Вновь

21

— Я не могу ни связаться с ней, ни даже понять, где она. — Настя говорила быстро и напряженно, чуть ли не выходя из себя от этой неприятной ситуации. — Она вообще может быть сейчас в больнице или погибла. — Оскар увидел ее переживания и уже собрался как-то посочувствовать, но Настя удивила скорым проявлением трезвого контроля, поборовшего эмоциональный всплеск еще на подходе: — Не будем гадать. Сходим к ней, сегодня выходной, может, она дома. Пойдем, тут близко.

— Эй! — Оскар остановил ее, взяв за руку, и для внушения посмотрел строго в глаза. — Что у тебя с Бэккером?

— Это вот сейчас совсем не важный вопрос.

— Не согласен. Судя по тому, что я слышал, вы довольно близки. А ведь он тут всего дня три.

— Если это ревность, то я польщена.

— Будь дело только в этом, я бы не напрягался, он мне не ровня. Меня волнует другое. Бэккер, как я могу судить, достаточно много знает и слишком на многое влияет, но при этом…

— Так, стоп. Ты откуда такой взрослый стал резко?

Испытывающий взгляд Оскара имел место быть из-за простой необходимости отработать любой возможный сценарий.

— Моя работа — не только охранять тебя, но и знать, от кого охранять.

— Я понимаю. И спасибо за это. Но сейчас нам надо думать не о Бэккере, согласен? — Оскар нехотя кивнул. — Пойдем, времени и так потеряли много.

Его забота раскрыла перед ней еще более глубокого и интересного человека, чем она когда-либо его считала. Путь с нулевого этажа до пятого оказался скоротечным не в последнюю очередь за счет доверительного сближения, благотворно придающего сил в борьбе со стрессом. Выйдя из лифта, они направились к жилым помещениям без промедления. Гнетущая атмосфера соседствовала с таинственным любопытством перед каждой дверью и за каждым поворотом бесчисленных коридоров. Напряжение и без того было высоким, но теперь, когда счет шел на минуты, твердая решимость сделать дело с каждым шагом лишь возрастала. Внезапный сигнал входящего сообщения на напульсник Насти вынудил остановиться: «Петя на Авроре, скорее на южный вокзал!»

— Кто это прислал?

— Юст.

— Откуда он знает…

— Возможно, это Андрей его попросил, они неплохо дружат. Пойдем.

— Стой, ты веришь ему? Настя, мы почти пришли, давай лучше проверим, вдруг он ошибается или…

Но не успел Оскар договорить, случилось самое неожиданное, всерьез представив ранней решимости суровое испытание: сразу же за внезапным отключением всего электричества заработала аварийная система, окрасив все вокруг в красные тона, многократно усилив страх перед автоматическим оповещением по громкоговорителю: «Система перезагружается, блокировка снята».

Напряженная тишина мучила их достаточно долго, чтобы они ощутили себя загнанными крысами в чужом лабиринте, постоянно выискивая скрывающихся за каждым углом хищников. Путь к цели оказался столь напряженным, что им уже хотелось доказательства наличия врагов, дабы избавиться от вездесущего невидимого преследователя. Но никого так и не было, как и в квартире Ингрид. Неизвестно, куда она ушла, да и была ли здесь сегодня, но внутри пусто, следовательно, драгоценное время они потратили зря. Правда, моментально возник вопрос: не лучше ли пересидеть беспорядки? Закрыть дверь механическим путем и сократить риск конфликта до возобновления порядка — план хороший, но долго ли ждать? Вдруг все еще хуже, чем кажется, ибо связи нет, информация отсутствует, они одни во враждебной среде, что провоцирует на самые мрачные мысли. Если Пете или Юсту, да тому же Бэккеру нужна помощь, то у Оскара есть оружие и в случае чего Настя окажет первую помощь. Так что решение было единым и непоколебимым в своей ценности — скорее идти к вокзалу, к тому же, если и есть по-настоящему безопасное место в нынешнем положении, то это Аврора.

Оскар бежал первым и держал наготове полуавтомат. Настя же отказалась брать предложенный пистолет по причине малого умения пользования, да и само оружие ей было неприятным. Лифты застряли на ближайшем этаже с открытыми дверьми, из-за чего пришлось идти по лестнице, чуть ли не считая каждую ступень для поддержания концентрации. Уже спустившись на нужный этаж, Настя остановилась по указу Оскара, чей слух успел распознать надвигающиеся крики. Двери были открыты, и оба прятались за стеной от бунтовщиков, чье количество ожидаемо могло возрасти, так что в нужный, выбранный строго на интуиции момент Оскар выскочил из-за угла и наставил оружие прямо на тех, кого уже считал противниками. Двое молодых ребят, толком еще и не мужчины, но уже и не подростки, держа по трубе для акта вандализма, сначала испугались вооруженного мужчины, но, когда со стороны появились их друзья, даже рычащие команды преобразившегося Оскара перестали оказывать эффект.

