Остаточная деформация

— Не пропусти момент, пожалуйста. А то я тебя знаю, пижона. Не дожидайся схлопывания, ты нужен мне здесь.

Штефан выразительно фыркнул и отключил связь.

Пети задвинул верстак на место. Попытался стряхнуть несуществующий рюкзак, ругнулся, вспомнив, что это всего лишь чёртово крыло, которое больше нельзя снять никогда. А ведь когда-то именно рюкзак за плечами помогал ему привыкнуть к голой спине… Проклятие и благословение, начало и конец.

Пети машинально вылил остатки кофе, вымыл чашку. Город за окном наливался нежным ночным сиянием. Заработала подсветка памятника Джонасу — и Становитель будто бы воспарил над аллеей, раскинув могучие крылья. Красиво. Пети невольно повёл оставшимся крылом и устроился на подоконнике. Он любил Гелио, но живым себя чувствовал только среди людей.

Нельзя раскисать. Один — это всегда меньше, чем все. Три тысячи человек прошли через Трещину за пятьсот лет. Если сперва действительно пытались что-то сделать, то последние пару веков дело катилось сугубо по инерции. Без цели и смысла. Даже если назвать людей иферами, то один — это обязательно меньше, чем три тысячи. А ведь на самом деле гибнущих — миллиарды, и гелов в том числе. А если он прав ещё и по поводу «синдрома четвёртого греха»…

Пети прижал горячий лоб к стеклу. Он теперь жалел, что не рассказал Берту всей правды глаза в глаза. Парень бы всё понял правильно почти наверняка, несмотря на юность. Но почти — это слишком много. На риск не осталось времени.

Рациональные доводы не помогали. Из головы никак не шёл Берт — нелепый, растерянный и решительный одновременно. Угловатая фигурка в шаге от Трещины. Такой… маленький…

Пети перестал сопротивляться. Игла памяти раскалилась добела.

*

— Да помню я, помню, — покорно вздыхал Берт. Большую сумку он то и дело забрасывал на плечо, а она, зараза, всё норовила сползти и наподдать хозяину под колено. — Три этапа, чего сложного-то?..

В транспортном стоял непрерывный шум — куда громче обычного. Техники, бестолочи этакие, больше мешали друг другу, чем делали что-то полезное. Иногда доносился откуда-то мерзкий голос Габриэля, и Берт каждый раз вздрагивал. Переживал за Даниила, хотя сто раз Пети сказал, что проглотит Габи «иудушку», никуда не денется. С вояками заводиться себе дороже. Разные ведомства опять же, Михель вмешательства не потерпит, он к власти страшно ревнив.

— Первый этап? — потребовал Пети, чтобы отвлечь подопечного от бессмысленных волнений.

— Инициирование вокабуляцией, — бойко протараторил Берт. — В течение нескольких часов — восстановление биополя и органов чувств.

— Второй?

— Инициирование трансформацией собственного поля по заданному контуру. Восстановление большинства физических возможностей гела, активация зародышей крыльев и — частично — солярного контура.

— Риски?

— Физическое же истощение в случае неосторожного расхода энергоресурса.

— Молодец. Кушать надо хорошо. И третий, завершающий?

— Полное восстановление облика. При отсутствии акупунктурного инициирования начинается самопроизвольно через три-семь дней.

— Риски?

— Высокая уязвимость в процессе трансформации из-за расхода энергии на модификацию.

— Что в переводе на приличный бабли означает…

— Отсидеться в тихом месте, пока не отрастут крылья.

— Умница, — расплылся Пети, игнорируя скребущих по душе кошек. — Всё верно.

— Пети, ну не совсем же я дебил. И вообще. С большой вероятностью на Паоле пусто. Я смотрел статистику и…

Сумка таки улучила момент и ляпнулась на пол.

— Берти, засунь статистику в дупло своего любимого дуба, — посоветовал Пети. — Человеческая живучесть гораздо выше расчётной, а Лью дурень.

Берт сперва насупился, а потом засмеялся.

— Ты прав, — сказал он, в очередной раз водрузив поклажу на место. — Раз я сам до сих пор не сдох от всех ваших экспериментов, значит, живучесть неслабая.

Пети суеверно скрестил пальцы.

— Берт, готовность ноль! — заскрежетал из динамика Габриэль. — Персонал, по местам!

Суета сменила ритм, шум голосов утонул в нарастающем вое силовой установки. Пол завибрировал под ногами. Тяжеленные бакелитовые створки запорного устройства разъехались, открывая взглядам багрово-оранжевый ад. Привычный, прозаический, рабочий ад, совсем не страшный, если не подходить к краю.

— Я вернусь, Пети! — крикнул Берт, обернувшись на секунду. — Обязательно! Если сможешь, не позволь Повелителю мух достать инструктора!

И шагнул в Трещину.