Эти Чудовищные Узы

Глава 20

Настоящее

Я никогда не думала, что кто-то может напугать меня так сильно, как Джеремайя. Мой брат безжалостный, холодный, не подверженный элементарным человеческим эмоциям. Временами я думала, что он психопат. Я думала, что в нем сочетаются худшие качества природы и воспитания. Брошенный матерью, которая никогда не заботилась о нем, отданный в семьи, которые хотели только использовать его. Но тьма была в нем с самого раннего возраста. Я боялась его еще до того, как нас разлучили.

Но я ошибалась.

Когда Люцифер вытаскивает меня на улицу, на задний двор, а Николас идёт за мной, я в ужасе.

Люцифер все еще прижимает меня к себе, обхватив рукой мою грудь. Но я вижу пистолет в его руке. Он направлен на Николаса, а Николас, со своей стороны, целится прямо в ответ, его взгляд устремлен на Люцифера.

Меня мало волнует, что Люцифер может сделать со мной, хотя я знаю, что это будет ужасно. В конце концов, я почти только что помогла убить его драгоценную Джулию. В той же кровати, в которой спал его ребенок. Но я не хочу, чтобы Николас умер.

Он — одно из единственных светлых пятен для меня в особняке Рейн.

— Отпусти её, — его голос спокоен, его руки тверды, когда он целится в Люцифера, но его челюсть дергается. Он не осмеливается посмотреть на меня.

Люцифер смеется, раскатисто и хрипло. Я чувствую его запах. Сигареты и хвоя. Я чувствую его тепло у себя за спиной, чувствую силу его руки, обхватившей мою грудь. Мой собственный пистолет безвольно висит у меня на боку. Я могу повернуть его. Как-то найти способ прицелиться в Люцифера позади меня.

Но я этого не делаю. Я не хочу провоцировать его. Я хочу, чтобы Николас жил.

— Ты приходишь в мой дом, планируешь убить мать и ребенка, и ты смеешь мне приказывать? — Люцифер не звучит сердито, когда произносит эти слова, что еще больше настораживает. Он говорит так, как будто мы обсуждаем погоду. Прохладно, легкий ветерок. Темное, чистое небо. Над головой видно много звезд.

— Отпусти ее, и мы уйдем. Мы можем считать это квитом.

Я знаю, что Николас этого не имел в виду, и Люцифер тоже это знает.

Он больше не смеется. Но он прижимается подбородком к моим волосам, и я вижу, как Николас глубоко вдыхает. Пытается успокоить свой гнев.

— Я не отпущу ее. Но ты уйдешь. Сейчас, — Люцифер сохраняет тот же разговорный тон, его подбородок все еще лежит на моих волосах.

Николас делает шаг вперед. Люцифер не двигается. Даже не напрягается. Николас замечает это и делает еще один шаг. Я не уверена, что он думает, будто приближение с пистолетом наизготовку поможет нам выбраться из этого дерьма, но я не могу придумать, что сказать. Находясь снова так близко к Люциферу, прижимаясь к его телу… я вообще не могу думать. Он делает меня глупой.

— Если ты не отпустишь ее, — говорит Николас сквозь стиснутые зубы, — я убью тебя. Потом я убью их, — он дергает головой в сторону дома, — и сделаю это медленно. Особенно для ребенка. Не знаю, сможет ли он еще говорить, но в любом случае, он будет, блядь, умолять меня о смерти.

Я знаю, что не будет. Николас не тронет ни одного волоска на голове этого ребенка. Но Люцифер этого не знает. Тем не менее, он не реагирует.

— Ты думаешь, они что-то значат для меня? — спрашивает он вместо этого. Он крепче прижимается ко мне, скользит рукой по моему плечу и упирается в шею. — Они не значат. Но это, — его пальцы обвиваются вокруг моего горла, и глаза Николаса сужаются. Я вижу, как пистолет дрожит в его руке, совсем чуть-чуть. — Это значит. Ты принимал в этом участие?

