Неизменный

— Если ты сделаешь дырку в моем чулке, я убью тебя, — прошипела я ему. — Ты мой наряд для прикрытия.

— Тогда попроси прощения.

Я сморгнула слезы, он собирался оставить синяки.

Его слова замедлились, как будто он разговаривал с маленьким ребенком.

— Скажи, что тебе жаль. Я хочу услышать, как тебе чертовски жаль.

— Отпусти меня.

Он сделал это, но только для того, чтобы ударить кулаком по моей коленной чашечке, заставив меня согнуться пополам.

— Скажи, что тебе жаль, Каро, или я сделаю это снова.

— Прости, — быстро сказала я, ненавидя себя за то, что сдалась. Но я знала, что он не остановится, пока я этого не сделаю.

Мне не следовало садиться с ним в машину. Мне следовало быть повнимательнее. Но я была потрясена тем, что говорили мой отец и его приятели.

Если бы Сойер узнал, что я еду с Аттикусом вместо Гаса, он бы разозлился.

Аттикус убрал руку и положил ее обратно на руль.

— Хорошая девочка.

Желчь подступила к моему горлу. Мы не смогли добраться до места назначения достаточно быстро. Он больше не пытался заговорить со мной, и за это я была ему благодарна.

Аттикусу я никогда не нравилась. Часть меня всё ещё думала, что он затаил обиду за тот раз, когда мне удалось украсть у него сотню баксов посреди его команды — до того, как у меня появилась моя булавка шестёрки. Он поймал меня и отвел к начальству, чтобы наказать, но Роман встал на мою сторону.

Аттикусу я никогда не нравилась, но после этого он начал меня ненавидеть. И он изо всех сил старался найти тонкие способы мучить меня. Он никогда не делал ничего настолько безумного, чтобы предупредить пахана или бросить работу. Но когда мы были только вдвоем, он сделал мою жизнь невыносимой.

Это было прекрасно. Я тоже могла наказать его. Держа его как можно дальше от Фрэнки. Он был одержим ею. Всегда был. И как её подруга, я не могла винить этого парня. Она была потрясающе красива и собиралась унаследовать огромную часть правящего класса синдиката. Но она также была достаточно умна, чтобы видеть его насквозь.

И я сделала всё, что могла, чтобы напомнить ей о том, насколько он ужасен.

Мы обе избегали его, когда могли. К сожалению, начальство не разделяло нашего мнения. Они рассматривали его безжалостные социопатические способности как преимущество. Он не поднялся по служебной лестнице так быстро, как Сойер, но все равно был одной из сияющих звезд. И постоянным любимцем братьев.

— Ты пойдешь со мной, — приказал Аттикус, подъехав к парковщику в отеле «Мандарин Ориентал».

Я была почти уверена, что сначала мы должны были встретиться с Сойером, но у меня не было настроения спорить с Аттикусом. Кроме того, мне нужно было знать, что я могу нормально ходить после того, что Аттикус сделал с моим коленом. Если Сойер увидит, как я прихрамываю, ночь закончится не так, как планировалось. У нас не было времени разбираться с этими.

Служащий открыл мою дверь, и я вышла из машины на дрожащих ногах. Мое колено болело, но не слишком сильно. Главное, чтобы оно не отекло.

Аттикус передал ключи, и мы вдвоем вошли в потрясающий отель с золотистым светом и сверкающими мраморными полами. Шикарная атмосфера заставляла меня чувствовать себя маленькой, крошечной по сравнению с богатством и ресурсами высшего эшелона. Мне было интересно, чувствовал Аттикус тоже самое. Мы были просто детьми, избравшими неправильный путь — ворами, преступниками, дикими существами, которые не понимали элегантности или лучшего общества.

Мы следовали по указателям, ведущим нас в большой бальный зал, не произнеся друг другу больше ни слова. Мы оба делали свою работу. И знали свои обязанности. Больше нам нечего было сказать друг другу.

