Лэндон и Шей. Разбитые сердца

29

Лэндон

Последние сорок восемь часов я постоянно был на связи с Шей: я писал сообщения, звонил и следил за тем, чтобы она не забывала дышать. Ее не было в школе два дня, и, честно говоря, я бы не стал ее в этом винить. Вся жизнь Шей перевернулась. Было понятно, что ей и ее матери нужно время, чтобы прийти в себя.

Я: Как твое сердце?

Шей: Все еще бьется.

Хорошо.

В среду утром в мою дверь позвонили, и я с удивлением увидел мать Шей, стоящую у меня на крыльце. На ней был длинный коричневый плащ и солнцезащитные очки, а волосы были собраны в небрежный пучок.

– Миссис Гейбл, здравствуйте.

Услышав мои слова, она слегка вздрогнула – словно ее фамилия была проклята.

Она сняла солнцезащитные очки и крепко обхватила себя руками.

– Пожалуйста, зови меня Камиллой.

– Хорошо. Чем я могу помочь?

Под ее глазами виднелись темные мешки, словно последние несколько ночей она провела в слезах.

Опять же, я не мог ее винить. Ее жизнь перевернулась с ног на голову за несколько мгновений. Все из-за эгоизма одного человека.

– Я хотела тебя поблагодарить. За то, что ты сделал, за то, что рассказал Шей правду о Курте. Думаю, ты понимаешь, что последние несколько дней нашей жизни были сущим адом, но мы с Шей съехали, и я подаю на развод… – она замолчала и тихонько всхлипнула, вытирая рукой нос.

Я видел в ней Шей. Те же карие глаза, те же темные волосы, те же морщинки около губ. Я хотел ее обнять, хотел утешить, но это было бы неправильно. В каком-то смысле я был виноват в ее страданиях. Я был их причиной. Если она и нуждалась в утешении, то точно не от меня. Мысль об этом заставила меня задаться первоначальным вопросом: что она здесь делает?

Она поерзала на месте и провела руками по предплечьям. Я поднял бровь.

– Почему мне кажется, что вы хотите сказать мне что-то еще?

– Ты прав, так и есть. Но я не совсем понимаю, как правильно это выразить.

– Можете сказать об этом в любой форме – нам стоит с чего-то начать.

Она сделала глубокий вдох.

– Я хочу, чтобы ты держался подальше от моей дочери.

Что ж, ладно.

Этого я не ожидал.

– Подождите, что?

– Мне очень жаль, Лэндон, мне правда жаль, но я вижу в тебе это. Я вижу, что ты сломлен – вижу это в твоих глазах, в твоем сердце, и не хочу, чтобы моей дочери пришлось через это пройти. Не после того, что ей пришлось пережить. Ее сердцу нужен покой.

Я стиснул зубы, чувствуя подступающую к горлу тошноту.

– Вы думаете, что я причиню ей вред?

Как это возможно? Я поступил правильно. Я ничего не скрывал и не лгал, как ее муж. В сложившейся ситуации я был полностью откровенен и честен. Я поступил правильно.

Но все же в глазах Камиллы я был недостаточно хорош для Шей.

– Конечно нет, милый, – поспешила возразить она.

Назвать меня «милым», одновременно убеждая держаться подальше от ее дочери, было совершенно новым уровнем унижения.

– Просто я знаю, что ты не в порядке. Ты прошел через множество личных травм – разумеется, не по своей вине, – но это не должно повлиять на жизнь и счастье Шей.

– А многолетние попытки оправдывать ложь вашего отмороженного мужа не влияли на ее жизнь и счастье? – рявкнул я.

Я не хотел быть таким резким и еще меньше хотел ее оскорблять, но мое сердце разрывалось на части. Мое сознание превратилось в хаос. Я поступил правильно. Я рассказал ей, чем занимается ее муж. Я не солгал. Но тем не менее именно я оказался испорченным.

– Я понимаю, почему ты расстроен. Ты беспокоишься о моей дочери. Так же, как и я. Но, если она тебе действительно небезразлична, ты оставишь ее в покое, Лэндон. Ты ведь все равно уедешь в колледж через несколько месяцев, верно? А Шей нужно сосредоточиться на своем будущем.