Сначала я не понимаю, что он имеет в виду. Я понятия не имею, к чему он клонит. Но потом я вспоминаю. Синяки. Он видел их в лесу. Но какое ему, блядь, дело? Он оставил меня в психушке, без сознания, и скоро я умру, если только он знает. Я знаю, что у него не выросло вдруг сердце. У него его никогда не было. Николас не клюет на эту приманку.

— Отпусти ее.

Люцифер вздыхает. Я чувствую, как его грудь прижимается к моим плечам. Затем пистолет убирается из моего поля зрения. И я чувствую его холодный ствол напротив своей головы. Я напрягаюсь. Возможно, сейчас самое время воспользоваться моим собственным оружием. Я немного сдвигаюсь в руках Люцифера, и он достаточно удивлен, чтобы позволить мне это сделать. Затем я прижимаю пистолет к его бедру у себя за спиной. Он смеется.

— Это будет больно, — признает он, — но это не убьет меня, — он втыкает ствол своего пистолета чуть глубже, сбоку от моей головы. — А вот это — убьет.

Николас полон едва сдерживаемой ярости. Но он не хуже меня знает, что Люцифер только что перевернул все карты. Нет никакой возможности, даже если мы с Николасом будем стрелять одновременно, свалить Люцифера до того, как он всадит пулю мне в мозг. А я не сомневаюсь, что он это сделает. Он уже однажды меня поимел. Впервые с начала этого противостояния мы с Николасом встречаемся взглядами. Я неловко прижимаю пистолет к бедру Люцифера, но говорю первой.

— Иди, — говорю я. — Иди и скажи Джеремайи. Он все поймет.

Люцифер мрачно смеется позади меня.

— Я сомневаюсь в этом, Лилит, — Николас качает головой. — Я не уйду без тебя.

— Ты уедешь, — говорю я, мой голос повышается, — и ты вернешься в Александрию, и ты расскажешь Джеремайе. Другого варианта нет.

Я ненавижу говорить это, особенно когда Люцифер снова хихикает, но это правда. Другого способа выбраться из этого нет. Я могу справиться сама. В конце концов, у меня все еще есть пистолет.

Слушай ее, — пропел Люцифер. — Или я пущу пулю в ее драгоценный маленький череп.

Я сглатываю комок в горле, мои глаза по-прежнему устремлены на Николаса. Он снова качает головой.

— Нет.

— Черт побери! — шиплю я, мой темперамент растет.

Я хочу убрать этот пистолет от своей головы. Когда-то, я думала, я хотела этого. Когда-то я планировала это сделать. В некоторые дни у меня были другие планы. Например, прыгнуть с балкона в отеле. Но сейчас я не хочу умирать. Не раньше, чем я убью Люцифера.

— Шшш, детка, — шепчет он мне на ухо. — Он сделает то, что ты скажешь.

Он отодвигает свое лицо от меня.

— Не так ли? — бросает он вызов Николасу.

— Джеремайя убьет меня, — говорит Николас.

Я знаю, что это не первая его забота. Но, тем не менее, это обоснованно. Я не знаю, что на это ответить. Может, и убьет, когда найдет меня. Но я буду бороться за Николаса. Так же, как я борюсь за него сейчас. Но Люцифер говорит прежде, чем я успеваю его утешить.

— Джеремайя может идти в жопу, — шипит он, в его тоне появляются первые признаки гнева. — Джеремайя бросил ее, когда она нуждалась в нем. Джеремайя сделал ей хуже, чем мог бы сделать даже я.

— О чем ты, блядь, говоришь? — спрашиваю я.

Это мои первые слова, сказанные ему с тех пор, как мы здесь оказались. Джеремайя — козел. Он чуть не убил меня. То, что говорит Люцифер, не совсем неправда. Но мой брат не изнасиловал меня в заброшенном здании и не бросил умирать. Люцифер смеется.

