Лэндон и Шей. Разбитые сердца

19

Лэндон

Я прочитал книгу о языках любви. Дважды.

И даже кое-что в ней подчеркнул.

Теперь я изо всех сил старался смотреть на Шей по-новому, и, к моему удивлению, я увидел в ней черты, напоминавшие мне меня самого.

Мне стоило поблагодарить Рейн за то, что она дала мне номер Шей, хотя она и призналась, что сначала хотела поменять в нем несколько цифр. Но желание сыграть роль феи-крестной в истории о Красавице и Чудовище оказалось сильнее ее.

Когда я приехал за Шей по адресу, который она прислала, она была совсем тихой. Я никогда не видел ее такой. Мы ехали десять минут, а она не сказала ни слова. Обычно она в первые же секунды бросала в мой адрес хоть какое-то оскорбление, но в ту ночь она была совершенно немой.

Я хотел спросить ее, все ли в порядке, но тот факт, что было далеко за полночь, а она сидела в машине с парнем, которого ненавидела, говорил сам за себя.

Мне было интересно, что творится у нее в голове. Я задавался вопросом: слышит ли она тот же гром, что и я? Чувствует ли она молнии, поражающие ее душу? Тонет ли она в своих собственных мыслях?

Подъехав к дому, я припарковался и потянулся, чтобы открыть водительскую дверь.

– Нет, – прошептала она низким голосом.

– Что?

– Я не хочу выходить. Я не хочу заходить в твой дом.

Теперь я сам был в замешательстве. Мне было мало известно о том, как устроено женское сознание, но я точно знал, что в их головах творится непонятное дерьмо, которое почти всегда приводит к жуткой путанице.

– Тогда почему ты… – начал я.

Она пожала плечами.

– Я не хотела оставаться наедине со своими мыслями, вот и все.

– Но, – я приподнял бровь, – ты можешь не оставаться наедине со своими мыслями у меня дома.

– Нет. Не могу.

– Ну и почему же?

– Потому что я думала о том, чтобы тебя поцеловать.

Я слегка ухмыльнулся.

– Неужели?

– Не забивай себе голову, придурок. Я имею в виду, что рано или поздно нам придется поцеловаться для спектакля. Я думала именно об этом. Только ради постановки, конечно. Но если я окажусь у тебя дома, то буду думать о том, чтобы поцеловать тебя, потому что я буду знать, что ты думаешь о том, чтобы поцеловать меня, а я не могу думать о поцелуе с тобой, находясь у тебя дома, потому что здесь находится твоя спальня, в которой стоит твоя кровать, а я не хочу быть еще одной девушкой, которую ты целуешь в своей постели, даже если это делается исключительно для совершенствования наших актерских навыков.

Что ж, тут даже я растерялся.

Она опустила голову.

– Можешь отвезти меня обратно, если хочешь. Я знаю, что это не то, на что ты рассчитывал.

– Все в порядке, – пробормотал я. – Мне тоже не хотелось проводить эту ночь в одиночестве.

– Что мы делаем, Лэндон? Это пари, этот глупый спор между нами, эти глупые подначки – что это? Почему мы вообще заморачиваемся из-за чего-то настолько никчемного? Спор, начатый Реджи, который, вероятно, даже не вспоминал о нем со дня вечеринки… что это?

Она вздохнула, ожидая ответа на свой вопрос.

– Не знаю, – сказал я ей.

Я и правда не понимал, что между нами происходит. Единственной вещью, которую я знал наверняка, было то, что, когда я думал о Шей, мои мысли становились яснее, легче и чище. – Это странно, да?

– Да, странно.

– Просто… – я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и сжал руль. – Пока я думаю о тебе и об этом дурацком споре, у меня остается меньше времени на размышления о себе и о том, в какое дерьмо превратилась моя жизнь.

– То же самое, – призналась она.

Когда я открыл глаза, ее голова была наклонена в мою сторону. Эти глубокие карие глаза так легко прожигали дыры в моей душе. Ее глаза нравились мне больше всего. Они умели рассказать полноценную историю, не нуждаясь в словах.

