Остаточная деформация

Ох, не зря.

Берт прибавил скорости, хотя, казалось, быстрее уже нельзя. Он поймал воздушный поток и мог лишь изредка отталкиваться от земли.

Картины из прошлого-небывшего путались в его голове с прошлым-исчезнувшим, безумным свистом ветра и шатким настоящим, наслаиваясь на пережитые страх, боль и многомесячную усталость. Единственным же незыблемым ориентиром, который не давал Берту упасть во время нереального полёта, была единая во всех реальностях клятва охранять и оберегать род человеческий.

Сэм не смог бы объяснить, что заставило его отвлечься от поиска младшего сына и повернуть голову к Треснувшей горе — в ту сторону не побежали даже самые отчаянные, чего там высматривать. Но он повернул — и замер, потеряв несколько секунд.

Ангел летел к людям, паря над безгрешной землёй Паолы. Правым крылом он опирался на последний кровавый закатный луч, а левое сверкало ослепительной, кипенной белизной.

— Ох, — пробормотал тёртый жизнью и властью над себе подобными, с восьми лет взрослый мужчина, — спаси и сохрани…

Берт едва успел свернуть крылья, влетая с разбега в сплетение древесных стволов.

Он решил не присоединяться к ловцам, а бежать вдоль трещины, отгоняя от края пропасти всех, кто туда доберётся. Решить, конечно, оказалось куда легче, чем сделать, но Берт уже смирился, что в основном так и бывает. Для луны и звёзд было ещё слишком рано, а солнце уже успело закатиться за горизонт. Забытые им на мечущихся облаках тёмно-розовые отблески больше путали, чем помогали. Берт выругался по-вавилонски, уловив едва заметный запах дыма. Может, просто от факела? Хорошо бы так. В любом случае пожару нужно время, чтобы войти в полную силу. Есть шанс успеть всех выловить, их, может, всего пятеро проскочило.

Бежать вдоль края пропасти не получилось, поскольку никакого просвета между строем деревьев и обрывом не было. Берт почти полз, то обнимая стволы, то цепляясь за корни и ветки, балансируя на осыпях. Додумался кричать:

— Прочь отсюда! Бегите назад, к посёлку! Обрыв здесь! — и прочее в этом роде.

Он старался фокусировать звуковые волны, чтобы направление чётко прослеживалось, несмотря на поднимающийся ветер. Больше всего боялся, что йорнский борей или зефир раздует слабый пока огонь, начнётся пожар, и, как в его неизбывном кошмаре, лес станет ловушкой.

Несколько раз припадал к земле ухом, улавливая колебания. Люди? Звери? Пару раз он отчётливо слышал, как топот замирает, а потом удаляется в сторону безопасности. И прибавлял громкости.

Если бы он мог представить себе идиота, который побежит не от него, а к нему, на голос, то орал бы тише. Но идиоту было всего три годика, он отстал от мамы, потом за кем-то побежал, потому что все побежали, потом потерял всякое соображение, очутившись один в тёмном и страшном лесу, и человеческий голос показался ему спасением. Отец учил другому, он говорил, что, если потерялся и заблудился, надо остановиться и спрятаться, и ни в коем случае не метаться с криками, потому что разбойники. А Джек обязательно найдёт по следам, и чем меньше метаться, тем быстрее найдёт. Маленький Том всё запомнил и хорошо повторил. Куда это всё подевалось, хотелось бы знать.

— Стой! Стой, дурак! Остано…

Малыш выскочил из-за дерева и рухнул в пропасть в двух шагах от Берта. Гел извернулся и в немыслимым прыжке поймал, но, конечно, удержаться шансов не было.

— Спланируем, спланируем, — бормотал Берт, изо всех сил цепляясь за «здесь и сейчас». Это не сон на стенде, не игры гения Пети с цифровым разумом, это реальность!

