Эти Чудовищные Узы

Эпилог

Джеремайя

Настоящее

В ванне так много крови, что я не понимаю, как я еще жив. Вода стала ярко-красной, и хотя я не могу сидеть, хотя моя голова прислонена к прохладной плитке у меня за спиной, я все еще здесь.

Я все еще дышу.

Я не должен был дышать.

Я должен был умереть в ту ночь, когда нашел ее.

Когда я попытался встать несколько минут назад, мир закружился вокруг меня. Гостиничный номер сдвинулся с места, кровь, которой у меня было мало, слишком быстро вытекала из головы.

Мне пришлось сесть, но я не смог дотянуться до бритвы. Я выбросил ее за борт после того, как порезал руки.

Мой телефон где-то в реке Рэйвен, и никто не придет ко мне, даже если я позову их.

Мое сердце разрывается из-за нее. Даже сейчас, когда я делаю, как мне кажется, последние вдохи, я думаю о ней. Я хочу обнять ее. Умолять ее о прощении. Я бы пролез через стекло ради этого. Я бы проглотил стекло ради этого. Я бы сделал все, чтобы она простила меня. Чтобы она посмотрела на меня с той маленькой частичкой любви, которая росла с тех пор, как я нашел ее той ночью.

В ту ночь, когда я должен был умереть.

В ту ночь, когда месть превратила меня в монстра.

Но кого я, блядь, обманываю?

Джеремайя Рейн всегда был монстром.

Мне было пять лет, когда мама взяла ее к себе. Она была совсем малышкой, длинные каштановые волосы, странные серые глаза. Я обожал ее, даже тогда. Как моя мама смогла взять приемных детей, когда она даже не могла позаботиться обо мне, своем собственном, уму непостижимо. Я уже тогда знал, что буду воспитывать Сид.

И я так и сделал.

В течение трех лет я присматривала за ней. Пока власти, наконец, не опомнились, и тогда, поскольку мы не были кровными родственниками, нас разорвали. Я бы сжег весь мир, чтобы найти ее.

Я и нашел.

Я просто не знал, что сжег бы и ее.

Для меня никогда не имело значения, что на самом деле она не была моей сестрой. Потому что она была. Она все еще сестра, даже после того, через что я заставил ее пройти. Даже после того, как она выбрала его вместо меня. Их, а не меня. Святотатственный гребаный культ, к которому я никогда не принадлежал. Я никогда не был близок с Несвятыми. Они едва терпели мое присутствие. Они были только заинтригованы моей историей.

Но она все еще моя младшая сестра.

И если я не собираюсь умереть в этой ванне — а я не уверен, что усталость, навалившаяся на мои веки, не является стуком смерти — то я собираюсь защитить ее, нравится ей это или нет. Знает она об этом или нет.

Несвятые — мерзкие. Опасные. Темные. Она ни хрена не понимает. Она думает, что трупы, которые я заставил ее увидеть, были худшим из ее кошмаров?

Несвятые нанесут ей шрам.

Я закрываю глаза, довольный тем, что погружаюсь в забвение.

Утром я буду в аду.

Или я снова найду ее.

Люцифер — не единственный, кто знает, как сгореть ради нее.