— Он знает.

Николас хмурится. Он качает головой.

— Пошел ты, — но он не отрицает этого. Он не отрицает, что ему что-то известно. Люцифер держит пистолет у моей головы, его рука нежно лежит на моем горле.

— Если ты не побежишь обратно к своему хозяину, я расскажу ей. А потом я убью её.

Я кручу головой. Меня больше не волнует пистолет. Я хочу увидеть Люцифера. Но он сильнее прижимает оружие к моему лицу, не позволяя мне увидеть его.

— О чем ты говоришь?

Слова звучат слишком тихо. Мне кажется, что мир вращается вокруг меня. Они оба знают что-то, чего не знаю я. О моем брате. Обо мне.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — огрызается Николас на Люцифера.

Но под этими словами что-то скрывается. Как будто он пытается убедить себя. И его глаза… они снова на мне. И в них почти сожаление. Люцифер вздыхает. Потом он свистит. Я хмурюсь, а Николас кружится, целясь куда попало. Мой пульс бьется, и я чувствую его повсюду. В моей груди. В запястьях. В голове. Затем я слышу его.

Из леса с тихим шелестом листьев выходят четыре человека. У них банданы скелетов, натянутые на нос и губы, видны только глаза. Но я знаю, кто они. Остальные Несвятые. Атлас. Кейн. Эзра. Мейхем. У всех у них оружие. Они ни в кого не целятся, но они медленно идут к нам, и я вижу краем глаза, как они смотрят на Николаса.

— Рад снова видеть тебя, Лилит, — говорит один с глубоким голосом. Эзра. По моей коже пробегают мурашки, и с губ срывается хныканье.

— Значит, ты не такая уж и глупая, да? — спрашивает другой. Я не уверена, кто это. Может, Мейхем. Может быть, Кейн. В темноте я не могу разглядеть их как следует. Рука Люцифера дергается у моего горла, из его глотки вырывается низкий рык. Несвятые молчат. Николас выглядит так, будто собирается закричать. Вместо этого он медленно опускает пистолет. Один из Несвятых усмехается. Николас вешает голову.

— Мне очень жаль, Сид.

— Сид? — Люцифер мурлычет. Я чувствую, как гнев застывает в моих венах, что теперь он знает это обо мне. Он знает мое имя. Не знаю, знаю ли я его.

— Мне так жаль, — снова говорит Николас, вздыхая. Он поднимает голову и встречает мой взгляд. — Я вернусь за тобой. Ты ведь знаешь это, правда? Я всегда буду возвращаться за тобой.

Люцифер застывает у меня за спиной.

— Иди, — жестко приказывает он.

Я опускаю свое оружие. Мое запястье болит от того, что я выкручиваю его, чтобы прицелиться в ногу Люцифера. Мои руки в перчатках вспотели.

— Иди, — повторяю я ему, кивая в сторону Николаса. — Я знаю, что ты вернешься. Я буду ждать тебя.

— Он будет ждать долго, очень долго, — рычит Люцифер. Еще одна усмешка от Несвятых рядом с нами. Николас смотрит на меня умоляющими глазами, но я снова киваю. И он уходит.

— Вот хороший мальчик, — шепчет один из Несвятых. Николас либо не слышит его, либо делает вид, что не слышит. Он продолжает идти, не оглядываясь.

И когда он достигает стороны дома, он переходит на бег. Мы видим со стороны дома, как он садится в «Порше», заводит его, на этот раз с включенными фарами. А потом он, блядь, летит по подъездной дорожке. Я надеюсь, что он не попадет в аварию до того, как сможет вернуться к моему брату. И я надеюсь, что мой брат не убьет его до того, как найдут меня. Но Люцифер шепчет мне на ухо, и я вспоминаю, что Богу на меня наплевать.

— С возвращением, Сид, — его слова горячи на моей коже. — Я ждал тебя долго