден Дельфина де (1805–1855) — французская писательница; «За горами» («Tra los montes», 1841) — книга очерков Готье о путешествии в Испанию. Стр. 163–164. — Сент-Бёв Шарль Огюстен (Sainte-Beuve, 1804–1869) — поэт и критик, развивавший и популяризировавший эстетические идеи т. н. «плеяды» французских поэтов XVI в. Стр. 166. — «Гротески» (1844) — сборник историко-литературных новелл Готье. Стр. 179–180. — Имеется в виду программное ст-ние Верлена-символиста «Искусство поэзии». Стр. 180–182. — Имеется в виду «теория соответствий» С. Малларме и А. де Ренье — см. комментарии к № 56 наст. тома. Стр. 184–185. — Развернутую оценку Гумилевым роли Верхарна в европейской литературе см. № 11 наст. тома и комментарии к нему. Стр. 195. — Об «озерной школе» см. № 78 наст. тома.