Миссия соблазнить

Бабуля меня понимала, как никто другой. Хоть и не была рада переезду, но понять могла. Пусть и собачились с мамкой. Это уж скорее издержки привычки.

Когда был готов закусь для деда, обед-завтрак для всех остальных, впрочем, в захмелевшем Димке я уже сомневалась. Они-то с дедом, похоже, спелись, точнее, спились.… В общем, мы с бабулей заставили их перетащить стол на середину, дабы сесть «по-людски».

Не больше получаса назад мы уже ели, поэтому мне кусок в горло не лез, а вот Синицын проглот накинулся на еду. Что у него там черная дыра, в самом деле?! Столько-то хомячить. Такого не прокормишь.

— Улька, а ты чего не ешь?

Бабуля своим зорким оком все заметила.

— Да, ем я…

— Тю! А-то я не вижу! Ты мне эти свои диеты брось! Будешь как вобла высушенная, а нам еще тебя замуж выдавать.

— Слушай бабку свою, внуця, — вставил свои пять копеек дед, икнув.- Мужики суповой набор не любят. Да, Митюнь?

Митюня мрачно вперился в меня. Осмотрел с головы до пят. Оценивающе так, что я вся подобралась и выпрямилась. Уж больно неожиданной оказалась его заинтересованность. После хмыкнул и затолкал в себя остатки мяса.

— Да, Николай Федорович.

Ах так? Ну, уж нет, расходиться жирами я даже ради этой гордой пташки не готова.

Представляю, как бы мне девки из тусовки обзавидовались. Небось, год бы желчью плевались, пронюхай, что я Синицу на обед с предками затащила. Вот умора! Однако болтать о сием прецеденте я не собиралась. С них станется, мне потом иголки в сумки тыкать и по бабкам шастать. Говорю ж, лакомый кусочек этот Синицын. И весь мой. Во всяком случае, сейчас.

Застолье длилось недолго. Оказалось, что бабуля с дедом-то и вообще мимо проезжали. Пенсию получили, вот и ехали на свою родимую избушку поглядеть. Да приценится, в какую копеечку ремонт обойдется. Безусловно, деда уже поделился с этим горем в нашей семье.

— А я-то что? Не думал же, что так рванет, — пожал невинно плечами.

— Только к Борьке за баяном, а оно как, — крепкое словцо уже рвалось наружу, но под бабушкиным крепким взором поглотилось, — бабахнуло. Все, в тартарары! Телевизор жалко. Новый был, только кредит выплатили.

— А все твои наливочки, — фыркнула бабуля, вставая из-за стола.

— Ой, не начинай тарахтеть, Люсь. Тебя только заведи. Вот он вечный двигатель, Митька! Бабы! Им только повод дай потрындеть. Вон, — потрогал себя за лысину, обмотанную бинтом, — уже всю плешь проела.

— Тьфу, на тебя, дурень старый!

Бабуля стала убирать со стола. А дед предался воспоминаниям. Начал вспоминать мои детские позорные истории. Кажется, я зарделась, хоть и полагала, что давно разучилась это делать.

— В общем, стоит Улька, рожи корчит бычку. Доводит, но тот умный бык. Траву жует, но Улька не сдается. За рога начала тянуть, так тот как копытом дернул она и отлетела. Да так что на самый забор. А, Васька-то, бычок наш, за ней погнался. Слышу-у визжит, аки резаная. Выхожу, а эта красавица на заборе висит, ревет, а Васька в задницу ее бодает.

Чтоб его кодировка настигла, предателя! Не зря я в детстве все его нычки сдавала!

Однако когда с бабулей убирала со стола, услышала тихий смех.

Кукушка поехала! Подумала сперва, а после и правда… Димка, скрываясь за неловким кашлем, посмеивался. Никак чудеса! Но его веселье быстро сошло на нет, когда он заметил мой интерес. Сжал губы, опустил голову, будто его поймали на горячем.

Убрав, мужчины поставили стол на место. Бабушка с дедом заторопились на выход, да и Синицына я тоже спровадила. Точнее, сделала вид, ведь по легенде он мой сосед. Впрочем, так оно и есть.

— Все, внуця! Поехали мы, а ты смотри мне, — пожурил пальцем, — веди себя прилично.

— Деда, я всегда веду себя прилично, — ляпнула, а про себя добавила «днем».

Бабуля расцеловала меня в щеки, дед предложил «на посошок», но после бабушкиного подзатыльника внезапно отрезвел и заторопился на выход.

Дверь хлопнула. Синицын тоже остался за дверью.

Третий этаж это же не так высоко, правда? Можно спрыгнуть и дальше побежать… Снег на улице — посадка должна быть легкой. Но моим планам не суждено было сбыться. Птичка залетела обратно в клетку. Хотя, это скорее я оказалась в клетке.

Ой-ой! Глаза выпучил, желваки ходуном заходили, а сам зубами как заскрипел!

Я по стеночке по стеночке и в комнату намылилась. Шажок, шажок, а Синица, хоть и не хищная птица, но похоже готов был меня сожрать с гов… в смысле, потрохами.

— Фролова, — рыкнул.

— Да ладно тебе, Димка, — взмолилась я. — Ну, приврала немного, с кем не бывает, — и глазками хлоп-хлоп, точно кот из шрека.

— Немного? — прогремел, нависнув надо мной. — Да ты своих родственничков живых похоронила!

Кажется, не так уж он был и пьян. Эх, лучше бы свалился и дело с концом, а так слушать нотации.

— Ну, с кем не бывает.

— С нормальными людьми такого не бывает! Это ж надо было додуматься до такого!

— Давай не будем переходить на личности, — примирительно парировала.

— Личности?! Ты чуть меня голым из собственной квартиры не выгнала. Я даже не знаю чего теперь ожидать от тебя. Может ты вообще ночью решишь от меня избавиться, как от ненужного соседа. С такой, как ты, все, как с гуся вода.

— С такой как я?! — шикнула. — Ой, какие мы все идеальные, какие все распрекрасные. Прям нимб над головой светится. И зачем нам лампочки? Ты ведь все своим нимбом можешь освещать — экономия будет!

— А вообще чего было ожидать. С такой-то семейкой. Теперь понятно в кого ты такая. Дед — колдырь, и бабка — хабалка.

Ох, и зря он это зря. Глаза налились кровью.

 Никто. Не. Смеет. Так. Говорить. О. Моей. Семье.

 Какая бы она взбалмошная у меня не была.

— Вот как?! — ядовито выплюнула. — Они, значит, бегают вокруг него. Митенька добавки, Митенька «то», Митенька «се», а он, мурло неблагодарное, оказывается! Что-то ты как за милую душу уплетал стряпню от хабалки и заливал зенки наливкой от колдыря. Может мы все и не таких благородных кровей! Так высоко не летаем! Мы, Фроловы, поприземленнее будем! Ножками-ножками и по землице родной ходим! Люди мы простые, зато с душой открытой, а ты, — ткнула ему пальцем в грудь, — ни к богу, ни к людям! Ни слова, ни полслова из тебя не вытащишь! Как зверь мечешься — подойти страшно, накинешься, не приведи Господь!

— Вот и не подходи, значит! — заорал бешеным бизоном всегда спокойный Синицын.

— Больно надо, морда твоя свиная! — в тон ему заорала и потопала в комнату, громко хлопнув дверью.

— Стерва! — напоследок услышала, вместе с глухим звуком удара.