Зависимый-2. Я тебя верну

Глава 10

— Я вот понять не могу, Тась. Так уж сложно купить чёртово платье?

Андрей рывком сдирает часы с запястья и бросает их на прикроватную тумбочку. Переводит взгляд на меня, и черты его лица ожесточаются.

— Я же сказала, что купила его! — отвечаю с несколько наигранным возмущением. — И объяснила тебе, что отдала его там же, в торговом центре, немного ушить. Оно мне велико.

На самом деле я просто забыла чёртово платье. В квартире Спартака! И теперь мне нужно как-то умудриться за ним вернуться…

— Ладно, будем считать, что я тебе поверил, — отмахивается от меня Андрей, словно не купился на мои выдумки. — Давай лучше спать. Завтра чертовски сложный день…

Оставляет свою трость возле кровати и, устроившись на ней, поворачивается набок, ко мне лицом. Я натягиваю одеяло под самый подбородок, чтобы муж не шарил по моей ночной сорочке похотливым взглядом.

Иногда с ним такое бывает…

Месяцами будто и не видит во мне женщину, а потом вдруг начинает зажимать по углам и вести себя крайне пошло. Совершенно забывая, что эту — интимную часть наших отношений — мы давно обговорили.

Да, по паспорту я его жена. И ношу его фамилию. И должна соблюдать чёртовы правила. Но всё остальное у нас просто не склеилось. Его желания на нас двоих было просто недостаточно.

Между нами повисает напряжённое молчание. Андрей не сводит с моего лица глаз, когда протягивает руку и прикасается к щеке. Невесомо проводит по ней подушечками пальцев.

— Сложный день? — спрашиваю у мужа немного нервно.

Щека горит в том месте, где он прикасается, и я пытаюсь отстраниться. Верчу головой из стороны в сторону в попытке сбросить его руку.

— Да, сложный, — задумчиво протягивает он, словно не замечая моих конвульсий. — Хочу провести несколько важных сделок, чтобы освободить неделю на отпуск.

— Отпуск?

Резко замираю. Кажется, начинаю задыхаться.

Андрей знает о подарке своей матери?

Муж медлит с ответом. Его рука ползёт к моему подбородку, и он сжимает тот двумя пальцами. Подаётся ко мне и прикасается губами к моим губам. Сначала невесомо… Однако не встретив сопротивления, углубляет поцелуй… Но не дождавшись от меня ответной реакции, резко отстраняется и с шумом втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы.

— Да, отпуск! — отчеканивает Андрей, возвращаясь на свою подушку. — Хочу, чтобы мы с тобой хоть ненадолго свалили из этого города.

— Я не оставлю Алису одну, — тут же заявляю непреклонно.

Резко сажусь и смотрю на него, не скрывая злости.

Неужели силой посадит меня в самолёт?

— Тась, — Андрей устало вздыхает, — Алиса будет не одна, а с моей мамой.

Да это ни черта не успокаивает!

— К тому же мы просто обидим мать, если не примем подарок. Она уже купила путёвки.

— Тогда давай полетим вместе с Алисой!

— Нет! — тут же отрезает Андрей. — Разве ты не видишь, что я пытаюсь наладить наши отношения. Наши с тобой! Алисе не место в этом путешествии. Неужели ты даже попытаться не хочешь, Тась? За что так меня ненавидишь? Я же помог тебе и твоей дочери! И маме твоей помог бы, будь ты более сговорчивой в самом начале.

Я кусаю губы, потому что мне нечего ему ответить. Швырять в него обвинения в том, что он своей помощью просто вынудил меня за себя выйти — не самая безопасная тема. Сейчас рядом нет Захара, который, в случае чего, мог бы меня защитить от разгневанного мужа. Теперь я не знаю, на что может пойти Андрей, учитывая перемены в его настроении в последнее время.

— Мы полетим во Францию! — вновь отрезает он, отворачиваясь от меня.

Нет!

Нет! Нет! И нет!

Кусаю губы с ещё большей яростью. Протест ядовито клокочет в горле, и я уже не могу сдерживаться. Но прежде чем открываю рот, чтобы обрушить весь свой гнев на мужа, до моих ушей долетает радостный лай Тайсона. И звучит он не с улицы, где ему положено сейчас находиться…

— Твою мать, она опять притащила собаку в комнату! — взрывается Андрей и молниеносно вскакивает с кровати.

