Измена. Вернись, я всё прощу!

Глава 40. Дитя появляется на свет

Спустя 8 месяцев 3 недели и 5 дней

Всё это время Ардес, папа и Итильдин носились вокруг меня, как курицы-наседки. Они были готовы исполнить каждый мой каприз. Если я хотела нырять в морской воде, Ардес превращался в драконодемона и бережно нес меня к океану. Если я хотела пообщаться с подругами, папа звал полный дом гостей. Если я хотела клубнику посреди зимы, Итильдин летел за ней на юг, хотя напряженность между нашей страной и югом усиливалась с каждым месяцем. Кроме того, началась гражданская война. Аристократы сцепились за власть: никто не хотел признавать Эйзо королем. Королевская линия прервалась, но оставалось ещё две наследницы. Лайфу Эйзо так и не обнаружили, безуспешно искали меня, но мои мужчины отказывались от того, чтобы я правила королевством в таком интересном положении, что меня крайне злило. Я даже начинала швыряться в них посудой. Вообще, я заметила, что стала очень нервной и раздражительной. А ещё часто плакала, спрятавшись ото всех в ванной.

Я понимала, что дальше так продолжаться не может, и приняла решение самостоятельно. А именно сбежала из дома.

Я шла по улицам Нитуэ, с головы до ног закутанная в черную накидку с капюшоном. Просторный плащ скрывал мой огромный живот. Дома я оставила куколку с заклинанием, которая говорила моим голосом, что я сплю, сильно устала, и ко мне в комнату нельзя входить. Вообще, месяц назад я отселила Ардеса от себя, потому что он начал выбешивать меня своим дыханием во сне. Мне чаще хотелось побыть в одиночестве. И я не хотела, чтобы кто-либо ко мне прикасался. Ардесу, Итильдину и папе постоянно хотелось обнимашек со мной. И все трое ходили за мной по пятам, боясь, как бы я не упала, не сломала ногу, или – не дай Богиня! – шейку бедра, ну или не наткнулась на мебель, не запнулась о ковровую дорожку. Я не могла просто в одиночестве почитать книгу в замковой библиотеке: тут же приходил кто-нибудь из них, садился в углу и шумно дышал. Особенно Ардес! Он вздыхал каждый раз, когда я бросала на него взгляд. Хотя прошло уже почти девять месяцев, он всё ещё ощущал такую же влюбленность, как и в первый день нашей встречи. Он целовал мне руки, гладил по волосам, постоянно прижимал к себе. А больше всего бесило, когда он прикладывал ухо к моему животу и расплывался в дурацкой счастливой улыбке, потом целовал меня в выпяченный пупок и говорил нечто наподобие «ах, солнышко, как же я люблю тебя, моя дорогая Рея!». Разумеется, пол ребенка он знать не мог, да я ему и не говорила, хотя начала ощущать свое Дитя практически сразу. Даже имя уже придумала.

Итак, я повернула за угол, и чуть не столкнулась с человеком, который развешивал на фонарном столбе какой-то плакат. Когда он закончил его приклеивать, он натянул шляпу на лицо, и поспешил юркнуть в проулок. Я подошла ближе и уставилась на собственный портрет, намалеванный достаточно неумело, но все равно узнаваемый. Ничего себе! За мою голову полагалась немаленькая сумма. Можно спокойно купить себе домик на побережье и жить в нем до скончания своих дней. Ну, если ты человек, конечно.

– Леди, а покажите-ка ваше личико, – двое мужчин подошли ко мне и стали пообок, подхватив меня под локти.

– Отпустите, или я закричу! – сказала я.

Один из них ловко стянул с меня капюшон. Посмотрел на меня оценивающим взглядом, потом поглядел на портрет.

– Лакки, да нам сегодня повезло. Мы нашли ту самую изменницу, за которую получим столько же золота, сколько она весит! – воскликнул он и приставил нож к моему горлу.

