Извращённая любовь

- Слишком молода, - с отвращением сказал первый мужчина.

Второй мужчина проигнорировал его.

- Извини, малышка, - сказал он Нине. - Ничего личного. Тебе не повезло, что ты родилась в этой семье.

Моя кровь ревела и ревела. Жидкость стекала по запястью, и я поняла, что впилась ногтями в ладони так сильно, что пошла кровь.

Кап.Кап.Кап.

Каждая капля звучала как звуковой удар в темном, тесном помещении. Могли ли они это слышать? Могли ли они слышать меня, скрючившегося за камином, как трус, пока они убивали мою семью?

Я хотел выбежать. Я хотел наброситься на мужчин, пинать и царапать. Я хотел пробить их головы тяжелой скульптурой на камине и сдирать плоть с их костей по кусочку, пока они не взмолятся о смерти.

Это был первый раз, когда у меня были такие жестокие мысли. Мама была милой и любящей, а папа - жестким, но справедливым. Честным. Они воспитали Нину и меня такими же.

Но после того, как я увидел, что сделали эти люди, мне захотелось мучить их медленно. Бесконечно.

Но я не мог. Если бы я вышел, они бы убили и меня, и не было бы никакой мести. Никакой справедливости.

Кап. Кап. Капкапкап.

Кровь пошла быстрее. Я не мог отвести взгляд, когда второй мужчина снова поднял пистолет и выстрелил.

Один выстрел. Это было все, что требовалось.

Смаджес впал в бешенство. Он набросился на мужчин, шипя и царапаясь. Один из них выругался и попытался ударить его ногой, но он вовремя увернулся.

- Забудь об этой чертовой кошке, - огрызнулся второй мужчина. - Давай закончим работу и уберемся отсюда.

- Я чертовски ненавижу животных, - с отвращением пробормотал первый мужчина. - Эй, разве он не сказал, что есть еще один ребенок? Где этот сопляк?

- Не здесь. - Его собеседник огляделся вокруг, его взгляд скользнул мимо камина и остановился на маленькой, причудливой нефритовой статуэтке на приставном столике. - В лагере или что-то в этом роде.

- Черт, я никогда не был в лагере. Ты когда-нибудь был в лагере? Я всегда хотел...

- Заткнись.

Они пронеслись по гостиной, растащили самые ценные вещи и засунули свои грязные руки в мои семейные вещи, прежде чем они наконец ушли, и наступила тишина.

Мое дыхание хрипело в тишине. Я ждал и ждал. Когда я убедился, что они не вернутся, я толкнул тяжелую дверь прохода, лицо покраснело от усилий, и, спотыкаясь, направился к телам в гостиной.

Мама. Папа. Нина.

Я должен позвонить в полицию. Я также знал, что не должен нарушать место преступления, но это была моя семья. Это был последний шанс обнять их.

Так я и сделал.

Мое дыхание замедлилось, голова прояснилась.

Я должен чувствовать злость.

Я должен чувствовать грусть.

Я должен что-то почувствовать.

Но я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал.

Давление когтей на мою шею усилилось. Я не смог защитить их. Люди, которых я любил больше всего на свете, я был бесполезен. Беспомощным. Трусом.

Я мог мстить сколько угодно, но это не изменит того факта, что их больше нет, а я здесь. Я был испорченный. Если и было доказательство того, что у Вселенной больное чувство юмора, то это было именно оно.

- Мне нужно идти, - сказал мой дядя, приглаживая рукой галстук. - Я встречаюсь со старым другом. Ты останешься на выходные?

Я отмахнулась от воспоминаний и кивнул.

- Отлично. Сыграем в шахматы, когда я вернусь, а?

Мой дядя был единственным человеком, который мог потягаться со мной в шахматах.

- Конечно. - Я потер большим пальцем рану на руке. - С нетерпением жду этого.

***

После ухода дяди я провел час в домашнем спортзале, отрабатывая свое разочарование, но что-то не давало мне покоя.

Что-то, что сказал Иван, и то, как он это сказал...

Я генеральный директор, так что у нее не было особого выбора.

Какого черта дядя проверял меня, и почему он так сильно хотел знать мое расписание, что угрожал Каролине за информацию? Она была хорошей помощницей и не разгласила бы информацию, если бы не было необходимости.

Я выключил душ и вытерся, мысленно перебирая возможные варианты. Я не зашел бы так далеко в жизни, не прислушиваясь к своим инстинктам, поэтому я оделся, натянул пару кожаных перчаток и вернулся в офис дяди. У него там были скрытые камеры наблюдения, но первоклассная глушилка, которую я купил на черном рынке, в мгновение ока справилась с ними.