Когда она выступала на сцене, я не мог оторвать от них взгляд. В ее глазах читались самые чистые, истинные эмоции, а в ту ночь они рассказывали мне о чем-то невыносимо душераздирающем.

– Сегодня тебе грустно, – прошептал я.

– Да, – ответила она.

Я заправил ей за ухо выпавшую прядь волос. Я не знал, позволено ли мне к ней прикоснуться, но все равно это сделал – и она позволила. Положив голову на подголовник, я не сводил с нее глаз.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросила она.

– Я не буду тебя останавливать.

– Почему ты меня ненавидишь? Почему ты ненавидел меня все эти годы?

– Все просто. Ты всегда казалась такой счастливой – я завидовал тебе. Я завидовал тому, что все вокруг тебя любят, завидовал твоей идеальной жизни. Сколько я себя помню, моя жизнь была кошмаром, а тебя вечно окружала радуга и прочее слащавое дерьмо. Я бы убил за то, чтобы жить так же.

Она сдавленно хихикнула.

– И все? За это ты меня ненавидишь?

– Это не так уж мало. У тебя есть все, о чем я когда-либо мечтал… стабильная жизнь.

Она рассмеялась еще сильнее.

– Если бы ты только знал, почему это так смешно.

– Можешь мне рассказать. Я люблю смеяться.

– С каких это пор?

– С этой минуты.

Она прикусила нижнюю губу и пожала плечами.

– Не существует идеальной жизни. Некоторые люди просто умеют прятать свои секреты лучше других. Ты сказал, что я окружена радугой, но ведь не бывает радуги без дождя, верно? Мою жизнь нельзя назвать простой – а если быть честной, то все совсем наоборот. Я просто научилась прятаться под маской.

Я улыбнулся.

– А ты говоришь, что из тебя получится плохая актриса. Ты все это время меня дурачила.

– Ну и хорошо. Думаю… я не знаю. Иногда мне хотелось с кем-то поделиться, чтобы не оказываться запертой в своем собственном сознании. Чтобы кто-то сказал мне: «Да, это отстой, и мне очень жаль. Давай я тебя обниму». Понимаешь, о чем я? Мне не нужно, чтобы кто-то решал мои проблемы, я достаточно сильная, чтобы справиться с ними самостоятельно. Я просто хочу, чтобы у меня был человек, готовый меня утешить. Но я в порядке. Честное слово, все хорошо. В целом моя жизнь вполне нормальная.

– Тебе необязательно это делать, – сказал я.

– Делать что?

– Говорить, что ты в порядке, когда это не так.

Она опустила голову.

– Если я буду грустной, то перестану нравиться людям.

– Откуда ты знаешь? Разве ты подпускала кого-то так близко, чтобы он смог увидеть твои слезы?

Ее губы приоткрылись, но она ничего не сказала. Впервые в жизни я увидел Шей. Я увидел девушку, которая пряталась за маской, – ту, которая испытывала так много чувств и скрывала эти чувства от мира, потому что ей казалось, что они слишком тяжелы, чтобы возлагать их на чужие плечи. Я видел все ее трещины, и они были так прекрасны, что мое обледеневшее сердце едва не забилось снова.

Я не знал, что печаль может быть так завораживающе красива.

– Расскажи мне свои секреты, а я расскажу тебе свои, – прошептал я ей.

Слова сорвались с языка и вонзились ей в уши. Она на секунду закрыла глаза, а затем снова посмотрела на меня – ее глаза были переполнены чувствами, но она боялась дать волю слезам.

Она не могла подпустить кого-то настолько близко.

– Мой отец – лжец. Он был таким, сколько я себя помню, и сегодня моя бабушка снова обвинила его во лжи. Я вернулась домой после репетиции и услышала дома крики. Поэтому я ушла ночевать к двоюродной сестре. Вот откуда ты меня забрал.

– Отстой. Мне правда жаль.

Я надеялся, что она мне поверила.

– Все это время моя мама позволяет ему лгать. Она слишком его любит. Он может сказать ей, что солнце фиолетовое, и она даже не попросит у него доказательств. Она просто слепо ему доверяет.