Я тоже вскакиваю. Накидываю халат и едва поспеваю за ним, пока он, нещадно хромая, стремительно идёт по коридору к комнате дочки.

— Андрей!!

Возле самой двери успеваю перехватить его, вцепившись в руку.

— Что, Тась?! — резко развернувшись, смотрит на меня обвиняюще.

— Что ты намерен делать?

— Убрать чёртового пса из своего дома! Пса, которого тебе подарил Спартак! — выплёвывает муж мне в лицо.

Пропускаю его ядовитые слова мимо ушей и говорю как можно спокойнее:

— Я сама уведу его на улицу. Ты напугаешь Алису!

Чувствую, как меня начинает колотить от злости. Сама я могу стерпеть многое, расплачиваясь за помощь Андрея уже целую вечность. Но моего ребёнка не коснутся наши больные отношения!

— Сама она! Давно ли ты сама что-то можешь? — муж практически рычит мне в лицо и скидывает мою руку со своего запястья. Его кулак неожиданно врезается в стену возле дверной коробки, и я подпрыгиваю. — Ладно… — выдыхает Андрей, зажмурившись. — Иди сама! Но это последнее предупреждение.

Резко развернувшись, он идёт обратно в нашу спальню. Позабыв там трость, держится за стену и вновь выглядит жалким. Мне хочется выть от этого зрелища.

Спартак разрушил его жизнь, потому что был не властен над своим гневом.

А теперь?

Что сделает Спартак, когда узнает о том, что я вышла за Андрея? И дело не во мне, не в том, что я шесть лет принадлежу этому человеку… Наверняка Спартака раздавит то, что Андрей воспитывал Алису. И что именно его она называет отцом.

Муж исчезает в дверях нашей спальни, а я захожу к дочери. Ночник на прикроватной тумбочке неплохо освещает и мордашку Тайсона, выглядывающего из-под кровати, и испуганные глаза Алисы. Она натянула одеяла до самого носа и теперь не хочет вылезать.

— Лисёнок, Тайсону сюда нельзя, ты же знаешь, — присев на край её кроватки, медленно тяну за одеяло, но Алиса не отпускает. — Всё в порядке, я не буду тебя ругать, — уговариваю дочку. — Просто больше так не делай, ладно?

— Я напугалась потому, что вы с папой очень громко спорили, — наконец открывает лицо Алиса, спуская одеяло под подбородок.

Спорили… Дочка всегда это так называет. Мы редко с Андреем «спорим» на самом деле. В основном наши конфликты проходят в стенах спальни, после чего он всегда уходит, громко хлопнув дверью. А теперь вот напугали Алису своими криками.

— Папа просто не хочет, чтобы Тайсон был в доме. Он уличный пёс, Лисёнок.

— Он совсем не уличный, — упрямится дочка. — Он там замёрзнет.

Тяжело вздохнув, ложусь с ней рядом и обнимаю.

— Чтобы он не мёрз, мы что-нибудь придумаем, ладно?

Алиса поворачивается ко мне лицом и, раскутавшись, обвивает тоненькие ручки вокруг моей талии.

— Папа — злой, — тихо говорит дочка, уткнувшись носом в ворот моего халата.

Я молчу… На этот раз я молчу, а раньше всегда оправдывала поступки Андрея в её глазах. Но сейчас у меня нет для него оправдания. Собака ему, видите ли, помешала. Собака Спартака.

— Почему тот дядя играет со мной, а папа нет? — робко спрашивает Алиса.

И разрывает моё сердце на части своим вопросом.

— Тот дядя… он…

На языке так и вертится «папа». «Твой папа».

— Он хороший, — Алиса сама находит ответ.

Я вновь тяжело вздыхаю.

— Наверное, да, хороший.

Спартак не был хорошим шесть лет назад. А сейчас, глядя на то, как он относится к нашей дочери… Да, можно сказать, что он хороший. Мне хочется так думать.

— Спи, Лисёнок, — тихо шепчу я, поглаживая её по волосам.

— Ты полежишь со мной?

