Вновь

Письмо 2

«Искалеченное достоинство в угоду сохранения недостатка». Ненавижу это выражение. Эту мысль. Этот якобы глубинный посыл. Его мне сказал один человек. Это было давно. Почему оно вспомнилось именно сейчас? Боль получилось пережить, воля этой природы капитулировала, отдав мне пустоту. Трудные переговоры с этим нравом стали незаменимыми, процесс был сложным и важным, что теперь мне одиноко. Может быть, в этом смысл того выражения, которое в начале второго письма. Хороший способ фрагментировать мой путь. Может быть, дело в том, что теперь я чувствую ущерб от исцеления? Труд формирует личность, без этой борьбы с природой в данных декорациях становишься слишком простым, теряя самого себя. Шрамы придают уникальности, стерильность прячет на виду обыденности. Какие сложные выводы и построения! Вот что бывает, когда боль уходит, силе деваться некуда. Но где я? Помню путь и преодоление, помню страх и борьбу. В первом письме задача была проста — пережить. Теперь пора понять — зачем? Если раньше приходилось идти, то теперь идти некуда. Внезапная теснота оглушила трезвостью. Свет пробивается фрагментами, писать дается с трудом, но я хотя бы вижу. Можно оценить свое состояние, раны, целостность скафандра. Окружение пугает уродством, раскрывает обратную сторону реальности. Сколько ни смотри, логики в этом нет. Была пустыня — теперь тесный лабиринт, чьи изгибы и стены смешаны в комок, центр которого — это я. Ловушка для мысли. Хочется найти во всем этом логику, систему. Чем больше наблюдение, тем лучше работает капкан. Куда важнее не наличие ответа, а отсутствие его применения. Похоже, здесь я и умру. Так будет лучше, на дне цивилизации. Порой бросает в дрожь, хороший будильник. Учтиво со стороны жизни, преподнести смерть не спеша, позволив распробовать. Голод и обезвоживание толкают ресурс во все стороны — вот и слова вспоминаются, обороты придумываются. Умру с красивым словом — романтично. Препарировав надежду, познается бедное богатство. Воздух есть, боли нет, время исчезло. Память маскируется, самоотверженно идя на жертву, в угоду… Вот оно. Достоинство имеет мало форм, статичное и ленивое, лишь кнут помогает, да и то от погоды зависит. Недостатки можно развить, применить и адаптировать. Недостаток — пластилин, достоинство же непогрешимо и линейно. Искалеченное достоинство становится придатком. Слишком простые формы, чтобы уметь жить, — остается лишь выживать. Недостаток же зависит от многих углов и целей, где тесно морали и нравственности. Нужно жить, а не выживать. Когда живешь, недостатки естественные, как стихия без компаса. Это и спасло меня? То, что должно было убить, что привело сюда и не дает памяти собраться в линию для вывода. Или все это лишь ради одного — принять скорую смерть? Изнеможение задействует все ресурсы, толкает кровь быстрее. Слепо разгоняя жизнь, предвкушая отсутствие альтернатив. Все это развлечение, чтобы мозг помог телу. Твердая линия поведения — хитро. Уважаю. Интересно, куда заведет эта тропа? Пора поддаться чему-то большему. Что еще делать в безысходности? Конец все равно один. Мир останется после меня. Время принять это. Раз так, то, может быть, все же оставить послание? Совершить что-то важное напоследок. Умереть никогда не поздно. Мысли эти важны. Начинаю вспоминать, откуда здесь и почему, больше деталей. Страх догоняет следом образы и сцены. Бледные вспоминания хотят большего, придется потакать обвитому вокруг образа провокатора хранителю невинности. Меня используют, но наличие придает ценности, отсутствие лишит последнего. Видеть знание и знать просто так не бывает и не может. Носитель знания важен выбором, плохой человек не будет владеть этим, должна быть цель. Я найду ее, компромисс получен, образ направлен. Если не смогу написать еще, читатель, то знай, что если ты жив сейчас, то не просто так. Цель есть, теперь есть, то мой дар.