Вновь

13

Ожидаемо в изоляторе было тесно и неуютно, дополнительная линия запрета отключена, так что Петя мог касаться решетки, но данное послабление лишь нагнетало обстановку. Одинокий и поникший, он все прокручивал в голове события сегодняшнего утра и задавался простым, но разрушительным вопросом: «Почему я приношу несчастья?»

На Авроре весь этот год было слишком спокойно и тихо для веры в его искупления. Теперь он знает это и ненавидит себя за те редкие, но яркие моменты простого человеческого счастья в условиях изгнания. Один из таких случился при нахождении Осколка, послужившего чуть ли не знамением больших перемен. Со странной ухмылкой Петя вспомнил наивное, почти юношеское желание позвонить любимой Ингрид в тот момент, причем не для хвастовства или доказательства великого замысла, а как символ награды за его труды. Сейчас он рад несостоятельности желания.

Как и было им подмечено, отвыкнув от таких стен в просвечиваемой чуть ли не насквозь Авроре, Петя ощущал затухание воли к жизни. Если бы не исполнение Оскаром приказа перевести его в допросную, саморазрушение стало бы безвозвратным наказанием. Оскар был необычайно холоден и строг, так что весь недолгий путь они провели без слов. Состояние это сковывало его до момента появления Козырева. Тот сел напротив, сложил руки в замок на столе и, в своей манере превратившись в каменную фигуру, смотрел на него достаточно долго, чтобы Петя среагировал и поднял глаза.

— Я только что солгал всему Монолиту о причине разрушений. А лгать я не люблю. Но мне приходится. Сейчас территорию изолировали, вскоре должны начаться разборы завала с последующим ремонтом блока, парка и Церкви, которая повредилась от упавших плит. На данный момент в парке погибли тридцать человек и еще сорок ранены. В субботу там собираются для чтения Наставления. Я знаю, ты не хотел этого. Андрей ценил твое сострадание и эмпатию. Я поверил ему.

Желание помочь было соизмеримо со страхом усугубить имеющийся кошмар. Петя чувствовал всем телом прессинг Игоря. Но куда больше на него влияла неопределенность, уж слишком ему все казалось запутанным, хоть он и был в эпицентре событий с самого начала.

— Петр, я могу кинуть тебя сейчас в толпу, и они, веруя в праведность своей злобы, разорвут твою плоть на части. Могу отправить в Тишь и приказать пытать тебя. Могу использовать твою бывшую жену Ингрид. Я могу сделать очень многое, чтобы заставить тебя говорить. Но это не мой метод. Нами движет одна цель — быть полезными для нашего народа. Я знаю, ты не причисляешь себя к Опусу уже давно.

Смятение оказалось столь сильным, что он просто поддался давно жившему в нем, когда-то чужому, а ныне личному эмоциональному сгустку.

— Можно одно одолжение? Я бы хотел поговорить с Ингрид. Пожалуйста. Потом делайте все, что пожелаете.

— Роль жертвы…

— Жертва ищет оправдание и виновников! А я жду своего наказания уже целый год.

— Подождешь еще! Раз не готов говорить, то либо угроза еще присутствует и ты содействуешь повторению, следовательно, ты враг Монолита, либо тебе искренне плевать на людей, что не складывается с твоим чувством вины.

— Почему… А почему вы отпустили Бэккера? — Внезапное обнаружение несостыковки вызвало в Пете бурную реакцию. — Ни допроса, ни отчета, просто отправили домой, хотя его прилет и без катастрофы событие непростое.

— Пусть мое неведение станет известно Совету Опуса.

Двери открылись, и Настя влетела с такой скоростью, будто бы от кого-то убегала. Петя удивился ее приходу. Козырев и бровью не повел, лишь взглянул на часы в напульснике и вполне спокойно сказал:

— Пунктуальность — это хорошо. Думал, опоздаешь. Надеюсь успела закончить разговор с отцом. — Настя не успела и слова вставить, как Козырев произнес: — Я знаю, что вы что-то нашли на Авроре.

Настя бросила взгляд на Петю, но тот молча отрицал.

