Правитель

Глава 31

Медитация

Хан

Когда я сидел, скрестив ноги, в воскресный полдень, с закрытыми глазами, окруженный успокаивающей музыкой, с мягким женским голосом, вводящим меня в состояние расслабления и медитации, я сделал мысленную пометку никогда ни на что не соглашаться, особенно после оргазма.

Наша брачная ночь была всем, на что я надеялся, и даже больше. Перл была открыта для экспериментов, и с примерно двадцатилетним теоретическим опытом, накопленным при просмотре старого порно, у меня было достаточно идей, чтобы хватило нам на всю жизнь.

Неудивительно, что я был склонен подчиниться, когда она попросила меня попробовать медитацию. Я лежал на спине, тяжело дыша и потея после спортивного выступления в искусстве удовлетворения моей женщины и самого себя.

Перл была хитрой пантерой и мурлыкала мне на ухо о том, как сильно она хотела, чтобы я попробовал медитацию. Просто посидеть и расслабиться в течение двадцати минут в то время звучало не так уж плохо, поэтому я согласился. Что угодно для моего котенка.

— Сделайте глубокий вдох и почувствуйте, как расслабляются ваши конечности, — сказал мягкий женский голос, и я последовал инструкциям.

Раздражение и список из десяти практических дел, которыми я мог бы сейчас заниматься вместо того, чтобы сидеть здесь, вспыхнули, и я открыл глаза.

«Я пытался», — заключил я и распутал ноги, чтобы подняться с пола.

— Что ты делаешь? — спросила Перл с дивана и опустила книгу, которую держала в руках.

— Я думал, ты ушла, — сказал я.

— Нет, я знала, что ты не дашь этому реального шанса, поэтому я осталась, чтобы убедиться, что ты это сделал.

— Послушай, я пытался, но это не работает, и, честно говоря, я бы предпочел поиграть в шахматы.

— Почему ты так сильно любишь шахматы? — она спросила.

— Кто знает, я просто люблю играть в шахматы, — сказал я. — Перл, милая, медитация может сработать для тебя, но для меня она не сработает, у меня слишком много мыслей.

Босиком, одетая только в шорты и майку, Перл подошла и села передо мной, подавая знак, чтобы я вернулся на место.

— Именно поэтому тебе из всех людей нужно медитировать. Это способ внести ясность в разум.

— Как? — сухо спросил я.

— Представь, что твой разум подобен пруду, и прямо сейчас в нем бушует буря мыслей, делающая воду темной, мутной и в ней невозможно ориентироваться.

— Я не рыба, мне не нужно плавать по воде, — нетерпеливо сказал я.

Перл просто терпеливо улыбнулась.

— Тебе нужно успокоить бурю мыслей. — Она использовала свою руку, чтобы показать что-то медленно падающее в воздухе. — Пруд снова станет чистым, когда вся грязь осядет на дно, и ты не только сможешь увидеть то, о чем не подозревал, но и поверхность пруда послужит зеркалом, показывая тебе истинное отражение тебя самого и людей в твоей жизни.

Я глубоко вздохнул.

— Хорошо, я попробую еще раз, но я не думаю, что смогу очистить свою голову от мыслей — там слишком тесно. — Я приложил палец к виску.

— Это требует практики, ты просто должен сосредоточиться так, как если бы ты сидел на скамейке, наблюдая за проходящими людьми. Тебе не нужно вставать и следовать за ними. Думай о мыслях как о людях и позволь им пройти мимо.

— Хорошо. — Я колебался.

— Что?

— Просто у меня много неприятных воспоминаний из прошлого, и я задаюсь вопросом, не лучше ли мутная вода, чем снова ясно видеть это дерьмо.

— Ты думаешь о своем прошлом?

— Да. — Может быть, это были последствия нашей брачной ночи или связь, которую я почувствовал с ней, когда она стала моей женой, но я открылся. — Я пробуждаю самые худшие воспоминания, когда нахожусь под давлением. Они помогают мне оставаться холодным и безжалостным.

