Космическая шкатулка Ирис

Бегство в небеса

– Скорее, Ива! – торопил Фиолет, чутко прислушиваясь к чему-то за окном. Она же копошилась в бестолковой суете, не зная, что ей дорого, что нет. Всё было дорого, и одновременно всё было ерундой отжившей. Послышалось отдалённое ржание лошади, чему способствовала тишина окраины и закончившийся дождь. Фиолет схватил Иву за руку и потащил в сторону двери, ведущей к выходу в сарай для угля. Предусмотрительный отец Ясень сделал дверь в сарай прямо из дома, чтобы не бродить за углём в зимние дни по холоду и не расчищенным сугробам. И это была невероятная удача!

Но могло ли её не быть с такой вот Белой Уточкой? С волшебным талисманом. Выйдя в переход, ведущий в сарай, Фиолет закрыл дверь тяжёлой подпоркой из валяющейся балки, так, что сдвинуть дверь из дома уже было невозможно. Опять хвала отцу Ясеню. Хотел новый потолок сделать, да забросил в виду скорого переезда. Фиолет схватил тот самый неподъёмный рюкзак, повесил на своё плечо, ужасая Иву непомерной тяжестью груза и восхищая своей нечеловеческой силой. Они вышли из сарая в сад, пробежали к забору, где хитроумный Фиолет заранее сделал лаз. Он отодвинул его и опять снаружи уже подпёр огромным горбылём. Да так, что весь забор затрещал. Пробежав пустые огороды, они вышли в поле.

Вдалеке светилось нечто, кружились какие-то приветливые издали огоньки. И поняв, что их ждут на самом деле, что не надо бежать по мокрому страшному лесу в неизвестность, Ива пискнула от счастья, взвизгнула и поковыляла, начисто забыв о больной ноге. Да она и не болела. Через кочки, какие-то рытвины, лужицы, они перескакивали так, как бывает во сне, когда кажется, что не идешь, а летишь над землёй. Открылась неведомая запечатанная сила, прыть, и они как две нелетающие, но имеющие силу для небольшого взлёта, птицы проносились над сизо-чёрным полем в сторону спасительных волшебных огней из другой реальности. Вот и берег реки. Река казалась стеклянной и почти светлой, она казалась дорогой к спасению.

Костя стоял у открытого аэролёта и подхватил на руки изнемогающую падающую Иву. Внёс её внутрь фантастической машины и уложил на заднее сидение, поскольку девушка была почти без сознания. Сел впереди, рядом молниеносно сел Фиолет. Забросил под ноги свой тяжеленный груз – рюкзак с мозгом «Пересвета», и аэролёт взлетел уже подлинной птицей вверх. К белёсому низко облачному небу летней ночи, начисто лишенной звёзд и центрального Ока Создателя – группы сияющих созвездий.

– Что с нею? – встревожился Фиолет уже над облаками, когда и звёзды, и Око Создателя сияли в вышине.

– Да пройдёт. От шока, от страха, от бега, от всего сразу, – успокоил Костя.

– Фиолет, – подала голос Ива, – я не понимаю твоих слов. Что со мною?

– Ты не понимаешь потому, что это моя родная речь. А так понимаешь?

– Да, – произнесла она, улавливая мягкое покачивание, очень приятное. Не страшное. – Это Костя рядом с тобою?

– Я, – ответил ей Костя. – Я – Константин Воронов сын.

– Что за длинное и непонятное имя? Вы думаете, что его можно воспроизвести нормальным человеческим языком?

Ребята засмеялись от радости, от того, что удрали так удачно, от того, что всё страшное и уже невозможное осталось позади. – Э-ге-гей! – закричал во всё горло Фиолет, – здравствуй высокое небо! Здравствуй чужая планета, ставшая почти своей! Я ещё поброжу по твоему лику, а Костя? Увижу не один только лес, да столицу с пригородами.

– Само собой, – флегматично отозвался Костя.

– Опять ничего не понимаю, – подала голос Ива с заднего сидения.

– Белая Уточка, дай мне хоть немного насладиться родной речью.

– Ну, хорошо. Болтайте себе, – согласилась добрая Белая Уточка.

Жалея её, Фиолет стал разговаривать на языке Ивы, – Костя, мы должны лететь прямо к звездолёту Кука. Он велел срочно. А то у Белой Уточки очень опасные процессы идут в кости.

– Да я в курсе, – ответил Костя, не желая переходить на язык жителей белого континента. Его напрягала обязанность разговаривать на языках всех трёх континентов, и он не любил ни один из них. Он не был врождённым полиглотом, и универсальный переводчик раздражал его необходимостью постоянного ввинчивания в своё ухо. Сейчас он был от него свободен. – Вика уже там. И Кук там. И Радослав прибудет вскоре. И Андрей, само собой. И мои рыжики ненаглядные Саня и Валера, и тёмненькие как шляпки белых грибов Володя и Артём! Мы все сегодня будем там! Как здорово! Как я скучаю по нашим сборищам. Как редко это бывает теперь. А помнится, мы раздражались друг на друга, как застряли в звездолёте на месяц почти. Когда папа Кук грузил нас сведениями о жизни и выживании на чуждой планете. Тебе, Фиолет, достанется сегодня объятий столько, вопросов столько, что я тебе не завидую. А девочку твою мы сразу определим в медотсек по любому. К Викусе нашей. Там же и Ландыш пока со своей малышкой Виталиной. Девчонок прибыло. Целых две штуки новых появилось, а мальчишка только один, – дурачился Костя.

– Какая она тебе штука, – оборвал его Фиолет.– Она мой волшебный талисман. Моя спасительница.

– Я понял. Но ты не обижайся. Я же рад так, как был в последний раз только на Земле.

– Кто они, Володя, Валера, Саша и Артём? – спросил Фиолет.

– Они мои родные братья.

– Вот это да! Целый экипаж братьев. Твой отец молоток!

– Ещё какой! Лысый и злой.

– Злой? Ты серьёзно?

– Да шутка. Ты же, вроде, большой дядя, а лысого громогласного отца-командира звездолёта забоялся? Ему за девяносто лет.

– Да будет тебе!

– Точно.

– А не дашь больше сорока!

– Вон Радославу тоже шесть десятков, а он дочку с девчонкой Ландыш родил. И смотрится как едва тридцатилетний дядя. Красавчик! А тебе сколько лет?

– Тридцать девять, – ответил Фиолет.

– Ни фига! А не дашь больше двадцати! Я думал, ты моложе меня. А ты старше. Я в экипаже самый младший. Не считая Ландыш. Но она девушка. То есть молоденькая женщина.

– Красивая? Если на твой взгляд? – поинтересовался Фиолет.

– Ты у Радослава спроси. По мне так ничего особенного. Но твои вопросы радуют. Жизненные потрясения тебя не шибко потрепали.