Неизменный

Глава 5

Пятнадцать лет назад

Только мы вошли на склад, я сразу направилась к Фрэнки. Вокруг штабелей и картонных коробок двигались мужчины. Пришла большая партия чего-то. Я не знала, чего именно. Таких подробностей мне не сообщали.

Но всё же вызвали моего отца. По всей видимости, это была ситуация, когда нужно было свистать всех наверх. Была почти полночь, а завтра мне нужно было в школу. Я должна была спать дома, но папа сказал, что не может рисковать и оставить меня сегодня одну. И мне не понравилось, как это прозвучало. Я жила с осознанием того, что папина работа, как правило, опасна. Но сейчас было ещё хуже, чем обычно.

Фрэнки тоже была здесь, а это означало, что Роман, Дмитрий и Александр где-то здесь и руководят всей операцией. Я заметила стол, заваленный пушками. Большими пушками. Маленькими пушками. Страшными пушками.

Фрэнки сидела на земле, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Ее волосы были собраны на затылке в пучок, и, как обычно, спрятаны под бейсболкой. Одета она была в спортивный костюм, верх и низ которого совпадали. Я готова была поспорить на сотню баксов, что задницу на её штанах украшала надпись «Juicy» (прим. американский бренд женской и детской одежды, аксессуаров и обуви, известный своими велюровыми спортивными костюмами).

— Твой старик тоже вытащил тебя из постели? — спросила она, глядя на меня сонными глазами.

Я села рядом с ней на холодную землю.

— Что происходит?

— У нас война из-за этого груза, — вяло объяснила она.

— Что значит «война»?

— С ирландцами. Это их оружие.

В её голосе звучала такая скука, что трудно было воспринимать ее всерьез.

— Фрэнки, я серьёзно!

Вытянув ноги, она сначала зевнула, а потом ввела меня в курс дела.

— Роман хочет больше территории. А ирландцы не желают вести переговоры. На самом деле никто не желает вести переговоры. В любом случае, чтобы доказать свою точку зрения, Роман перехватил эту партию оружия. Понятно, что ирландцы хотят его вернуть, но мои дяди отказываются. Так что теперь мы убьем их их же оружием, мои дяди расширят свою территорию, а другие семьи будут сотрудничать, продвигаясь вперед.

— Твою мать.

Фрэнки впервые посмотрела на меня, и в её огромных чёрных глазах стало ещё больше боли. Она ненавидела свою семью. Она ненавидела то, что её мать умерла и оставила её на их попечение. Она ненавидела то, что из-за них у неё не было отца. Она ненавидела то, за что они боролись, и тот образ жизни, который они вели во имя власти, экспансии и простой самонадеянности.

Я не винила ее. Я тоже не могла понять такую жизнь. Не имело значения, что я выросла в этом мире и что другого я и не знала. Всем, у кого имелась душа, было очевидно, что то, что делали наши семьи, было неправильным. Я знала, что убивать людей из-за жадности и влияния — неправильно.

Иногда, когда мы с Фрэнки оставались одни, мы говорили о том, что было бы, если бы мы сбежали. Мы мечтали о далеких местах, не тронутых мафией и профессиональными преступниками. Мы шептались о Багамах или какой-нибудь далекой Африке. О чем угодно, что было далеко отсюда.

Но это были мечты, которые в реальной жизни ничего не значили. Никто из нас не мог избежать этой жизни. По крайней мере, сейчас. А Фрэнки приходилось куда хуже, чем мне. Она застряла здесь навсегда. Не было ничего такого, чего бы не сделали её дяди, чтобы найти её и удержать. Она была принцессой Волковых. У меня, по крайней мере, был шанс на лучшую жизнь после окончания средней школы.

Были вещи, которые я не говорила Фрэнки, потому что знала, что эти слова ранят её чувства. Но я планировала поступить в колледж где-нибудь вдалеке отсюда. Мне даже не понадобилось бы разрешение Леона. У меня были деньги, которые я копила с тех пор, как он впервые заплатил мне за работу. Всё, что мне требовалось делать, — это продолжать их зарабатывать. А потом я бы нашла колледж на другом конце страны и просто никогда не вернулась бы домой.