Глаза Перл расширились, и ее грудь поднялась в глубоком вдохе.

— Будь осторожен с тем, каким воспоминаниям ты позволяешь занимать твои мысли. Знаешь ли ты, что твой мозг работает как база данных? Он постоянно пытается выяснить, что тебя интересует, и показать тебе больше этого. Если ты сосредоточишься на негативе, он покажет тебе больше негатива, и чем больше ты сосредоточишься на определенном воспоминании, тем больше твой мозг будет воспроизводить его для тебя. Со временем это заархивирует воспоминания, о которых ты не думаешь. Они будут забыты, как будто их никогда и не было.

— Нет, я этого не знал.

Она скрестила ноги.

— Постарайся сосредоточиться на хороших воспоминаниях и отодвинуть негатив на задний план.

Я сморщил лицо. Господи, в ее устах это звучало так просто, но она, вероятно, понятия не имела, каково это — жить с такими воспоминаниями, как у меня.

— Давай, я буду медитировать с тобой, — сказала Перл, кладя руки на колени и закрывая глаза.

Я снова запустил руководство по медитации и на этот раз позволил своим мыслям приходить и уходить, помня ее слова о том, что это нормально — просто позволить мыслям проходить, не предпринимая никаких действий. Музыка была расслабляющей, и когда через двадцать минут прозвенел маленький колокольчик, я почувствовал, что мое сердцебиение бьется медленно и ровно, как будто у меня не было никаких забот в мире.

Открыв глаза, я увидел свою жену, сидящую напротив меня, как статуя, созданная в честь женского совершенства.

Она выглядела совершенно умиротворенной.

Мое первое движение заставило ее открыть глаз.

— Как это было? — спросила она.

— Хорошо, — сказал я и наклонился вперед, чтобы поцеловать ее. — Сейчас я очень расслаблен.

— Это замечательно. Мы сделаем это снова сегодня вечером.

Я не возражал, потому что она присоединилась к моему миру, переехав сюда, и я хотел перенять что-то из ее мира, изучив ее традиции. К тому же, я действительно почувствовал себя лучше.

— Я собираюсь быстро принять душ перед встречей с мамой, — сказала она, когда я поднял ее с пола. — Мы идем в школу, чтобы помочь подготовиться к завтрашнему приезду девочек; ты придешь?

— Финн отвезет тебя, но я последую за тобой через несколько часов. У меня просто есть кое-какая работа, на которую мне нужно взглянуть.

Два часа спустя я сидел в своем кабинете. В доме было тихо, и мои чувства от мирной медитации вернулись ко мне. Мой взгляд упал на шахматную доску, и вопрос Перл о том, почему я так сильно люблю шахматы, заставил меня задуматься.

Воспоминание давило на мои внутренние стены, но у него было другое ощущение, как будто оно на самом деле не принадлежало мне. Я закрыл глаза и позволил воспоминаниям перенести меня на двадцать четыре года назад.

Когда я сидел, склонившись над шахматной партией, моя голова покоилась на руках, а разум анализировал мои варианты.

— Неплохо для десятилетнего ребенка, — сказал мой отец, когда я, наконец, сделал свой ход. — Я не думал, что ты увидишь этот открытый ход. Я впечатлен. — Он передвинул своего коня точно так, как я на это надеялся, и я как раз собирался сделать свой ход, когда мою концентрацию нарушил друг моего отца мистер Зобель, который вошел, чтобы напомнить моему отцу о назначенной встрече. Меня охватило разочарование из-за того, что мы не смогли закончить нашу игру.

— Дай мне минутку, мой сын надерет мне задницу, — сказал мой отец. — Останься и посмотри, если хочешь.

Удивление и огромная гордость пронзили меня от его слов и потому, что он поставил во главу угла завершение нашей игры.

А потом, несколько минут спустя, я произнес слова, которые позже стали вызывать привыкание в моей жизни.

— Шах и мат.

