Остаточная деформация

— Шеф, к вам посетитель, — пропела с той стороны Аннабель. — Примете или сказать, что у вас совещание?

Габриэль глубоко выдохнул, срочно эвакуируя энергию на восстановление душевного равновесия. Аннабель — славная девочка, влюблена в него по уши. Даже немного жаль, что стадия сексуального влечения осталась далеко позади.

— Две секунды, Анне, — сказал он бодро. — Надо спрятать в сейф кноф.

Упоминание полулегального ментостимулятора, весьма популярного среди молодёжи, вызвало взрыв сдавленного смеха за дверью. Габриэль слыл среди сотрудников слегка замшелым шутником и поддерживал репутацию всеми средствами.

***

— Ты исходи из того, что жопа уже случилась, — убеждённо повторял Пети раз уже, наверное, тридцатый. Оно действовало, но надо было постоянно повторять, по кругу, чтобы аргументация не успевала выветриться из Данииловой головы. — А раз случилась, то назад уже не расслучится. И думать нужно вперёд, на перспективу.

Время шло к полуночи. Из бронированного подвала (Дани мельком удивился, кому и для чего на Гелио может понадобиться подобное помещение) они уже вылезли, но «мерзкие предатели» ещё не рисковали появляться в зоне видимости инструктора.

— Да какая, к ёжикам, перспектива… Никогда теперь не отмыться, — тоскливо, сквозь зубы, процедил Дани. Это были первые слова, которые он сказал, а не проорал.

Пети мысленно вытер пот со лба.

— Обычная. И смывать тебе нечего.

— Да что ж я, как последний трус…

— Дослушай, не перебивай. Михаэль пошёл на Габи в лобовую из-за твоего случая. И не простит, и не забудет. Он точно не огорчится инициативе твоих друзей, ручаюсь оставшимся крылом. Наоборот, прикроет.

— Но…

— Будет серьёзная драка о полномочиях, Дани. Она докатится до Совета, и последнее слово будет, как всегда, за Аве-старшим. Я завтра пойду к нему и расскажу всё, что знаю от Берта и про Берта. Приказ признают неправомочным, всё будет снято и забыто.

— А как вообще так вышло, что Повелитель мух, посмешище всегельское, может командовать армейцами? — Йоган возник, казалось, из пустоты. Рядом с ним уже просматривались не до конца материализовавшиеся силуэты остальных.

Дани сердито засопел, но дальше сопения не пошло. Оставалось только скрестить пальцы, чтобы и дальше так.

— Он не посмешище, Йоган, — сказал Пети негромко и значительно. — То есть он хочет таким казаться, но на самом деле его власть огромна. Лишь в данном случае зарвался. Есть свидетели ссоры, подмену служебных интересов личной мелочной местью не спустят даже Габриэлю.

— Мудило он, — фыркнул Йоган. — Михель наша власть.

— Главное, где тот свидетель, — неожиданно проворчал Василь, возникая окончательно. — Инструктор предвзятый, он не свидетель.

— Раньше думать надо было, с-с-спас-с-сатели, — оскалился Даниил. Выглядел он, мягко говоря, не блестяще. И не в том дело, что потрепали в бою перья, пока подмога не подоспела — гелы вообще живучи, а уж армейцы тем более. Пети жутко не нравился некий внутренний надлом, о сути которого он догадывался, но не мог до конца понять.

— А чего думать? — Матфей отзеркалил оскал инструктора. — Кто такой этот хрен с бугра, чтобы решать, кто на сольник пойдёт? Это только Михель решает, а остальные по боку, и всё тут.

Дани поморщился.

— Приказ был настоящим, — нехотя выговорил. — Пети дело говорил о власти. Она есть у этого гада. И думать раньше уже поздно.

Повисла пауза. Бойцы переваривали новость, явно не вязавшуюся с их представлениями о вселенной. Какой-то штатский…

Инструктор вытер с виска каплю пота. Пети с тревогой отметил, что рука чуть заметно дрожит.

Озарение было мгновенным, как вчерашняя вспышка «неисправного энергоконтура». Древо, он считал вояк своими друзьями, но никогда не приходило в голову… хотя, с точки зрения общественного порядка, даже логично… Мерзость, какая же мерзость.

— Что… что бывает за невыполнение приказа? — голос охрип. — Настоящего приказа?

— Полная деструкция личности, а затем и всего остального, — спокойно пояснил Дани.

— Как… как скоро?

— Что-то ты, блажной, ещё и заикой сделался, — заметил инструктор. — День-два.

— Но ты… — Пети лихорадочно и бестолково считал пролетевшие часы.

— Я чуток покрепче ребят, ты ж знаешь. Пока не очень заметно. Может, денька три-четыре протяну. Но это без разницы. Главное, чтобы моим парням ничего не было, я за них боюсь.

— Не будет. И тебе не будет.

Пети вскочил.

Даниил насмешливо цыкнул зубом.

— У меня нет власти члена Совета, — сказал однокрылый, пропустив насмешку мимо ушей, — но кое-что могу. Дани, ты отправишься на Паолу, найдёшь Берта и вы вместе вернётесь. Он уже должен всё успеть, а если что-то не успеет — ёжик с ним. Всё получится, у армейцев низкий коэффициент фотопоглощения, не понадобится никакой модификации, ну или в крайнем случае я удалю часть перьев. Пока ты там будешь бегать, я обвиню Габриэля в покушении на убийство. Василь, понадобится твоё слово. Может, удастся сбить с мудилы часть полномочий хоть временно.