— Догадаться не сложно! — Козырев усиливал напор, все тверже и тверже выстраивая доказательную базу своей правоты. — Я опросил Оскара и Томаса, просмотрел все записи вашей жалкой попытки отловить беглого сотрудника. Клот что-то привез оттуда, потом все окончательно вышло из-под контроля. Как разберем завалы, так опознаем пистолет, который был либо украден, либо то изготовленная копия. Одно и другое является преступлением высшего уровня! Для этого и существуют правила и законы! Их соблюдение не допускает катастрофы!

— Мы назвали это Осколком. Происхождение неизвестно, обладает свойством накапливать и распространять энергию. Диапазон пока неизвестен.

Взгляд Пети на откровение Насти стал для нее новым испытанием, ведь он понимал, что теперь его находка станет в чужих руках оружием или предметом торга. Петя хотел успеть сделать хоть что-то полезное и решил довершить историю оправданием своего друга:

— Клот желал его спрятать от Бэккера, но что-то случилось с Осколком, и он на джипе доехал до Монолита. Мы сделали специальный кейс, как изолятор от всех излучений, дабы Осколок ни с чем не смог контактировать.

— Какой еще джип? — Искренний вопрос Козырева поставил Настю и Петю в единое положение растерянности. — Никакого джипа обнаружено не было.

— Может, он его спрятал где? Клот хотел, как лучше, потому что…

— Если объект лежит под завалами, то мы найдем его и продолжим исследование.

Тон Козырева лишал возможности высказать претензию или восклицание. Сама Настя хотела было уже возразить, но сил, как подметил Петя, все еще было недостаточно для успешного лидерства и отстаивания позиции.

— Петр должен участвовать в этом.

— Это уже вопрос к нему.

— С каких это пор ты вдруг стал против…

— С тех самых, Настя, когда это перестало быть научной тайной! Я хотел раскрыть его потенциал и создать новый источник энергии. Открыть новые элементы для будущих свершений в созидательном применении! Но теперь — как скоро он станет предметом разлада двух планет?

— Это тебя не касается. — Козырев не чурался грубости. — Твоя готовность лишиться жизни за тайну объекта и его последующего применения за пределами твоего одобрения доказывает твою некомпетентность! Вся твоя работа будет изъята и отдана тем, кто разделяет наше будущее.

— Сэр, я настаиваю, чтобы Петр продолжил работу, кроме него….

— Настаиваешь?!

— Мне не нужна твоя поддержка. — Настя удивилась достаточно сильно для потери слов. — Я никогда не признавал в тебе лидера, Настя, и сейчас не признаю. Андрею ты была зачем-то нужна, но не нам. Я сам за себя отвечаю.

— Тебя даже твой подчиненный не слушается. «Настаиваю» — рассмешила, признаю.

Лицо Козырева оставалось неприступным для понимания.

— Вы оба мало что понимаете в жизни Монолита. Что странно, ведь один стал лицом чудовищной трагедии и скорби, вторая вообще здесь родилась и росла. Церковь Наставления не без вполне аргументированной причины все больше выражает недовольство сотрудничеством с Опусом. Они хотят независимости, ибо ничто, кроме Матери, Отца и того пути, что следует за великим Наставлением, их не волнует. Все уже есть, а мы люди небольших потребностей. При этом о последствиях того, что подходит под запретное определение бунта, приходится думать мне. Но не только из-за должности, хотя я считаю умелое руководство призванием столь же редким и врожденным, сколь искусство или наука. Я на прямом контакте с Опусом. Пока мы их устраиваем. А что будет, когда столица выразит недовольство? Противостоять их силе мы неспособны. Этот Бэккер появился не просто так — и не случайно на столетие Монолита.

— Он знал про Осколок, — тихо сказала Петя с позиции смиренного слушателя. Если и можно назвать тишину громкой, то именно в этот момент испепеляющего взора Игоря, чье тяжелое молчание вот-вот сможет разрушить все вокруг своей яростью. Было сложно понять, то ли он злится на Петю за его жалостливое вкрапление в целый рассказ, то ли он реагирует на новую для себя информацию. — Он его не видел, и у него его нет. Но он откуда-то знал про него, оттого Клот и хотел его спрятать. Думали в дурака отыграть.