— Конечно…

Алиса покрепче меня обнимает, и уже через минуту её дыхание становится размеренным, а объятия слабеют.

Дочка засыпает, но я не ухожу, вновь и вновь проводя ладонью по её головке и плечам. Радость моя! Самая большая и важная в жизни радость.

За спиной раздаётся какой-то шорох. Повернув голову, замечаю глазки-пуговки морской свинки. Клубничка заинтересованно смотрит на нас с Алисой из своей клетки. Даже она будто понимает, что назревает что-то ужасное.

Появление Спартака в наших жизнях вызовет бурю, смерч. Всё то, что считалось нормальным, обыденным, взлетит в воздух и перевернётся с ног на голову.

Наверное, я готова к этому…

Осторожно выбираюсь из объятий дочери, укутываю её одеялом и нежно целую в обе щёчки. Встав с кровати, подзываю притихшего Тайсона, дважды похлопав себе по ноге.

Вообще-то, пёс очень воспитанный, и наверняка залаял просто от радости, что Алиса привела его в комнату.

Тайсон выползает из-под кровати. Его хвост того гляди оторвётся, так сильно он им виляет. А ещё он почти подпрыгивает на месте.

— Тише-тише, — пытаюсь его успокоить. Наклонившись, обнимаю за шею и чмокаю во влажный нос. — Пойдём, дружище, — направляюсь к двери, и он плетётся за мной.

Когда проходим по коридору, подмечаю, что дверь в нашу с Андреем спальню закрыта. Хочется верить, что он уже уснул, потому что у него же завтра «чертовски сложный день».

Сразу вспоминаю и про отпуск, и про неоконченный разговор с мужем. Никуда я с ним не поеду! А на банкете прямо откажусь от подарка свекрови. Или мы с Алисой совсем уйдём из их жизней. Точнее, сбежим, потому что просто уйти вряд ли получится…

Мы с Тайсоном спускаемся вниз по лестнице. Пёс намеревается сразу ретироваться к двери, но я его подзываю, символично чмокнув губами.

— Пойдём, я дам тебе что-нибудь вкусненькое, — поманив Тайсона рукой, прохожу в кухню.

Довольный, он залетает следом и, опережая меня, устремляется к холодильнику. Я припасла для него две котлетки, оставшиеся от ужина.

Вручив сразу обе, тереблю по золотистой шёрстке, а потом вдруг слышу негромкий голос мужа. Сначала напрягаюсь, потому что не готова к новой стычке. Ведь я всё ещё не выгнала Тайсона во двор. Но потом понимаю, что он говорит не со мной. Да и голос его звучит издалека.

Разговор по телефону? Так поздно?

Хотя это не моё дело!

Проглотив котлеты, Тайсон сам выбегает из кухни. Я тороплюсь за ним и успеваю увидеть, как он ловко открывает входную дверь, а потом исчезает во мраке улицы.

Я закрываю дверь и намереваюсь отправиться спать, напрочь отгораживаясь от того, что голос Андрея звучит всё громче, а тон становится злее.

Муж с кем-то говорит по телефону из своего кабинета — теперь я в этом уверена.

Практически неосознанно приближаюсь к кабинету, одновременно уговаривая себя уйти. Не совать нос не в своё дело. И почти успеваю уйти… как вдруг отчётливо слышу имя, выплюнутое ртом Андрея.

Спартак…

— Спартак уже давно не в форме, — говорит Андрей насмешливо. — Невозможно сохранить форму после шести лет тюрьмы. Да он наверняка сломан после стольких лет в одиночке.

Я ошеломлённо охаю и тут же прикрываю рот рукой.

Да за что его в одиночку посадили? Он же никого не убил, слава Богу! Не закоренелый преступник…

— Он уже давно не чемпион, а лишь история! — продолжает Андрей злорадствовать. Но потом его голос слабеет и звучит почти жалобно: — Я не хочу, чтобы она пострадала. Так ли нужно всё это?

Воцаряется тишина. Лишь только еле слышные шаги мужа говорят мне о том, что он выхаживает по кабинету и слушает… Слушает неизвестного мне собеседника, который говорит с ним о Спартаке и о том, что кто-то должен пострадать. Возможно, это я.