Вновь

17

Боль способна ломать даже самых стойких, низвергая все ранние достижения до жертвы в угоду прекращения нескончаемых терзаний. Сильнейшие могут стать пленниками живого яда внутри их тел, навсегда перевернув понятия добра и зла в объятии изобретательного истязателя. Бэккер никогда не считал себя сильным, скорее предпочитая грубую самокритику за слабость, несмотря на состав той или иной ситуации. И вот так уж вышло, боль сделала его не просто сильным — она стала этакой броней, державшей все его куски вместе и превращая слабого человека в сгусток раскаленного контроля. Сам он так и не придумал емкого описания формы этого странного существования. Хотя толком и не хотел, ведь каждый раз, когда боль прекращается, он сначала не просто рад этому, а мечтает забыть. Но вскоре просыпается голод, который медленно ломает его, как это часто бывает при зависимости. Нынешняя броня позволила ему вернуться в свою комнату без промедления или заминок, чуть ли не горделиво доказывая свою способность вновь сесть в уютный уголок среди мебели. Присутствующая темнота потеряла оборонительное свойство за ненадобностью. Каждая клетка тела защищена жгучей тяжелой болью, при этом мысли и чувства существуют где-то на другом уровне оценки, предоставляя удивительное своей гибкостью восприятие окружения. Данное состояние позволяет ему сжиться с чувством вины перед Настей. Бэккер не сказал ни слова дочери о подвиге отца, даже не встретился с ней и не поговорил. Она где-то там, скорбит и ненавидит, терзает себя в одиночестве… Он бы мог помочь, быть рядом, стать тем, кем на самом деле хочет… хотел стать опорой и защитником, тем, кто может применять слова «любовь» и «семья» без дополнительных значений или смыслов больших, чем заложено в сути этих определений. Но Бэккер не сделал этого по тем же замыслам, которые не позволяют ему вернуться на Опус. Второй шанс нельзя променять на то, что уже было в его жизни. Будь то прекрасная первая любовь или же ужасный материнский надзор — крайности его жизни ему не просто известны вдоль и поперек, они уже начинают раздражать своей ограниченностью развития. Знакомое многим чувство: место вроде бы и другое, но вот составляющие почти те же, следовательно, прослеживается закономерность, ассоциирующаяся с оставленным позади. Клот мертв, Петя в заключении, Андрей в больнице, Осколок… неужели уничтожен? Если так, то торговаться больше нечем, а Целестин стал недоступен, при этом участь самого Бэккера под вопросом. Броня боли позволяет выстоять под натиском фактов и начать искать решение взвешенно и стратегически. Шаг за шагом Бэккер должен что-то придумать, сломать шаблоны и создать совершенно уникальное, выходящее за паттерны и сценарии решение для его…

Внезапно броня дает трещину.

Немыслимо! Невозможно! Бэккер осознает истинную, такую знакомую с детства беспомощность, словно ребенок в большом и страшном мире с невидимыми, жаждущими поглощать и уничтожать врагами. Сейчас такой враг всего один, способный нанести ущерба больше любого выдуманного или реального зла на его памяти. Неизвестный, чье имя уже не важно, ведь расправа будет столь же безмолвной, сколь праведной… Этот Вор ранее был здесь, в этой комнате. Доказательство состоит в отсутствии того, чего изначально тут и не должно было быть. Находка достаточно чуждая, чтобы стать собственностью Бэккера вопреки любым правилам и законам. Броня почти разрушилась, силы вот-вот иссякнут, головная боль возвращается вместе с ломающей физической болью, что в целом не удивительно для того, кто час назад был рядом с эпицентром мощного взрыва. Вновь Бэккер принимает решение действовать вопреки и найти того, кто покусился не на его свободу и авторитет, а на саму жизнь. Простые решения — порой самые верные, Бэккер слишком часто забывал это правило. К счастью, сейчас такое простое решение есть.

Стоявший за дверьми Томас совершил главную ошибку — потерял концентрацию на фоне ужасной трагедии. Стоило уронить нечто громкое о пол со звуковой имитацией собственного падения и необходимой для подъема с пола помощью, как Томас вошел под нужной установкой и не заметил внезапного удара по голове от Бэккера, стоявшего на столе, прямо рядом с дверью.

Единственная удача засчитана за отсутствие людей на этаже. Путь до нужного человека занял несколько минут, Бэккер даже успел глянуть по сторонам лишний раз, представляя то, куда мог пойти этот Вор и зачем. Вдруг оставил улики — или же он сейчас следит за ним, играет, словно кот с мышкой, ради… ради чего?! Голова болит, мысли путаются, одышка становится столь сильной, что остается лишь ускорить шаг и не дать панике взять верх. Двери в квартиру оказались заперты, но Бэккер знал: если память его не подводит, то хакер точно должен быть именно здесь. Если же его нет, значит… да, сейчас лучше по одному делу за раз, все слишком сложно, Бэккер отлично понимает нужду оптимизации сил, иначе…

Дверь открылась, он вошел и сразу же встретил молодого и энергичного парня — вроде бы еще не мужчина, но уже и не ребенок. Столь юный, на первый взгляд, хакер скрывал за ошибочной оценкой крайне талантливый ум, недооценивать который нельзя.