– Я могу быть ее будущим.

– Нет. – Она покачала головой. – Ты должен стать ее прошлым. Она заслуживает новый старт. Новую жизнь. Пожалуйста, – взмолилась она, – я умоляю тебе оставить ее в покое. В будущем ты поблагодаришь себя за то, что не взвалил тяжесть своих страданий на ее плечи.

– Вам нужно уйти. Сейчас же, – сказал я, чувствуя, как от ее слов у меня сжимается грудь.

Я выпрямился и расправил плечи. Она нахмурилась и снова надела солнцезащитные очки.

– Уверена, что ты считаешь меня злодейкой, и, возможно, так оно и есть. Может, мой разум настолько искажен, что я до сих пор не могу отличить правильное от неправильного. Но скажи мне… ты бы пожелал своей дочери такую судьбу?

– Вы меня не знаете.

– Нет… но я знаю таких, как ты, – сломанных. Пожалуйста, Лэндон. Умоляю тебя. Не делай с моей дочерью то, что мой муж сделал со мной.

Она ушла, оставив меня наедине со своими мыслями, а это никогда не сулило ничего хорошего.

Я задавался вопросом, сколько раз мне нужно услышать то, что я сломан, прежде чем эти слова окончательно врежутся в мой разум.

Сперва Моника, затем КейДжей и, наконец, Камилла.

После разговора с матерью Шей я так и не смог уснуть. На следующее утро я встал, едва волоча ноги и чувствуя себя зомби, который провел всю ночь, переосмысливая каждый кусочек своей личности.

Каждый недостаток беспрестанно маячил у меня в голове, и я снова и снова прокручивал его в своих мыслях. Несмотря на то что отец Шей был пустым местом, он сказал мне, что я недостаточно хорош для его дочери. Мать Шей сказала то же самое. Знать, что двое родителей считают тебя недостаточно хорошим для их ребенка, – сильный удар. Возможно, они были правы. Может, я был недостоин их дочери. До меня Шей была другой. После того как мы заключили пари, в ней проявились дикость и своенравие. Конечно, я не был уверен, что причина во мне. Может, она чувствовала себя птицей, которой наконец позволили вылететь из своей клетки, но все же мучительные подозрения меня не оставляли.

Я не мог справиться с голосом своего сознания, твердившего, что я слишком сломанный и больной для такой девушки, как Шей. Оно безжалостно топило меня в неуверенности.

– Ты – дерьмо, – повторяло сознание. – Такая, как она, никогда не смогла бы полюбить такого, как ты, – насмехалось оно. – Она сказала, что любит тебя, чтобы закончить пари, а не потому, что ты ей нужен.

Это главные особенности депрессии и тревожности: в них нет ничего логичного. Стоило моему мозгу начать плести паутину неуверенности, как я тут же оказывался закрученным в этот кокон. Паника, нараставшая в моей груди, мешала мне сосредоточиться на реальности. Добравшись до школы, я заглянул в кабинет к миссис Леви, чтобы она улыбнулась и накормила меня какой-нибудь чепухой о важности самооценки и о том, что я не полный неудачник. К сожалению, в это время она была занята с другим учеником.

Выходя из кабинета, я услышал, как меня зовет Шей, но вместо того чтобы к ней повернуться, я ускорил шаг. Я был не в том настроении, чтобы с ней разговаривать. Я был не в том настроении, чтобы разговаривать с кем бы то ни было.

Я вышел на футбольное поле и направился прямо к трибунам. Схватившись за перила, я опустил голову, закрыл глаза и изо всех сил постарался заглушить шум в своем сознании.

Иногда мне удавалось. В этот раз – нет. * * *

Я пропустил большую часть учебного дня и появился только на репетиции. Когда я вошел в зал, Шей тут же подбежала ко мне с тревогой во взгляде.

– Привет. Где ты был? – спросила она.

– Просто прогуливал школу, вот и все.

– Почему? В чем дело?

– Мне не нужна причина, чтобы прогуливать. Я делаю это просто так.

Она выгнула бровь.