Он падал лицом вверх, прижимая к груди притихшего ребёнка. Бесполезные нелетающие крылья тормозили падение, но не могли остановить. Берт и приблизительно не мог представить, какой глубины прорва под ним…

Снизу ударило так ощутимо, что первой мыслью было: «Упали!» Но нависающие над краем пропасти силуэты стволов и веток качнулись и начали медленно приближаться.

— Крылья сверни, придурок! — рявкнул снизу удивительно знакомый голос. — Парусят!

Берт свернул, чувствуя, как по лицу ползут слёзы. Или это дождь начался?

В тот же миг небо закрыли огромные чёрные крылья, глянцево поблёскивающие при каждом взмахе. Света катастрофически не хватало, но Берт рассмотрел и рога, и налобные пластины, и слабо фосфоресцирующие золотыми искрами глаза.

— Ты такая красивая, — прошептал он. — Я так люблю тебя, Айрин… Кем бы ты ни была…

*

Катаклизм продолжался до утра, к полудню стихло окончательно.

Разразившаяся вследствие буйства первородных энергий гроза с ураганным ветром наломала кучу деревьев, посрывала крыши с некоторых домов, разметала ограду вокруг посёлка. К началу серьёзного урагана Сэму и Ко удалось восстановить относительный порядок и загнать всех по погребам, поэтому жертв было относительно немного. Несколько переломов, ушибы, порезы, ссадины. Джа, которого поначалу списали в пропавшие без вести, нашёлся к обеду. Вместе с наблюдательным деревом и кладбищем он провалился в расщелину, но зацепился за торчащие обломки гробов, сумел выкарабкаться на уступ и остался жив. В компании благодарных покойников разнообразного происхождения он просидел всю ночь на земляном козырьке, пережидая бурю, потом безрезультатно пытался вылезти на поверхность, пока его вопли не услышал приятель Найджел.

Посельчане прикинули, что до холодов починят всё, запасы уцелели, разве что одна свинья сбежала без надежды на новую встречу, но это чёрт бы с ней. Вода в колодцах пока оставалась, однако надо было следить за уровнем: большой ручей ушёл под землю. Сэм надеялся, что вода пробьётся новыми родниками, но надо быть начеку.

Если в лесу и начинался пожар — ливень не дал ему шанса.

Паола вроде бы осталась прежней, но мир за её пределами безусловно изменился.

— Ну что? — робко задал Берт один из самых дурацких вопросов, изобретённых человечеством.

— Нормально всё, — Пети бодро спрыгнул с трёх ступеней. В людском подобии он чувствовал себя прекрасно, что в общем-то неудивительно.

Шагах в десяти от крыльца аккуратными стожками высились крылья — шесть чёрных, два белых, сизое и пара серо-стальных. Вокруг стожков бродил Гриша, облизываясь, как кот, но на удивление не торопился растаскивать драгоценное фотоволокно на свои прототипы. Наверное, предвкушал. Гриша был счастлив: после долгого отсутствия вернулись его муходроны, слишком мелкие для привлечения внимания вселенских сил.

— А с головушками? — не отставал Берт. Он тоже перенёс превращение легко, в отличие от Макса, Даниила и Грэля.

— Они солдаты, — безмятежно пожал плечами Пети. — У них головушки очень удобно устроены, без лишних рефлексий. Справятся.

Справятся. У Айрин тоже сработала память формы, как её обозвал Пети, и бывшая йорни согласилась после трансформации полежать только пару часов и только в обществе Берта. Бывшие йорны и Дани после исчезновения гена бабли мучились уже несколько дней, но постепенно приходили в норму.

Единственным существом, кого исчезновение великанов с крыльями и рогами всерьёз огорчило, был Томас Гай Петерсен. Ему пообещали в компенсацию леденец.

