Неизменный

Но ведь ему, для начала, нужен был ордер, верно? И он не мог получить его за то время, когда я покинула склад и приехала сюда. Точно не мог, если только у него не было судьи на подмоге.

Может, он и был.

Сойер наклонил голову ближе к моему уху.

— С нами все будет хорошо, Шестёрка. Как и раньше, это ни к чему не приведет.

Я не была уверена, что это правда. Я повернулась к нему лицом, задерживая его взгляд и умоляя его просто понять. Наклонившись, я понизила голос и прошептала:

— Пусть они тебе помогут.

Он дернулся назад, его глаза расширились, когда мои слова дошли до его разума. Однако он не просил меня повторить то, что я сказала. Он просто смотрел на меня, как на привидение.

Обернувшись, я поймала взгляд Аттикуса. Он наблюдал за нами. Дерьмо. Мое сердце забилось сильнее, быстрее. Я была уверена, что он не мог нас услышать, он стоял через стол.

Мейсон тоже наблюдал за нами. Он поймал мой взгляд и приподнял бровь, молча спрашивая, разговаривала ли я с Сойером. Что было очень мило с его стороны, так как он уделил мне так много времени. Я хотела ударить его по самодовольному лицу. Вместо того, я повернулась, чтобы посмотреть на стену, и приподняла одно плечо, чтобы почесать ухо, давая понять, что я не разговаривала с Сойером.

Я не рискнула снова взглянуть на него, поэтому не знала, была ли у него реакция, мысль или чувство долбаной вины. Но в любом случае это не имело значения. Вскоре настала наша очередь выйти наружу.

Мейсон жестом приказал своим людям начать с Гаса, поставив меня в конец очереди. Я не знала, планировал ли он это специально, или это было спонтанно, когда я проходила мимо него.

— Мне очень жаль, — прошептал он себе под нос, вставая передо мной и ерзая с моими наручниками. Его голова наклонилась, и мне пришлось напрячься, чтобы услышать его признание шепотом. — Я не знал, что мы наступим, пока ты не уехала. Нам пришлось ждать ордера.

Ярость горела в моей крови, затуманивая мои суждения. Вывернув шею, я прошипела:

— Прибереги жалость для себя. Ты гребанный лжец. — Интересно, что именно ты это говоришь. — Он отступил и жестом приказал одному из других агентов вывести меня на улицу.

Я не сказала ему ни слова, и слава Богу. На краю бара Аттикус каким-то образом отошел от Сойера. Он смотрел на Мэйсона так, что я нервничала за федерального агента.

Мы не разговаривали, пока не вышли на улицу, но нам пришлось ждать в очереди, пока они загружали нас одного за другим. Аттикус повернулся ко мне, его зеленые глаза потемнели от паранойи.

— Что он тебе сказал?

Я тяжело вздохнула.

— Кто?

— Не прикидывайся дурой, Каро. Тебе не идёт.

Мое выражение лица было усталым и нетерпеливым.

— О, Пейн? Я не знаю. Угрожал, как обычно. На этот раз его обвинения останутся неизменными. На этот раз мне лучше признаться. На этот раз бла-бла-бла.

— Он предлагал вам сделку?

Правда сжала мне горло. У меня не было проблем с ложью, особенно перед такими людьми, как Аттикус. Но на этот раз правда имела вес, к которому я не привыкла. На этот раз правда была страшнее, чем когда-либо прежде.

— Ещё нет. Но он предложит. Я уверена, что он и тебе предложит. Разве не так работают эти парни?

Его голос упал до шепота.

— Тебе лучше не соглашаться на это.

Я моргнула.

— Ты серьезно?

— Да.

— Я бы никогда не пошла на сделку, засранец. Мне обидно, что ты даже на секунду усомнился в моей преданности.

— Я сомневаюсь в твоей преданности каждый чёртов день, Валеро. Ты змея.

То, что исходило от него, было нормой. Я вежливо улыбнулась и прошла мимо него, чтобы сесть в машину.

— А ты придурок.

— Все хорошо? — спросил Сойер, глядя на Аттикуса.

— Просто прекрасно.

— Чертовски круто, — прорычал Аттикус, когда двери закрылись за нами с хлопком.

И это всё. Они затащили нас в свои офисы, бросили в изолированные комнаты для допросов и забирали нас одного за другим.

К концу ночи большинство из нас отпустили домой. Меня отпустили вместе с Гасом, Фрэнки и Аттикусом, и мы направились обратно к Гасу с ночёвкой. Мы ждали, когда к нам присоединится Сойер, но этого не произошло.

Утром ему предъявили обвинения по пунктам, за которые предусматривалась уголовная ответственность, и я поняла, что мой худший кошмар сбылся.