– Артефакт-то не соврал. Он действительно приносит удачу. Жаль, мы уже кокнули того колдуна, может, он ещё бы что путное нам сосватал, – сказал второй, широко ухмыляясь. Он достал из-за пояса гибкую адамантиновую плеть. – Ну-ка, детка, попробуй только пикнуть. Нам ты и дохлая подойдешь.

Я вновь посмотрела на плакат. Ну конечно же! «Живой или мертвой». Вот это я влипла.

Я лихорадочно соображала. Я не могу рисковать жизнью своего ребенка. Хотя я уже сделала это, когда сбежала в город. И на что я только надеялась? Легкой прогулочки не вышло.

– Шагай, – первый, удерживая нож, грубо толкнул меня в спину.

Драконами от них не пахло, но что-то в их поведении явственно кричало о том, что они такие же, как я. Похоже, бездарности. Насколько я успела понять тех, кто лишился дара, такие слова как «честь» и «совесть» им были совершенно незнакомы.

Связав мне руки за спиной, они конвоировали меня по мрачным, пустым переулкам. Под ногами хлюпала вонючая жижа вылитых из окон помоев. От звука наших шагов разбегались огромные серые крысы. Они тащили в зубах маленькие косточки и кусочки гнилого мяса. Мы проходили мимо однообразных деревянных домов, чьи стены, подточенные жуками, того и гляди грозили рухнуть нам на головы. На крышах собралось воронье, насадно и хрипло каркающее вслед.

– Пригнись, – велел один из провожатых, и заставил меня войти в утлый домишко через перекошенный дверной проем.

И почему-то я не удивилась, когда мы оказались в той же самой таверне, где меня опоили ядом в прошлый раз. Хозяин все так же равнодушно размазывал грязь по стаканам, тряпкой, которую, видимо, никогда в жизни не мыл. Все так же пахло прокисшим пойлом и блевотиной. И точно такие же преступного вида постояльцы и клиенты сидели на деревянных скамьях. Под одним из столов лежало тело, утыканное ножами в спину. Кровь под ним уже засохла, над ней роились мухи.

А в углу я увидела все тех же старых знакомых – Мёртвых Воронов.

– Какая неожиданная встреча! – воскликнула я. – А я-то всё думала: и куда это вы пропали? Почему решили не добивать бедную, несчастную Рею Рэ…

Мне грубо зажали рот ладонью и прошипели в ухо:

– Даже и не вздумай кривляться, леди, иначе прирежем.

Я поняла, что им выгодно, чтобы мое имя здесь не узнали. Меня подтолкнули к дальнему столу, и я запнулась. Накидка приоткрылась, открывая мою беременность. И, хотя я постаралась поскорее запахнуть ее, все уже всё успели разглядеть.

– А щука-то фаршированная… – цокнул языком мой первый пленитель. – Придется вам доплатить, господа хорошие, мы так не договаривались, чтобы беременную женщину пришивать. Понимаете, моя мораль…

На стол упал мешочек, в котором отчетливо зазвенели монеты.

– Моя совесть…

Рядом лег другой, чуть толще.

– В конце концов, мои нравственные принципы…

Рядом оказалась увесистая пачка купюр.

– Да, так вот, они могут и замолчать на этот раз, – закончил мой конвоир и подтащил меня к Воронам. Цепко схватил деньги, козырнул, поманил второго, и оба поспешили скрыться.

– Присаживайся, – ближайший Ворон сделал приглашающий жест. – Выпей с нами вина. Ах, да, тебе же нельзя. Тыквенного сока нашей гостье!

Хозяин тут же притащил поднос, на котором в беспорядке стояли стакани, кубки и рюмки. Все это он выгрузил на стол.

Я не спешила садиться, сохраняя видимость своей свободы. Меня тут же мягко, но настойчиво усадили на табурет. Я тут же вздернула подбородок кверху.

– Как была гордячка, так ей и осталась. Мы внимательно следили за тобой, госпожа хорошая. Ты успела навредить половине магического мира. Даже королева подземных жителей тобой недовольна.