Глубокий рокочущий смех моего отца наполнил мое сердце, и я широко улыбнулся, когда он взъерошил мне волосы своей большой ладонью.

— Хорошая работа, мой мальчик, вот что мне нравится видеть — у тебя есть мозги. — А затем он подозвал Магни, указывая на шахматную доску. — Магни, ты это видел? Твой брат может быть гребаным гением.

Я откинулся на спинку стула, уже не десятилетний мальчик, а взрослый мужчина, моргающий, повторяя это последнее предложение снова и снова. Гребаный гений. Мой отец назвал меня гением.

Вспыхнуло еще одно воспоминание, и я ахнул, когда оно ударило меня прямо в грудь. Как я мог забыть?

— Как ты думаешь, что я должен сделать? — спросил мой отец после того, как тщательно объяснил головоломку мне, своему пятнадцатилетнему наследнику. — У нас есть люди, живущие на улицах, и я хочу помочь, но если я повышу налоги, мои люди разозлятся и, возможно, возьмут поместье штурмом, чтобы начать восстание.

— Если я не повышу налоги, нам придется выбирать между помощью бедным или оплатой солдат за нашу защиту, и, как ты знаешь, без солдат мы будем уязвимы в случае, если люди все равно нападут на нас.

Я думал об этом.

— А разве нет третьего варианта?

Он взмахнул руками.

— Если так, я хотел бы это услышать.

— Как насчет того, чтобы заставить людей вносить добровольный вклад, — сказал я.

Мой отец наклонил голову с легкой улыбкой.

— И как бы ты это сделал?

— Мы могли бы дать им что-нибудь в обмен на их деньги. Как насчет того, чтобы пригласить лучших артистов на летний фестиваль здесь, в поместье, а затем взять плату за вход?

Мой отец рассмеялся.

— Я правитель, а не бизнесмен.

— Никому не нужно было бы знать, что ты делаешь это за деньги, и тебе самому не пришлось бы принимать в этом непосредственное участие. Продавай это людям в качестве поощрения наших лучших исполнителей и спортсменов. У нас есть амфитеатр, так почему бы им не воспользоваться? Мы могли бы заполнять его каждую неделю в течение лета различными развлечениями. Спорт, музыка, акробаты и магические шоу — думаю, людям бы это понравилось.

Мой отец откинулся назад и криво усмехнулся мне.

— Это чертовски гениально. Как зовут этого твоего друга? Боксер?

— Ты имеешь в виду Боулдера?

— Да, мне говорили, что он неплохо считает.

— Угу.

— Вы двое поработайте над планами и дайте мне оценку того, сколько мы сможем привлечь.

— Я займусь этим. — Я встал, радуясь, что мой отец доверил мне что-то настолько важное.

— И Хан, — крикнул он мне вслед. — Мне чертовски нравится, как ты думаешь.

Я был потрясен. Главным образом потому, что в течение многих лет я убеждал себя, что мой отец был монстром. Но теперь воспоминания о том, как он подбадривал меня и хвалил, вернулись ко мне.

Этот человек был непредсказуем и, вероятно, временами испытывал сильное давление. Но это была еще не вся история.

«Если ты сосредоточишься на негативе, он покажет тебе больше негатива, и чем больше ты сосредоточишься на определенном воспоминании, тем больше твой мозг будет воспроизводить его для тебя».

Слова Перл, сказанные прошлой ночью, вернулись ко мне, и я потер лицо. Мой отец был гигантским мудаком, но все равно были и хорошие времена. Почему я забыл об этом? Почему я был одержим плохими воспоминаниями и полностью подавлял хорошие?

И тут ответ на вопрос Перл вспыхнул в моем мозгу. Я любил шахматы, потому что они связывали меня с моим отцом.

Широкая улыбка расплылась на моих губах, когда внутри меня воцарился новый покой. Собрав свои вещи, я поднялся со стула, внезапно почувствовав, что безумно скучаю по Перл, и мне не терпится присоединиться к ней и остальным на острове Боулдерз.