Я не был уверен, что именно я ищу, но после часа поисков - включая ложные ящики и секретные отделения - я не нашел этого. То же самое было и в его спальне.

Возможно, я был параноиком.

Мой желудок заурчал, напоминая, что я не ел с тех пор, как позавтракал кофе и бубликом. Уже близился закат.

Я бросил взгляд на личные покои дяди и пошел в сторону кухни. Иван нанял домработницу, которая приходила дважды в неделю для уборки, но в остальном у него не было персонала; он был слишком параноидален в отношении корпоративных шпионов, которые, по его словам, могли появиться где угодно.

Не доверяй никому, Алекс. Всегда те, кого ты меньше всего ожидаешь, наносят тебе удар в спину.

В последний момент я свернул в сторону библиотеки, любимой комнаты моего дяди. Парящая двухэтажная комната выглядела как нечто из английского поместья, с ее витражными лампами Тиффани и стеной полок из красного дерева, стонущих под тяжестью томов в кожаных переплетах. Мягкие восточные ковры заглушали звук моих шагов, пока я ходил по комнате, осматривая полки. Я надеялся, что то, что я ищу, не спрятано в поддельной книге - здесь были тысячи книг.

Хотя, зная моего дядю, он не выбрал бы любую книгу. Он выбрал бы что-то значимое.

Я проверил разделы с его любимыми авторами. Федор Достоевский, Тарас Шевченко, Лев Толстой, Александр Довженко... он был неравнодушен к русской и украинской классике. Говорил, что они поддерживают его корни.

Но нет, все книги были настоящими.

Мой взгляд пробежался по остальной части библиотеки и остановился на шахматном наборе ограниченного выпуска в углу. Фигуры были расставлены в том же порядке, что и во время нашей последней игры.

Пока я осматривал стол и окружающее пространство в поисках чего-либо, что могло бы подтвердить мои подозрения, я постучал по столу, и пешка упала на пол.

Я выругался под нос и наклонился, чтобы поднять ее. Когда я это делал, мой взгляд зацепился за розетку под столом. Это была простая, обычная розетка, за исключением…

Мой взгляд переместился влево.

Там была еще одна розетка, менее чем в футе от меня. Согласно Национальному электротехническому кодексу США, розетки должны располагаться на расстоянии не более шести футов друг от друга по линии пола,  редко можно было увидеть две розетки так близко друг к другу.

Я приостановилась, прислушиваясь к любым звукам - урчанию дядиного Мерседеса, въезжающего на подъездную дорожку, стуку его шагов по паркетным полам.

Ничего.

Я достал из письменного стола библиотеки прочную скрепку и пролез под шахматным столом, сгибая скрепку, пока она не стала прямой. Я покачивал винт в середине розетки, чувствуя себя нелепо, но инстинкты кричали мне продолжать.

Когда я уже собирался сдаться, розетка открылась, обнаружив в стене тайник с бумагами.

Поддельная розетка. Конечно.

Мое сердце заколотилось, когда я потянулся за бумагами - как раз в тот момент, когда вдалеке послышался рев двигателя.

Мой дядя был дома.

Я развернул документы. Письма, написанные двумя знакомыми почерками.

Я быстро прочитал их, не веря своим глазам.

Я ожидал корпоративной политики. Нечестной игры в совете директоров. Я бы не удивился, если бы мой дядя попытался удержаться на посту генерального директора, хотя я должен был занять его в ближайшее время. Но это? Этого я никак не ожидал.

Кусочки головоломки в моем мозгу встали на свои места, и странный коктейль из предательства, ярости и облегчения завязался в моем нутре. Предательство и ярость из-за откровения; облегчение от того, что…

Входная дверь открылась. Шаги стали приближаться.

Я засунул письма в стену, сложив их так, как нашел, и закрутил крышку розетки. Я выполз из-под стола, поставил пешку в то же положение, в котором она находилась до того, как я ее опрокинул, и убрал в карман скрепку и перчатки, которые были достаточно гладкими, чтобы не создавать заметной выпуклости на брюках.

По пути к двери я взял с полки "Графа Монте-Кристо" Александр Дюма - одну из моих любимых книг.

- Алекс, - сказал мой дядя, увидев меня в коридоре. Он усмехнулся. - Опять Дюма? Ты не можешь насытиться этой книгой.

Я улыбнулся

- Нет, не могу.

Все это время моя кровь бушевала.