– Может, на этот раз все будет по-другому.

– Может быть. А может, и нет.

Она посмотрела на коробку передач и медленно провела по ней пальцем. Затем она нарисовала маленькие круги на рычаге переключения.

– Ты когда-нибудь чувствовал, что бегаешь по кругу? Твое прошлое позади, и ты пытаешься его победить, стать лучше, но затем происходит что-то, что отбрасывает тебя назад. С каждым шагом вперед ты возвращаешься на два шага назад. Кажется, что как бы ты ни боролся за свое будущее, твое прошлое продолжает тянуть тебя ко дну.

– Мне слишком хорошо знакомо это чувство.

– Я хочу, чтобы мои родители вели себя иначе – хотя бы на один день. Я хочу, чтобы они прервали этот цикл. Я хочу, чтобы папа навсегда покончил с ложью. Я хочу, чтобы мама бросила его, если он не изменится. Я хочу, чтобы она знала себе цену. Я хочу, чтобы в нашей жизни было что-то надежное. Я хочу, чтобы все по-настоящему изменилось. Я хочу перестать жить в доме, который вытягивает из меня силы.

Она не дала мне времени ответить на ее слова. Она убрала волосы с лица и села, поджав под себя ноги.

– Итак, теперь ты расскажи мне свой секрет, – сказала она.

Я даже не попытался ей возразить. Я хотел знать все ее секреты и хотел рассказать ей все свои. Но почему? Почему меня так тянуло к девушке, которую я так долго ненавидел?

– Ведь у тебя бывают такие дни, как сегодня? – спросил я.

– Да.

– Так проходит каждый мой день.

Я никогда и никому этого не говорил. Я никогда не признавался, какой груз лежал на моем сердце, с каким трудом мне давался каждый вдох, но она открылась мне, и я подумал, что тоже могу ей открыться. В ту ночь мы были на равных. Нам обоим было грустно.

Я страдал от бессонницы, от чрезмерного одиночества и оттого, что держал все в себе. Я никогда не думал, что Шей будет тем человеком, которому я откроюсь, но я рассказал ей свою тайну в надежде, что она меня не осудит.

Она этого не сделала. Осуждение всегда легко заметить – в словах, движениях, взгляде. Но в глазах Шей не было ничего, кроме искренности. Я не знал, как сильно нуждался в ее искренности, пока она мне ее не дала.

– Почему ты чувствуешь себя подавленным? – спросила она.

– Не знаю, – признался я, и слова эхом отдались у меня в голове.

Я был похож на дядю больше, чем мне бы того хотелось. Часто мне казалось, что некоторые из его темных демонов вселились в меня. Может быть, эта тоска была заложена в моих генах.

Каждый день я чувствовал, как сражаюсь с депрессией.

Депрессия.

Почему это слово кажется таким тяжелым?

Почему оно заставляет меня чувствовать себя таким неудачником?

Я боролся за то, чтобы меня не поглотил мой собственный разум, и это было изнурительной битвой. Я бы хотел, чтобы в школе нам говорили о депрессии. Я бы хотел, чтобы нам давали советы и рекомендации, как не погрязнуть во тьме. Вместо этого мы решали алгебраические уравнения. Не могу дождаться, когда это наконец мне пригодится.

– У тебя депрессия? – спросила она.

Она задала вопрос так, словно это не был заряженный пистолет, направленный прямо мне в лицо.

– Нет, – солгал я.

Я всегда об этом лгал. Люди смотрят на тебя по-другому, если знают, что у тебя депрессия, – особенно когда твой образ жизни создает впечатление, что тебе совсем не о чем грустить. Я знал это на собственном опыте – узнав о депрессии Ланса, я посмотрел на него иначе. Это происходит само собой. Когда человек, которого ты любишь, сломлен, ты видишь его трещины каждый раз, когда он рядом, и единственное, чего тебе хочется, – найти способ их склеить.

– Ты всегда лжешь, когда отвечаешь на этот вопрос?