– Лэндон.

– Да?

– Что-то не так?

Я. Это со мной что-то не так.

– Нет, все хорошо. Давайте просто закончим репетицию, хорошо? Я не хочу разговаривать.

Я пошел к сцене, чувствуя себя полным дерьмом из-за того, что ее оттолкнул, но последние восемь часов я провел, детально обдумывая причины того, почему я недостаточно хорош для Шей.

Список был длинным, подробным и чертовски точным. Что могла бы дать мне Шей, если бы мы были вместе?

Счастье. Радость. Бесконечный смех. Ощущение дома. Безопасность. Надежду. Любовь. Ее разум, тело и душу. Ее свет.

И что я мог дать ей?

Мои шрамы. Мои панические атаки. Мою боль. Мои перепады настроения. Мои страдания. Мою депрессию. Мою тьму.

Это уж точно нельзя было назвать игрой на равных. Она подарила мне мир, а я его у нее отнял. Все были правы – мне стоило оставить ее в покое.

– Лэнд, подожди.

Она обхватила пальцами мое предплечье, и я закрыл глаза. Ее тепло. Ее прикосновения. Она могла бы мне их дать.

– Поговори со мной.

– Успокойся, Шей, хорошо? Успокойся и отпусти меня.

Ее пальцы ослабили хватку, и по моей спине пробежали мурашки. Она отпустила меня меньше секунды назад, а я уже скучал по ее прикосновениям.

Она продолжала смотреть на меня, читать меня, разбирать меня по частям.

Перестань, Шей… Перестань читать эти страницы. Чернила еще не высохли, и книга написана скверно.

– Ты мучаешься, – произнесла она. – Не закрывайся от меня. Пожалуйста, Лэндон. Впусти меня. Что бы это ни было, я справлюсь. Я здесь. Я смогу тебе помочь.

Она была тем самым идеальным человеком, в которого я влюбился. Она заботилась обо мне, она беспокоилась обо мне. Ее широко распахнутые карие глаза были наполнены любовью. Она могла обойтись даже без признания. Я читал любовь в ее взгляде. Шей Гейбл смотрела на меня так, словно я был ее главной наградой. Словно она видела во мне что-то, что мне только предстоит открыть. Мне чертовски нравилось, как она на меня смотрит. И не нравилось то, что я никогда не смогу оправдать ее ожидания.

– Прекрати, – предупредил я ее в последний раз. – Давай покончим с этим дерьмом, хорошо?

Я ненавидел себя за то, что был к ней так холоден. Я ненавидел свой беспорядочный, сломанный разум. Я ненавидел… себя.

Дерьмо.

Я ненавидел себя.

Занятие подходило к концу, и когда наступила сцена самоубийства Джульетты, впервые за все наши репетиции Джульетта заплакала по-настоящему. Она разрыдалась, произнося последние строки, ее слова смешивались с выплеснувшимися наружу эмоциями.

Я поднял взгляд, чтобы увидеть ее покрасневшие глаза.

Я это сделал. Я разбил ей сердце, а ведь мы даже не начали встречаться. Что бы я сделал с ней за большее время?

– Браво, браво! – аплодировал мистер Таймс.

Он положил руку на грудь, изумленно распахнув глаза.

– Именно поэтому Шей – наша Джульетта, ребята. То, что ты только что сотворила на этой сцене, было просто гениально. Что помогло тебе вызвать такие слезы?

Она одарила его горькой улыбкой и пожала левым плечом.

– Боль?

Мистер Таймс благоговейно хлопнул в ладоши.

– Боль. Да, я это почувствовал. Хорошо, хорошо. Продолжай в том же духе, надеюсь, ты сможешь повторить это на выступлении в выходные. Береги эту боль. Лэндон?

– Да, сэр?

– Держи глаза закрытыми во время сцены ее смерти. Ромео не стал бы пялиться на Джульетту, пока она совершает самоубийство.

– Понял вас.

– В любом случае, вы двое можете собой гордиться. Я никогда не видел такой поразительной химии между актерами. Я буду спать спокойно, зная, что благодаря вам спектакль обречен на успех. Доброй ночи.