Армейцы смотрели на него так, как смотрели бы на комнатного пуделька, у которого вдруг выросли крокодильи челюсти. Пети мельком подумал, что армейцы, наверное, тоже много чего не знают о блажных ангелах.

— Всё получится, мы прижмём этого гада так, что не пискнет, — уверенно пообещал он. — Дани, поешь как следует. Ночка выйдет беспокойной.

Он ещё не представлял — насколько.

Накрапывавший весь день с переменным успехом дождь вдруг решил собраться с силами и показать жалким двуногим, местами покрытым перьями, кто в небе хозяин. Кромешно-чёрное небо полнилось беспокойным гулом, заставлявшим Пети вздрагивать. В обманчиво невидимых тучах коротко моргали пронзительные сполохи. Вода стояла стеной без верха и низа.

«Того, кто посмеет пойти за нами, прибью лично», — предупредил Даниил, и ему поверили. Михелю было велено рассказать всё как на духу, не скрывая даже самых мелких деталей. Ненависть набольшего к Гавриилу должна была защитить нарушителей дисциплины от крупных неприятностей. Мелкие — ладно, переживут.

Под ливень они вышли вдвоём.

— Сейчас начнёт громыхать всерьёз! — проорал Пети, перекрывая шум воды. — Система безопасности наверняка заблокирует движок кара! Придётся пешим ходом!

Даниил выразительно пожал плечами и прихватил спутника за шиворот: тот попытался поскользнуться в грязи. Вода вытеснила воздух настолько, что дышалось с трудом. Ночного зрения едва хватало, чтобы не терять направление — почему-то не работали наружные фонари. Дани держался гораздо увереннее.

От казарм до Здания — всего ничего, меньше километра по хорошей дороге. Вот и ворота остались позади. Хорошие, крепкие, стальные ворота в заборе в полтора примерно раза выше гельского роста. Возможно, через него можно при нужде пропускать ток или ещё какую-нибудь пакость, даже наверняка — простой забор армейца не удержит.

Почему Пети не обращал на это внимания раньше?! Ведь даже Здание окружала традиционная символическая оградка, хотя для гипотетических йорнских шпионов оно гораздо более интересный объект, чем какие-то казармы. Краешек державного страха проступил из залитой водой темноты. Иррационального страха перед порождениями другого, ещё большего страха. Вещи, настолько не вяжущиеся с золотистой лазурью Гелио, что и ангелу трудно их увидеть, глядя в упор.

С треском ударила молния, которой явно надоело копаться в туче. Острый холодный свет вырвал из мокрого мрака абрисы стриженых кубами кустов вдоль дороги, облил небесным молоком брошенный у обочины кар. И ярко осветил фигуру гела — прямо на их пути, шагах в пятидесяти впереди. Гел не прятал лица, только отдельные пряди волос налипли, и Пети узнал Гавриила.

— Дьявол, — прошептал Дани. — Йорнский дьявол.

Грохотнуло вдалеке, зато следующая молния — электрический белый трезубец — шарахнула немедленно, и за спинами беглецов устойчиво засветилось. Обернуться посмотреть на источник Пети не решился.

Габи приближался. Старина Габи, Повелитель мух, объект для глупых шуточек всего Здания, да и за его пределами. Пёр прямо на них, и надо было что-то делать, хотя бы…

— Привет, Габ! — крикнул Пети как можно беззаботнее. — Мы тут решили прогуляться, ты с нами?

Вместо ответа Габриэль разинул рот на какую-то невероятную, неестественную ширину и из этой бездонной пасти вырвалось нечто, что Пети потом назвал «комом твёрдого звука». С горизонтом случилась какая-то хрень, кубические кусты свернулись в спирали и взмыли вверх, вместе с донельзя удивлённым таким поворотом дождём. Самого Пети размазало по асфалиту, и оставалось удивляться, как он ухитряется что-то видеть и слышать. Дани превратился в, ёжик заешь, машину, он ревел маралом и резал крыльями измятую плоть пространства, не давая врагу приблизится к ним хоть на шаг. Грохот ливня, вой псевдостали, притихшие в испуге молнии и катящийся от Габриэля очередной убийственный шар неведомой силы. Расходящиеся круги вибраций по воздуху, по стоячей в воздухе воде, по земле и телу распластанного ангела…

Мощная длань подцепила за крыло, рванула вверх.

— Бегом, салага, йорн тебя забодай!

Даниил не сказал, что ничего больше не может сделать, и так понятно. Но нового удара не было. Нападавший тоже выдохся — Иерихонская труба, которую он сотворил из собственного горла, должна дорогого стоить. Пети успел оглянуться: Габриэль стоял на четвереньках, его бока тяжело ходили, как у загнанного коня, обвисшие крылья колыхались в том же ритме.

— Чуток достал гада, — прорычал Даниил, — надо обратно, в укрепления…

— Нет! — У Пети получился сдавленный, свистящий хрип. — Нельзя! К Трещине, только туда. Это война, Дани, и нам не победить в лоб…

Дани думал ровно секунду, коротко кивнул, и они побежали к Зданию, обходя Гавриила по широкой дуге. Они бежали наперегонки со смертью и временем, и обоим было не привыкать.