Отец мог бы навещать меня, если бы хотел. Но в любом случае, в Вашингтон я больше не вернулась бы никогда. И, возможно, когда-нибудь Фрэнки присоединилась бы ко мне. Может быть, её дяди позволили бы ей самой устраивать свою жизнь вдали от кровавой бойни их мира.

Ещё восемь лет.

Восемь лет я бы ещё смогла продержаться.

Мы замолчали, пока армия Волкова деловито двигалась вокруг нас, распаковывая ящики и описывая оружие — очень много оружия. Несмотря на огромную численность, в этот вечер мужчины были напряжены, остро осознавая, что их действия будут иметь последствия. Война была неизбежна. И наверняка у ирландцев всё ещё оставалось много оружия. Оно предназначалось не только для оснащения их операции. Они собирались его продать. Синдикат не просто украл оружие, он отнял у них огромную часть прибыли. Ирландцы наверняка разозлятся.

Аттикус вошел в здание в сопровождении Гаса, который сразу же заметил нас. Через секунду вошел отец Гаса, Оззи. За ним по пятам шел парень из переулка, на котором все еще была бейсболка Фрэнки. Пара парней, стоявших рядом, остановились, чтобы потрепать парня по голове или в шутку дать ему подзатыльник. Похоже было, что его поздравляют. Оказалось, что он был принят этой сумасшедшей группой. У меня пересохло во рту, и в груди расползлось неприятное чувство — словно паук, бегущий по прилавку в поисках укрытия.

— Как Роман узнал о поставке?

Фрэнки удивленно подняла брови.

— Ты в самом деле не догадываешься?

Я оторвала взгляд от новичка и посмотрела на свою подругу.

— Ну так расскажи мне.

Её большие глаза сузились в обвиняющем взгляде.

— Всё из-за тебя, Каро.

— Что ты имеешь в виду? Фрэнки, объясни.

Гас направился к нам, поэтому она понизила голос.

— Это ты сказала ему, чтобы он доказал свою ценность, помнишь?

Моя голова повернулась назад, чтобы посмотреть на оружие. Я сделала это?

Это произошло по моей вине?

Я почувствовала тошноту.

Даже хуже, чем тошноту.

А что может быть хуже тошноты?

Смерть.

Я почувствовала себя мертвой.

— В чем дело, миледи?

Мы с Фрэнки одновременно издали возглас отвращения. Гас был на два года старше нас, но гораздо глупее.

Его улыбка дрогнула, но всё же он скользнул по стене и уселся рядом со мной. Он толкнул меня плечом.

— Неожиданная пижамная вечеринка?

— Очевидно, что так.

Он принялся теребить шнурки.

— Они должны были позволить вам, девчонки, прийти ко мне домой или что-то в этом роде. Отстойно, что мы должны болтаться здесь.

Дом Гаса был очень похож на дом Фрэнки, потому что в нем была охрана. Его отец был бухгалтером Воров, основой третьего уровня сверху, командуя всей организацией. Оз был безумно умен. Я не все понимала в том, что он делал, но из того, что говорила Фрэнки, её дяди ничего не могли сделать без него.

А ещё он был самым настоящим злодеем.

Это был его второй лучший жизненный навык. На первом месте математические навыки, а садизм на втором. И он передал свою злость и гениальность своим детям. Аттикусу досталось зло, а Гас был гением. Но также он нёс бремя безумия своего отца.

Я уронила голову на костлявое плечо Гаса.

— Не такая уж и плохая идея. Ты должен пойти и сказать отцу.

Он тяжело выдохнул, отчего его губы сжались.

— Да, конечно. Проще самому себе надавать по морде, чем сделать это.

Мы все посмотрели туда, где Оз стоял в кучке с тремя паханами и одним из их заместителей, Рокко. Мои губы скривились, а руки сжались в кулаки. Я решила добавить Гаса в свой список беженцев. Когда-нибудь я вытащу их обоих.