— Билеты? — спросила женщина почтенных лет, одетая в платье от Шанель, усыпанное блестящими полосками блесток и перьев.

Мы с Аттикусом достали наши билеты, украденные задолго до сегодняшней вечеринки. Она оглядела их, сморщив нос, и на её пухлом лице было написано отвращение, но в конце концов она отметила нас и жестом указала в сторону бального зала.

Мы продолжали молчать, когда вошли на ежегодную вечеринку, посвященную правоохранительным органам Вашингтона. Комната была полна людьми из Секретных служб, Управления по борьбе с наркотиками, Спецслужбы и множество агентов ФБР. И адвокаты, и судьи, и политики, и журналисты, и так далее, и тому подобное.

Сойер выдаст любого, кто заговорит с ФБР?

Это должно было стать проблемой сегодняшнего вечера, так как именно в этом и заключалось моё задание.

Мое сердце затрепетало в груди, просто от осознания того, сколько представителей власти окружала меня в этой комнате. Я напомнила себе, что эти люди были моими врагами. И после Толстого Джека, сейчас больше, чем когда-либо.

— Чтоб меня, — пробормотал Аттикус, как только мы вошли в двери.

Я чувствовала себя так же. В окружении волков, львов и акул одновременно.

— Давай пообщаемся, — предложила я, потому что, кроме, прочего, мне хотелось уйти от Аттикуса.

Мы разошлись по разным сторонам, чтобы не пропустить вечеринку. Пока я обходила зал, я подметила несколько других Шестёрок, которые выдавали себя за официантов, но Сойера так и не нашла. Мои пальцы покалывало, хотелось поерзать, но я сохраняла хладнокровие, мое совершенно удобное расположение. Я могла бы притвориться, что я при деньгах. Я могла бы быть убедительной светской львицей. Это было проще простого.

— Вы кого-то ищете? — спросил глубокий мужской голос, когда я потянулась через стол, чтобы схватить припрятанные канапе (рыбные, на вид).

Я приземлилась на пятки, не обращая внимания на резкую боль в колене. Подняв взгляд и обнаружив стоящего там молодого, эффектного мужчину, я скромно улыбнулась и сказала:

— Друга. У меня свидание.

Его улыбка была широкой и только делала его ещё красивее. У него была классическая привлекательная внешность американского правозащитника. Он был похож на ходячий рекламный щит с яблочным пирогом и сладким чаем. Светлые волосы, голубые глаза кинозвезды, квадратная, сильная челюсть. К тому же он был федералом. Это всегда можно было определить по мужским складским костюмам и поношенным парадным туфлям. Секретная служба одевалась значительно лучше. А Контроль за оборотом наркотиков значительно хуже.

А ещё у них был этот правительственный взгляд. Эту черту определить было труднее всего. Было что-то эдакое в их открытых улыбках и параноидальных глазах. Что-то, что заставит меня посвятить их во все мои секреты, чтобы они могли записать их и передать своему боссу. Мы будем лучшими друзьями, пока он не совершит налет на мой дом и не конфискует все моё имущество.

— Твой парень? Или твой кавалер? — спросил мужчина, тепло посмеиваясь.

— И то и другое, — усмехнулась я. — Разве он не должен быть и тем и другим?

— Ах, умная девочка, — согласился агент. — И кто же из вас имеет отношение к этой шайке?

— Он, — быстро призналась я, нуждаясь в том, чтобы он услышал неприкрытую правду в моих словах. В любом случае, почему у меня должна быть причина лгать? Я была просто скучающей студенткой, которая встречается со своим новым парнем на мероприятии его отца. Я понятия не имела, что происходит. Может быть, я подслушала не тот разговор? О, мне так жаль. Здесь было так легко заблудиться. Ещё раз, где, вы сказали, дамская комната? — Его отец работает в бюро.

— О, правда? Я тоже.

А то. Я улыбнулась ему.

— Не может быть. Это так круто. Должна признаться, я очарована всеми присутствующими здесь сегодня. В этом семестре я посещаю курс конституционного права, и у меня очень много вопросов.

