Лэндон и Шей. Разбитые сердца

28

Шей

С того момента, как я сбежала от Лэндона, мое сердце не переставало бешено биться. Его слова снова и снова прокручивались в моей голове – словно кошмар, от которого я не могла очнуться.

Другая дочь.

Другой человек.

Человек, обладающий частицей моей ДНК.

Как это возможно? Как он мог скрывать нечто настолько важное?

Когда я вернулась домой, мои родители сидели на диване – так, словно они были вполне нормальной парой. Словно наш дом не был доверху наполнен ложью. Они смеялись и, прижавшись друг к другу, смотрели какое-то шоу. Как будто они были двумя половинками одного целого. Меня затошнило.

Я встала прямо перед телевизором, загородив им обзор. Смех прекратился. Мама удивленно на меня посмотрела.

– Шей? Что ты делаешь?

– Это правда? – рявкнула я, скрестив руки на груди и пронзая взглядом отца.

– О чем ты? – спросила мама.

Папа выпрямился, сцепил руки и тяжело вздохнул.

Боже мой. Это правда.

Я попятилась назад, чувствуя омерзительный узел в желудке.

– Ты чудовище.

– Шей, может, нам стоит поговорить наедине в другой комнате? – предложил папа.

Его слова больше напоминали угрозу.

– То есть она не знает?

– Не знаю? Не знаю что?

Мама встала с дивана, ее взгляд метался между отцом и мной.

– В чем дело?

– Шеннон София, – предупредил папа низким хриплым голосом.

Мне было все равно. Я не боялась его. Он не мог контролировать меня так, как контролировал мою мать.

– У него есть еще одна дочь, – выпалила я.

Слова обожгли мое горло.

Мама фыркнула и покачала головой.

– Что?

– У него есть еще один ребенок.

– Нет, не может быть, – возразила мама, все еще качая головой. – Это же нелепо. Скажи ей, Курт. Скажи ей, что это просто смешно, – настаивала она.

Но он этого не сделал. Он молчал, а мамино лицо становилось все бледнее и бледнее.

– О боже, – пробормотала она. Ее глаза остекленели, и она прикрыла рот рукой. – Боже мой…

Папа поерзал на месте и опустил голову. Было ясно, что никакая ложь не поможет ему выпутаться, но на его месте я бы попыталась.

– Это было много лет назад, Камилла. Когда я употреблял. Я совершил ошибку и переспал с другой женщиной. Несколько месяцев спустя она объявилась с ребенком, заявив, что родила от меня. Я ей, конечно, не поверил. Но мы сделали ДНК-тест и…

Он посмотрел на маму со слезами на глазах, и мне захотелось дать ему пощечину за этот жалкий фарс.

Слишком поздно для твоих фальшивых эмоций, папа.

– Я облажался, Кам, но она ничего для меня не значит. Все, что я делаю, – плачу алименты ребенку, вот и все. Ничего личного.

– Так ты говоришь той женщине обо мне? – рявкнула я ему в ответ. – «Ничего личного»? Или она еще не поняла, что ты за человек?

– Следи за языком, юная леди.

– Мне плевать, я не собираюсь тебя слушать, – ответила я. – Ты мне не отец. Для меня ты никто. Мама, пошли, – сказала я, поворачиваясь к ней.

Она застыла на месте, по ее лицу текли слезы.

Она продолжала смотреть на моего отца шокированным взглядом.

– Я не могу уйти, Шей. Еще не сейчас. Все так запутано. Здесь что-то не сходится…

– О чем ты говоришь? Все ясно как божий день. Он солгал тебе – снова. Он снова тебя предал. Он обзавелся еще одним ребенком у тебя за спиной и признался в этом только тогда, когда его поймали с поличным и у него не осталось другого выхода.

– Как ты вообще об этом узнала? – спросила она.

– Лэндон сказал мне. Он узнал и сказал мне правду.

– И ты так просто ему поверила? – спросила она.

От ее слов у меня закружилась голова.

– Что?! Мама, отец только что тебе признался! Он прямо сказал тебе, что случилось, а ты пытаешься обвинить Лэндона? Ты издеваешься?