Однажды мы будем свободны от этого места.

Гас рассмеялся, и это меня поразило. Я посмотрела на него, и он кивнул подбородком в сторону новенького.

— Что он делает?

Мы втроем наблюдали, как он бесцельно бродит по комнате, наблюдая, как мужчины распаковывают коробки, пока они не велят ему убираться. Затем он подходил к другой группе и зависал с ними, пока и они не гнали его.

Было очевидно, что он делает — учится. Вопрос был в том, для чего?

— Это правда, что он живет у тебя? — спросила я Гаса.

— Да, видимо, у него не было дома, и Роман не хотел, чтобы он жил на улице. Особенно после сегодняшнего вечера.

Толстый Джек повернулся и замахнулся на него, а Сойер поспешил в темный угол склада. Очевидно было, что Сойер, сам того не осознавая, испытывал свою удачу перед этими парнями. Раньше они с удовольствием гладили его по голове, но теперь он мешался, пока они пытались работать.

— Из него выбьют все дерьмо, — пробормотала я.

— Не-а, — возразил Гас. — Теперь он один из них. Роман сделал это официально после того, как доставили груз.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу.

— Что ты имеешь в виду?

— Каро, он Шестерка. Они приняли его сегодня утром.

Я не могла расслышать свой вопрос из-за бурлящей крови.

— Как это?

Гас указал подбородком на ящики с пушками, ружьями и другим оружием.

— А ты как думаешь? Либо он шестерка, либо труп. Они сделали ему одолжение.

Я вскочила на ноги, прежде чем смогла отговорить себя, и поспешила вдоль стен склада, стараясь никому не попадаться на пути. Я нашла его зависшим в темноте, наблюдающим за операцией так, словно завтра ему предстоял тест. Его руки были скрещены на груди, голова склонена вперед, глаза жадно следили за каждой ужасной и незаконной вещью, происходящей перед ним.

Он даже не обратил на меня внимания, когда я подошла к нему. Я хлопнула его по плечу, наконец-то привлекая его внимание.

— Я хочу посмотреть.

Когда он не поспешил с ответом, я снова шлепнула его по руке.

— Я хочу увидеть её, Сойер. Покажи мне.

— Что тебе показать? — прорычал он, наконец бросив на меня быстрый раздраженный взгляд.

— Гас сказал, что тебя приняли. Я хочу увидеть доказательства.

Он потер рукой рот и продолжал смотреть на мужчин. Его братьев. Его воров в законе.

— Покажи её мне, — требовала я. А потом я сломалась. Чувствовала я себя ужасно: виноватой и ответственной. Я вовсе не этого хотела. Не хотела, чтобы с ним произошло подобное. Я просто хотела… Я просто не хотела, чтобы он погиб. — Пожалуйста, Сойер.

Наконец он повернулся ко мне. Глаза его были твердыми и жесткими, готовыми к предстоящей жизни — будто бы он имел хоть малейшее представление о том, во что только что ввязался.

— Ты должна заслужить.

— Прошу прощения?

Он выдержал мой взгляд. Он был серьезен.

— Я тебе её покажу, но ты сначала должна это заслужить.

Я закатила глаза и отступила назад.

— Ты отвратителен.

Он последовал за мной, схватив меня за запястье, прежде чем я успела убежать.

— Подожди, нет, Боже… нет. Я не это имел в виду. Я не имел в виду… Я имею в виду, сколько тебе лет? Восемь?

— Да ты в самом деле мудак.

Его губы дрогнули.

— Хорошо, я знаю, что тебе десять. И всё же я не прошу тебя целоваться со мной или что-то в этом роде.

Я наклонила голову, ожидая чего-то более грубого, чем поцелуй. Да, мне было всего десять, но я выросла среди грязных мужиков и женщин, готовых с ними спать. Я не была такой уж наивной, когда дело касалось секса. Это заставило меня подумать, что, возможно, Сойер тоже был таким, хотя самое худшее о чём он подумал, это поцелуи.