— Не опасно отпускать его? — спросила размеренно Настя.

— Если ему известно про объект не от кого-то из вашей группы — значит, присутствует факт слежки.

Серьезность его слов переоценить было невозможно, то был вердикт разрушительной силы, вот-вот ознаменовавший точку невозврата. Несмотря на энергию этого человека, в помещении витал устрашающий холод безысходности перед надвигающимся кошмаром.

— Эфир? Орбитальная станция связи была прислана с Опуса.

— Все было прислано с Опуса. — Петя будто бы хотел лишний раз надерзить Насте, но та догадалась не реагировать на подобный бросок, который на самом деле оказался грустным разочарованием во всем вокруг. — Само разделение науки и религии — это абсурд. Вместо созидания и единства добрались до порога вражды, хотя никто никому толком и не мешает. У нас целая планета не изучена: неравномерное магнитное поле, Топи вообще полны жизни и растительности, но нам туда хода нет, Северный и Южный полюс даже не изучили, даже не были там, и это я не говорю о пещерах и…

— Остались вопросы, почему он больше не будет работать? — Козырев прервал трагичное рассуждение Пети немного поучительно, просвечивая Настю строгим взглядом. Та выстояла напор и, переключив тему без предупреждения, заговорила так, словно лишь дополняет некогда раннюю мысль:

— Я не думаю, что Бэккер наш враг. Конфликт планет, о котором вы говорите, был упомянут и им, и, чтобы этого избежать, он и хотел скрыть от обеих сторон Осколок на Целестине.

— Он просто тобой манипулировал, дура! — цинично отрезал Петя.

— Да как ты смеешь?!

— В чем я не прав?

— Будь я дурой, я бы ему поверила. — Настя держалась лучше ожидаемого. — Не похоже, чтобы он врал мне, как-то не складывается. Да и зачем?

— Возможно, именно на это и расчет? Чтобы ты защитила его в наших глазах.

— Видимо, он верил в меня больше остальных, ведь, как мы видим, это противоречит фактам!

— Почему вы отпустили его?! — всецело ощутив стойкость Насти, Петя обратился к Игорю.

— Не думай об этом, Петр, он и объект — более не твоя проблема.

— Вы что-то недоговариваете.

— Радуйся. — Слова прозвучали столь многозначительно, сколь быстро отпало желание на любую провокацию.

Никто уже никогда не узнает, чем бы закончилась эта необычная встреча. Могло ли быть так, что Козырев прощупывал каждого из них? Да, скорее всего, но тратить время на тех людей, чьи жизни напрямую зависят от его приказов, не совсем целесообразно, особенно без срочной необходимости. Петя и Настя скорее пытались разобраться с настоящим в угоду хоть какому-то понятному грядущему, но все же вместо объединения они встали на разные стороны, словно готовясь к последнему слову перед отходом с игрового поля. С подобными выводами всем им пришлось смириться из-за спешности их принятия по самой неожиданной причине: Клот вышел на связь. На напульсник Козырева пришло срочное уведомление, с небольшим опозданием оно дошло и до Насти. Но он уже вывел голографическое — доступное лишь государственным служащим технология — изображение почти на всю стену допросной, дабы видеть каждую деталь онлайн-трансляции, осветившей это помещение столь сильно, что все трое стали черными пятнами. Крупным планом было изображено лицо Клота, смотрящего прямо в камеру: лицо было покрыто страшными ожогами, большинство волос отсутствовало, а совершенно отрешенные, красные из-за лопнувших капилляров, пугающе безумные глаза и вовсе представили будто бы другого человека. Но под искажениями неизвестного происхождения все равно был виден именно Клот. Броня также отражала изменения владельца: руки по самые плечи словно выжигали огнем, из-за чего некогда ровные с острыми углами пластины чуть ли не облегали тело, представляя фантазии ужасные последствия соприкосновения материала и живой кожи. При этом остальная часть скафандра повторяла узор мятой бумаги.