– Камилла, пожалуйста, – умолял папа, – просто останься и позволь мне все объяснить.

– Нечего объяснять. Я пойду собирать вещи. Ты должна сделать то же самое, мама.

Я поспешила в свою комнату и схватилась за чемодан. Я не знала, что мне нужно и что следует оставить здесь. Я просто побросала в чемодан столько вещей, сколько смогла, понадеявшись, что позже Мима поможет мне собрать все остальное.

Вытащив чемодан из своей комнаты, я увидела, что мама стоит неподвижно, а папа сидит перед ней на коленях и умоляет ее остаться. Он выглядел жалким манипулирующим лжецом. Он обрушивал на маму целый поток эмоций, заставляя ее поверить в то, что ее уход станет огромной ошибкой.

Я посмотрела на маму.

– Давай, мама. Пойдем.

Она посмотрела на меня, а затем на папу, все еще не зная, как ей поступить. Я знала, что в истории моих родителей было много закрытых для меня страниц. Мамино сердце хранило столько воспоминаний и боли. Я хотела обвинить ее в слабости. Я хотела сказать ей, что она никогда в жизни не выбирала себя, но ей было слишком тяжело. Она страдала столько лет, что давно забыла, каково это – не испытывать этой мучительной боли.

В каком-то смысле страдание было для нее нормой. Она к этому привыкла. Если бы она знала, что за пределами этой тюрьмы ее ждет целая жизнь. Если бы она знала, что может уйти и начать все с чистого листа.

– Мама, – повторила я еще раз, – посмотри на меня.

Она повернулась ко мне, и я ей улыбнулась. Все, что я знала о любви, я узнала от своей матери. Она была первым человеком, который любил меня так безоговорочно. Она была первой, кто рассмешил меня, первой, кто научил меня улыбаться, научил жить. И сейчас ее сердце было разбито. Ей было так плохо, страшно и одиноко, поэтому моим долгом было убедить ее в том, что на самом деле она не одна.

Я подошла к ней, взяла ее за руки и встала прямо перед отцом, загородив от него маму.

Ей было больно – так же, как и Лэндону. Она была так же потеряна, растеряна и лишена уверенности в себе и будущем. Я знала, что должна сказать ей правду – ту же правду, что и ему.

– Мама… ты больше, чем история, связывающая тебя с этим человеком. Ты больше, чем мой отец. Ты умная. Ты смешная. Ты сильная. – Я почувствовала дрожь в ее руках, и мои глаза наполнились слезами. – Ты преданная. Ты невероятная. Ты красивая. И это не конец твоей истории, это только начало. И сейчас ты должна сделать первый шаг. Мы сделаем его вместе – ты и я. Мы выйдем за дверь этого дома. Ты можешь это сделать. Тебе не придется переживать это в одиночку. Я буду рядом.

– Не слушай ее, Камилла. Она не знает тебя так, как знаю я, – вскрикнул папа, вставая с дивана.

Его крокодиловы слезы исчезли, сменившись холодным, ожесточенным взглядом.

– Я твой дом. Я – твоя правда. Ты не можешь меня оставить.

Ее руки все еще тряслись, но я не разжимала ладони. Я не выйду из этого дома без нее. Я не брошу ее посреди этого хаоса. Я буду крепко держать ее за руки.

– Мама, ты можешь его оставить. Ты имеешь полное право повернуться к нему спиной. Ты заслуживаешь большего, и ты никогда не будешь одинока. Пожалуйста, пойдем со мной. Я буду… – мой голос сорвался, по щекам покатились слезы. – Я буду твоей ивой.

В этот миг она разбивалась на части, но я была рядом.

– А теперь мы можем пойти домой? – спросила я.

– Ее дом здесь, – возразил отец, но я знала, что он ничего не понимает.

Правда заключалась в том, что у моего отца никогда не было дома. Дом – это не крыша над головой. Это ощущение тепла. Вся жизнь Курта Гейбла прошла в холоде.

Я его проигнорировала.

– Мама?

– Да, – наконец прошептала она.

Это короткое слово было таким маленьким и деликатным.

– Пойдем домой.