Его глаза заблестели от внезапного желания убежать.

— Серьёзно?

— Да, — энергично ответила я. — Для начала, к примеру, подоходный налог. Незаконно, верно? Зачем он вообще нужен? Также обязательные пункты пропуска. Разве это не вопиющее нарушение наших прав — устанавливать контрольно-пропускные пункты и позволять полицейским обыскивать каждую проезжающую машину без уважительной причины?

— Я, э-э, я…

— А как насчет Закона о борьбе с терроризмом?

Он поднял руку.

— Я вынужден остановить тебя прямо сейчас. Сегодня у меня выходной. Извини.

Я одарила его извиняющейся улыбкой.

— Нет, мне очень жаль. Я увлеклась.

Прежде чем он успел сказать что-нибудь ещё, вокруг моей талии скользнули тёплые руки и притянули меня к твердой груди.

— Вот ты где, — пробормотал Сойер, его губы коснулись моего уха. — Я искал тебя.

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него в накрахмаленном смокинге, который он купил для этого мероприятия. Мне вдруг стало трудно глотать. Кто-нибудь когда-нибудь так хорошо выглядел в смокинге? Мои ноги были как желе, и я была уверена, что нахожусь в трех секундах от того, чтобы сгореть. Прочистив горло, я попыталась сосредоточиться на потенциальной метке.

— Я допрашивала бедного мистера… — оглянувшись на агента, всё ещё неловко стоящего рядом с нами, я повторила. — Мистера…

— Пэйна.

— Прошу прощения?

Его улыбка была застенчивой, самоуничижительной.

— Мейсон Пэйн.

Я с трудом пришла в себя.

— Приятно познакомиться с вами, Мейсон Пэйн.

— А вы?

— Кэролин Кук. Это мой парень, Сойер Прайор.

Мейсон потянулся к руке Сойера.

— Приятно познакомиться.

— Аналогично, — сказал Сойер. — Спасибо, что составили компанию моей девушке.

— Это была случайность, — признался Мейсон, смеясь. — Я спутал её с кое-кем другим.

— О! — я притворно обиделась, и все мы рассмеялись над его ошибкой. — Ну, в любом случае, спасибо. Я ценю вашу попытку ответить на мои вопросы.

— Без проблем. Повеселитесь здесь. — Его улыбка растянулась, и я уже знала, что он скажет затем. — Но не слишком.

Смех Сойера был натужным, в отличии от смеха агента, который был немного кокетливым, но в то же время немного подозрительным по отношению к нам.

— Разве это возможно?

Мейсон снова рассмеялся, более глухо, а затем оставил нас наедине. Сойер развернул меня в своих объятиях, чтобы я могла обнять его за шею и поприветствовать, как положено. Мы поцеловались в знак приветствия, не забывая обо всех окружающих нас людях.

— Ты сегодня прекрасна, — выдохнул он мне в висок. — Неудивительно, что к тебе пристают федералы.

Предупреждения Винни мурашками поползли по моей коже, и я была не в состоянии ответить на его комплимент.

— Жуткие федералы, — прошептала я. — Я несовершеннолетняя.

— О чем нужно помнить, когда я попытаюсь осквернить тебя позже, — усмехнулся он.

У меня внутри всё перевернулось, и мне захотелось увидеть его глаза, чтобы понять, серьезно ли он говорит. Я воспользовалась своим местоположением, чтобы осмотреть зал, в надежде, что на нас никто не смотрит.

— Может, нам стоит потанцевать или что-то типа того? — спросила я Сойера.

Его тело напряглось, плечи совершенно одеревенели. Его голова мотнулась вправо и влево.

— Какого черта?

Я отстранилась, отчаянно желая увидеть то, что видел он. Изо всех сил стараясь сдержать свою небрежную улыбку, я спросила:

— Что не так?

— Это Аттикус?

Аттикус стоял в другом конце зала, и беседовал с одним из сенаторов, тесно сотрудничавших с синдикатом.