Эти Чудовищные Узы

Глава 2

Хэллоуин, год назад

Это будет сегодня.

Хэллоуин всегда был моим любимым праздником. Мне нравится носить маски. Мне нравится быть замаскированной. В последний год, с тех пор как я покинула свою последнюю приемную семью после разочаровывающей череды, мне было приятно надевать что-то другое. Что-то странное.

Это кажется подходящим для того, что я планирую сделать.

Я не потрудилась запереть дверь в свою дырявую квартиру, когда уходила. Я не буду скучать по этому месту.

Вместо этого я стою у перил лестничной площадки и смотрю на темнеющее небо над Александрией. В воздухе витает затяжной запах сигаретного дыма и обещание бурной ночи. Александрия — студенческий город. Я знаю все о бурных вечеринках, переполненных барах, богатых придурках, которых здесь в избытке.

Но я ничего не знаю о колледже.

Я бросила среднюю школу.

Работа в эскорте оплачивала счета, а высшее образование для таких, как я, никогда не было целью.

Я провожу рукой по пистолету, пристегнутому к моему бедру поверх чулок в сеточку, прежде чем спуститься по две ступеньки за раз.

Люди подумают, что это подделка. Все равно никто не хочет заглянуть за маску сегодня вечером.

Моя — это только тяжелый белый грим, белые текстурированные рога, прикрепленные к ободку на моих каштановых волосах длиной до подбородка. Этого достаточно для маскировки.

Когда наступит утро, меня все равно будет трудно узнать.

Я делаю вдох, успокаивая нервы, пока иду по тротуару, ведущему из жилого комплекса. Я чувствую вкус рома на языке от двух рюмок, которые я выпила перед уходом; я не думала, что буду бояться этого.

Я многого боялась в своей жизни. Приемных семей, незнакомцев, своей матери, когда я была ребенком. Моего брата, когда я была ребенком. Брата, которого я не видела с тех пор, как нас забрали от мамы после того, как она подожгла дом, заснув с включенной плитой. Скорее, впала в наркотическую кому. Мне было пять, когда мы с Джейми расстались. Ему было восемь.

С тех пор прошло 14 лет, и я думаю о Джейми каждый день. Я не скучаю по нему. Он был ужасом в моей жизни, из того, что я могу вспомнить из своих самых ранних воспоминаний. Он щипал меня, пинал, затаскивал ночью в свою комнату и запирал дверь. Оглядываясь назад, я думаю, что, возможно, он делал это, чтобы защитить меня. Но он был таким же любящим, какой была моя мать. То есть, совсем нет.

Я дрожу от порывов ветра и смотрю на полную луну, пока иду по тротуару на главную дорогу. Александрия — половина пути между пляжем и горами в Северной Каролине — большой город, но мой маленький район похож на маленький городок сам по себе. Здесь не так много транспорта, хотя я чувствую запах костра и слышу, как кто-то воет, как волк, где-то внизу.

Я жду на перекрестке за моей квартирой, наблюдая, как две машины почти лениво катятся по дороге. Теперь я могу перейти дорогу. Никто не идет.

Но мне нравится ждать.

Это последнее, что я делаю в своей жизни.

Чье-то плечо задевает меня, выбивая из колеи. Свет не изменился.

Я резко поворачиваю голову, хмурясь.

А какой-то мудак выдувает дым прямо мне в лицо. Настоящий дым, не из вейпа.

Я кашляю, прикрывая рот рукой.

— Какого хрена? — шиплю я. Я терпеливая. Я скоро умру. Но, ради всего святого, это было совершенно ненужно.

Когда дым рассеивается, я вижу его.

Глубокие голубые глаза, сигарета в одной руке, улыбка на полных губах.

Его лицо раскрашено, как у скелета, длинные ресницы бьются о черно-белый макияж под темными бровями. У него вьющиеся черные волосы, прядь которых падает на один глаз, когда дует ветер.

— Извини, — говорит он, но звучит совсем не извиняюще. — Но я думаю, что ты должна пойти со мной сегодня вечером, — его глаза скользят по моей фигуре.

Я не краснею. Меня проверяли тысячи раз только за мою работу. Это в порядке вещей. Но я застываю на месте и качаю головой.

— Ты только что выпустил дым мне в лицо, — замечаю я.

Я рассматриваю его: Высокий, худой, одет в черные джоггеры, обтягивающие бедра, черная толстовка закатана на предплечьях, под ней видны мускулы.

Он, вероятно, на несколько лет старше меня, может быть, около двадцати. Но из-за скелетной раскраски трудно сказать.

— Разве это не то, что мог бы сделать Люцифер? — спрашивает он, наклонив голову. Затем он кивает в нашу сторону. Свет изменился, мигает фигурка человека.

Я начинаю идти.

Он берет мою руку в свою, когда мы оказываемся посреди улицы.

Я пытаюсь вырвать свою, но он держит крепко.

— Не борись со мной, — говорит он хриплым голосом, когда мы переходим на другую сторону улицы. Он подносит сигарету к губам и затягивается, а затем выдыхает, когда я смотрю на него, испытывая в равной степени благоговение и гнев. — Я выиграю.

Я снова пытаюсь отдернуть руку, мой взгляд метался вокруг нас. Здесь никого нет. Эта маленькая часть Александрии мертва. Но у меня есть пистолет на бедре. Мне не нужно, чтобы кто-то меня спасал.

— Кто ты, блядь, такой? — спрашиваю я.

Он подмигивает, один полуночный голубой глаз на секунду сверкнул.

— Люцифер, — холодно отвечает он. — А ты — моя Лилит.

Я в шоке, что он знает, кем я должна быть.

Его рука обхватывает мою, его пальцы мозолистые. Я не отстраняюсь, пристально глядя на него.

— Ты в краске скелета, — замечаю я. — Где твои рога? — я смотрю на его полностью черный наряд. Это может пройти, я думаю.

— У Люцифера нет рогов, — говорит он, отыскивая глазами мои собственные рога. — Это должен делать его любовник.

Я хмурюсь.

— Делать? — повторяю я.

— Да, — говорит он с горловым смехом, делая очередную затяжку сигареты. Я рассматриваю его острые скулы, вены на шее под толстовкой. Он выдыхает, его красивое лицо на мгновение заслоняется облаком дыма. — Чтобы зарезать любого, кто подойдет ко мне слишком близко.

Я вздыхаю и качаю головой, но не отстраняюсь. Что может быть веселее перед смертью?

— Я иду в Рэйвен Парк, — заявляю я. — Либо ты последуешь за мной туда, либо отпустишь меня. Мои планы не могут измениться.

Мне не показалось, что его взгляд метнулся к пистолету. Он нахмуривает брови, белая и черная краска немного размазывается.

Наконец, он кивает.

— Рэйвен Парк — да, — говорит он с улыбкой. — Но я предупреждаю тебя… — ещё одна затяжка сигареты. Ещё одно облако дыма. — Ты можешь там умереть.

Я смеюсь.

Если бы он только знал.