– Кто вас нанял? Дэрия? – прошептала я, яростно сверкая глазами.

– О, нет, с тех пор, как Инквизиториум ополчился на колдунов, сравняв с землей их твердыню, мы с ними больше дела не имеем.

Я думала, что они говорят неправду. Но промолчала о своих соображениях.

– Видишь ли, грядут большие потрясения, а ты в эпицентре событий. Ты мешаешь абсолютно всем.

– Вы уберете меня?

– Это зависит от того, насколько ты будешь готова к сотрудничеству. Ты должна выбрать сторону, Рея, больше не получится прятаться в родовом особняке за спинами своего папочки и этого несносного Инквизитора.

– Кто вы такие? – прямо спросила я, устав от их уверток и недоговоренности.

– Медиаторы, – ответили мне. Я заметила, что переговоры всегда ведут один-двое, а остальные просто выпивают и молчат.

– Что вам нужно от меня? – я начала сильно волноваться. – Если вам нужны деньги, напишите моему отцу, я уверена, он сделает все, чтобы выкупить меня.

– Нам не нужны деньги твоей семьи. Все равно это слишком мало.

– Тогда что? Информация? Связи? – я начинала бояться.

– Все это у нас есть. Нет, Рея, нам нужно иное.

И тогда я поняла, чего они хотят от меня.

– Нет, – прошептала я. – Вы не получите его.

– А тебя никто и не спрашивает, – Ворон, который до сих пор молчал, щелкнул пальцами, и невидимые пути окутали мое тело. Рот тоже заткнули. Я не могла ни пошевелиться, ни кричать. Но голос узнала. Дэрия! Она среди них! Проклятье!

– Прочь.

И гости таверны исчезли за дверью один за других. Хозяин тут же заперся на ключ и на засов, а затем ушел сам, растворив люк, ведущий в подвал.

Меня подхватили на руки, и потащили в чрево подземелья. Я могла лишь беспомощно смаргивать навернувшиеся на глаза слезы. Вниз и вниз, и ступени становились все круче и круче. Спуск по винтовой лестнице длился долго. Мое тело затекло. Болели руки и ноги. К горлу подкатывала мерзкая, склизкая тошнота. Я прекрасно представляла себе, что произойдет дальше.

Внизу загорелись светильники. Меня уложили на огромный окровавленный стол, растянули и заковали в прикрученные к столу кандалы. Видимо, на случай, если ослабнут чары.

Дэрия сняла маску Мёртвого Ворона и бросила её в угол. Достала из-за пояса острый атам, и, произнеся заклинание, вонзила его мне в живот. Я ощутила дикую боль, тело попыталось конвульсивно выгнуться, но заклинание цепко держало меня. Мне оставалось лишь молиться Богине, чтобы в замке обнаружили мое отсутствие, чтобы скорее нашли меня. И тогда Дэрия вспорола мое тело, как пуховую подушку. Если бы я могла кричать, я бы заорала от боли. А так – из глаз только текли слезы. В какой-то момент я отключилась, но быстро пришла в чувство. Тело стремительно теряло кровь, и меня просто ломало на части. Я подумала, что умру от болевого шока. И дальше видела все короткими вспышками.

Вспышка – Дэрия держит в руках окровавленное тело моего младенца. Вспышка – и она торжествующе ухмыляется. Вспышка – ребенок не кричит. Вспышка – она озадаченно смотрит на моё мертвое Дитя. Вспышка – и тело моей кровинки пронзает разряд тока. Вспышка – ребенок дышит. Вспышка – и она уносит моего ребенка прочь от меня.

Заклятие исчезает с ее уходом, и я истошно кричу, я заливаюсь криком смертельно раненого зверя, я исхожу этим криком, и в нем – вся я. Не осталось ничего, кроме этого вопля.

– Моя девочка! Она забрала моего ребенка!

И я погружаюсь во тьму, надеясь, что больше не очнусь.