– Хочешь взять какие-то вещи? – спросила я.

– Нет. – Она покачала головой и сжала мою руку. – У меня уже есть все, что мне нужно.

Мы вышли из дома, пока папа кричал нам вслед:

– Ты совершаешь огромную ошибку! Ты вернешься ко мне, Камилла! Ты всегда возвращаешься! Я – вся твоя жизнь! Я тебе нужен.

Его слова были жалкой ложью. Он был эгоистичным и злым, в то время как моя мама… Продолжала идти. Она продолжала держать шаг, пока он изо всех сил пытался сломить ее дух. Она продолжала идти. Каждый шаг делал ее сильнее. Каждый шаг приближал ее к лучшему будущему.

А крошечный уголок в моей душе, предназначенный для отца?.. Он полностью исчез. * * *

Когда мы добрались до бабушки, она открыла нам дверь в ночной рубашке и вопросительно приподняла бровь. Затем ее взгляд переместился на маму с чемоданом в руке.

– Все в порядке.

Она улыбнулась грустной улыбкой и обняла маму, которая наконец позволила себе разрыдаться в объятиях Мимы. Бабушка крепко прижала к себе свою дочь. Свою родную кровь. Свою первую и главную любовь. Она тихо прошептала ей в волосы:

– Все в порядке.

Той ночью мы с мамой обосновались в гостевой комнате. Я приняла душ и приготовилась ко сну. Мама вошла в комнату и улыбнулась. Ее улыбка была грустной, но, по крайней мере, она все еще могла улыбаться.

Ее мокрые после душа волосы были завернуты в полотенце. Она подошла ко мне и села на краешек кровати.

– Ты, должно быть, думаешь, что я глупая и слабая, – робко произнесла она.

– Ни в коем случае.

– Знаешь, я ведь пыталась уйти. Миллионы раз. Но каким-то образом он всегда находил способ вернуть меня обратно. Он настолько уничтожил мою самооценку – я чувствовала, что ничего не стою. Знаю, глупо верить словам такого человека, как твой отец, но я была так молода, когда мы встретились. Я была молода и растеряна, а он оказался рядом в самое тяжелое время моей жизни. Я обязана ему огромной частью своей жизни, и он любил мне об этом напоминать… напоминать о том, что без него у меня не было бы тебя.

– То, что он является частью моей ДНК, не значит, что он имеет право на тебя, мама.

– Нет, ты не понимаешь… Шей… – она тяжело сглотнула. – Я забеременела в семнадцать лет. Я была очень проблемным ребенком. Я часто убегала из дома и пристрастилась к наркотикам. Так я и познакомилась с твоим отцом. Так мы и влюбились.

– Я об этом не знала.

Она кивнула.

– Да. Когда я узнала, что беременна, я была в отчаянии. Мое состояние не позволяло мне иметь детей. Я постоянно была под кайфом, почти не ела и с трудом соображала… Разве я могла выносить ребенка?

Слезы струились по ее щекам, и она схватилась за край матраса.

– Я не думала, что смогу родить. Ради всего святого, я сама была ребенком. Я не знала, что делать, но твой отец оказался рядом. Он помог мне справиться. Он держал меня за руку в самое тяжелое время моей жизни – в тот день, когда на свет появилась ты. В каком-то смысле я понимала, что обязана ему, и он никогда не давал мне об этом забыть.

– Он абьюзер.

– Нет. Он никогда не поднимал на меня руку, – возразила она.

– Мама. – Я покачала головой. – Он подавлял тебя. Он уничтожал тебя морально и эмоционально. Он многие годы кормил тебя ложью, и это не твоя вина. Если бы мне лгали изо дня в день, я бы тоже в это поверила. То, что все эти годы ты оставалась с ним, не говорит о твоей слабости. Это говорит о твоей силе. Но знай, что я здесь только благодаря тебе. Ты вырастила меня – не он. Ты заменяла мне отца, когда его не было рядом. Ты – моя героиня, и у нас все будет хорошо.

Она улыбнулась и толкнула меня в плечо.

– Когда ты успела стать такой умной?

– Вини в этом двух женщин, которые меня воспитали.