Пети, когда понял, что происходит, пришёл в ужас на грани комы, но потом ожил и без паузы впал в эйфорию. «Поймите, ребята, — втолковывал он, — раз так, то Древо живёт! Может быть нет тех, кого мы знали, но человечество осталось. Может быть те, кого мы знали, стали людьми, но всё равно остались… Нет, второе вряд ли, но… Древо выжило, а иферов больше нет и не было от построения Башни». «А мы тогда почему есть?» — заинтересовался Стас. «Здесь дупло, карман. Нас затянуло корой — и всё». «А может, мы — новый отросток? — подал голос Гриша. — От корня, так бывает». Дискуссия обещала быть занимательной, но тут явился Сэм и погнал болтунов чинить многострадальный забор. Ну, кроме Стаса, конечно, у которого были сломаны обе ноги, и вместо забора он писал учебник бабли. Стонал, изнывал, периодически порывался ползти на костылях чинить свинарник, но писал. Взрослые ещё так-сяк, а дети забывали многие слова, часто не могли прочесть даже несложную надпись. А без бабли им всем пока нельзя.

— Мало того, — продолжил Пети, устраиваясь на нижней ступеньке, — они уже строят план экспедиции.

Берт покраснел. Идея экспедиции возникла из его наблюдений. Как статистик-аналитик он знал, сколько разведчиков прошло на Паолу. От Сэма знал примерный процент отказников. А когда расхаживался после ранения, от скуки считал могилы. И разница с учётом всех возможных обстоятельств выходила внушительной. Получалось, что от пяти до семи сотен человек числились в нетях. Пети моментально выдвинул версию, что эти люди не шли через посёлок, а огибали гору и уходили к северу от Трещины. Возможно, тоже обустроили поселение. К западу, дескать, непроходимые леса, а на восток уходит небольшая, но всё равно проблемная горная гряда. Сэм немедленно припомнил «холостые» случаи активности Трещины. Подлил масла в огонь и Джек, заявивший, что пару раз видел далеко за горой дым, но списывал то на отказников, то на дальний пожар. В общем, имело смысл проверить.

— Хорошо, — согласился Берт. — В самый раз для них.

Пети кивнул, не отводя глаз от крыльев, которые больше не могли быть частью живого. Гриша куда-то делся.

— Помнишь картину в приёмной у Габа? — некстати спросил Пети. — Помнишь, что там было нарисовано?

— Смутно, — признался Берт. — Я каждый раз так стремился оттуда поскорей удрать, что не присматривался. Мазня какая-то, вроде драка.

— Мазня. И драка. А ещё Габ знал правду о гене бабли. И боялся до усрачки, что узнает кто-то ещё.

Новая информация о неблаговидных деяниях Габриэля почти не тронула Берта.

— Мало ли, чего он там знал, — вздохнул он. — Может, и хорошо, что никому не сказал. Я бы точно тогда в Грааль не полез. А как ты думаешь, долго тут, на Паоле, без драки получится? Ну, без такой, как между йорнами и гелами?

Пети потемнел лицом.

— Пока нас мало, пока выживать можно только гуртом… Думаю, на наш век хватит. Он у нас теперь короткий, не гельский. Поживём, Берт. Постараемся на будущее соломки подстелить, но никогда не узнаем — помогло или нет.

— А если…

— Да мне уже пора, я тут обещал Фирсу кое с чем помочь, — очень быстро оборвал вопрос Пети и стремительно усвистал за угол дома.

Берт обидеться не успел, потому что увидел Айрин. Его женщина шла к нему — широким шагом по утоптанной земле — и улыбалась. В руке крутила какой-то черешок, завёрнутый в мокрую тряпку.

— А я-то думаю, где это Берт завеялся, — притворно сварливым голосом заговорила она, — а он сидит тут лясы точит.

— Уже доточил. — Берт шагнул навстречу и поймал её в объятия. — Идём домой или у тебя ещё дела есть?

— Домой, — выдохнула Айрин ему в шею. — Идём домой Берти. Барбара росток дала, хрен его знает что, но сказала — красивое. Хочу посадить.

Они пошли домой сажать неведомое растение и символизм сего действа их абсолютно не волновал.