Довольно подозрительно он осмотрел Бэккера с головы до ног, подметив и поцарапанное осколками лицо, и перебинтованные с кистями предплечья.

— Ты плохо выглядишь.

Сам он сидел в удобном кресле в слишком стерильной комнате, будто бы ее только что убрали до блеска. За его рабочим столом вместо одного обычного монитора было четыре резных прямо на стене, сама же система пусть и была спрятана в столе, но Бэккер знал о ее значительных различиях со стандартными моделями.

— Мне весь день это говорят.

— Не удивлен. А вот тому, что ты здесь, я удивлен.

Бэккер выдержал сильную паузу, пробивая его взглядом.

— Хочешь знать, почему ты был в списке кандидатов, Юст? Я знаю о твоих хакерских талантах и том, как часто ты применяешь их по своей воле, наплевав на законность. Андрей взял тебя на работу по подобию Насти, но возжелал придержать чуть в тени от всех, поставляя нужное железо и прикрывая твою деятельность. Полезный человек, скрытый, полный юного любопытства и отсутствия слабости перед наживой.

— Тебе нужна личная просьба. — Аккуратный вывод Юста был пропитан странным азартом.

— Не сложно догадаться.

— Да, еще как не сложно, твоя репутация уже опередила тебя, Бэккер. Но в чем моя выгода?

— В том, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. — Бэккер был достаточно суров и откровенен в своей непокорности отказу.

— Ага, понял, не дурак. — Юст действительно увлекся этой неоднозначной встречей, то вновь рассматривая его, то задумываясь о чем-то своем. Любой со стороны подтвердил бы: этот Юст идет на уступки ради своей выгоды.

— Мне нужны видеозаписи с камеры наблюдения напротив моей комнаты с момента… — Бэккер быстро вспомнил, что после выхода он так и не посещал свои апартаменты. — Давай-ка глянем с утра, когда за мной зашла Настя.

— Эм, я бы и смог, наверное, но наша доблестная безопасность довольно строгая, я сейчас даже в онлайн-библиотеку не смогу зайти.

— А еще они мне приказали оставаться у себя и принимать лекарства по выписке доктора.

— Ну вот с последним я бы не советовал медлить или…

— Время мое не трать! Кто-то был у меня и украл кое-что очень важное!

— Хорошо-хорошо, понял, давай поищем твоего воришку. — Дверь заблокировалась за спиной Бэккера. — Не беспокойся, это для безопасности.

Юст сразу же погрузился в перипетии сложных и до сих пор малоинтересных Бэккеру процессов компьютерных строк кода. Несколько шустрых минут — и на экране открылось изображение с камеры наблюдения: висела она у выхода из коридора, охватывая все до двери. Первая встреча Бэккера и Насти казалась такой далекой и инородной, придуманной кем-то добрым и чувствительным. Ее забота, доброта и красота напоминали сейчас Бэккеру упущенный шанс сделать все правильно.

Перемотка оказала на него отрезвляющий эффект: он, было, уже хотел поблагодарить Юста, но тот, пока Бэккер решался, успел найти обвиняемого. Некто в поврежденном скафандре последней модели зашел в комнату с перевозной тележкой, через пять минут вывез оттуда целый шкафчик для личных вещей. Лица не видно — помятый шлем мешает.

— Куда?!

— Я не знаю. И пока ты не начал буянить, не забывай, служба безопасности сейчас чуть ли не кандалы на серверы закинула — нам повезло и одну камеру вскрыть. Я серьезно, шанс был мал, и мы его потратили. Но ты хотя бы знаешь… что кто-то в бронекостюме забрал твой шкафчик для одежды. Это странно, но вещи…

— Тихо! Я думаю. Когда это было? Какое время?!

— Эм, так, эти кадры передают нам фрагмент часов давности.

Развалившаяся броня открыла доступ бесформенному шоку с последующим приступом паники. Юст не вмешивался скорее по соображениям личной безопасности, молча ожидая естественного спада чудовищного смятения Бэккера. Громкий скрип зубов с вот-вот разразившимся криком из глубин неровного и тяжелого дыхания говорили о состоянии больше, чем выпученные от растерянности глаза. Если Клот погиб часа полтора назад, а этот человек, чья броня последней модели повреждена не меньше, чем была у Клота, забрал личные вещи Бэккера меньше часа назад — то кто он вообще такой и что ему нужно?