Количество в таких стычках — ключевой элемент успеха, чем и воспользовались агрессивные молодые люди, коих уже насчиталось десять человек. Только они перегородили путь, Оскар сразу открыл огонь по ногам, моментально и вполне успешно разрядив весь боезапас. Половина самых невезучих упала на пол с криками боли и гнева, заразив оставшихся ранее невиданным бесстрашием. Приказав Насте бежать, Оскар достал пистолет и сразу же выстрелил в голову ближайшему юноше, за чьим телом успели спрятаться двое и сразу же накинуться на него. Настя же не смогла выполнить приказ из-за внезапного появления агрессоров прямо перед ней. Попытавшись вернуться к лестнице, лишь мельком взглянув на вполне успешное устранение Оскаром своих противников, Настя добежала до дверей и встретила еще человека, сразу же схватившего ее за волосы и потащившего к лестницам, крича всем остальным, что узнал ее.

Попытки самообороны были провалены в тот момент, как второй подбежал к ней и ударил ногой в живот, отчего она упала на пол, оставив прядь волос в руке первого. В момент ужасной боли и чудовищного страха случилось еще более безумное: агрессивный спор между желанием убить ее здесь в отместку за нанесенный учеными ущерб и показательной казнью перед другими людьми. Ударивший ее хотел все сделать здесь, но первый же подошедший желал подать остальным пример. И без того немыслимый по своему содержанию и форме спор превратился в конфликт столь яркий, сколь скоро подоспевшие бунтовщики создали два дерущихся за свое право распорядиться жертвой лагеря. Мгновение — и среди настоящей бойни тридцати человек, разделявших побитого толпой Оскара в центре зала и забившуюся под лестницу Настю, случился взрыв. Оглушив всех и каждого, всплеск энергии нанес сокрушительный ущерб сборищу нарушителей: те, что были в центре, — мертвы, кому повезло быть подальше, получили рваные ранения и увечья, но главное — буйство сменилось чудовищным стонами.

Перешагивая изуродованные тела живых и остатки мертвых, Оскар с трудом добрался до оглушенной Насти. Подняв избитое тело на руки, он попытался поговорить с ней, но она лишь вцепилась в него. Преодолевая боль и кипящую ненависть в адрес этих людей, защитник понес ее на руках в сторону вокзала, но, пройдя метров десять, осознал необходимость остановки. Ближайшим местом, где можно спрятаться и забаррикадироваться, оказалось уборная. Кипящая кровь довела рефлексы до совершенства, позволив незамедлительно и бесстрашно убедиться в безопасности, перешерстив все десять кабинок мужской и женской стороны с полной готовностью убить любого. По свершении задачи он сразу же закрыл дверь, используя аварийный механический переключатель, отрезав туалет за общей дверью от коридора. В женской кабинке свет работал лучше — там он и собрался привести Настю в порядок, но стоило посадить ее на площадку между раковинами, как ею овладела паническая атака. Оскар все повторял, что все хорошо, они в безопасности и сейчас нет никого, кроме него. Взяв ее голову руками и смотря в ее испуганные и влажные глаза, он смог достучаться до рациональной части, что побороло неуклюжие выпады и наконец-то осознало безопасность этого момента. Оскар зачесал ее грязные волосы назад, чтобы увидеть испачканное кровью лицо, чему она уже не противилась. При том что у нее были синяки на левой щеке, выдранные волосы с правой стороны и многочисленные следы побоев по телу с ушибами ребер, само психологическое состояние пострадало худшим образом — невозможность не то чтобы мыслить прагматично, целое смятение на всех уровнях проникло в каждую ее частичку. Она не хочет ни злиться, ни прощать, ни уж тем более искать оправдание или же принимать компромисс. Сейчас, впервые в жизни, Настя оказалась в другом мире, где действуют иные правила и законы, иные настолько, что ей придется учиться всему заново.

Прижав ее к себе, Оскар все повторял, как скоро вновь будет хорошо, стоит лишь чуть-чуть подождать. С каждым его словом Настя все лучше складывала пусть и шаткую, но хоть какую-то картинку, и уже через несколько минут первой серьезной мыслью старого мышления стало понимание ценности этих слов для самого Оскара. Потому что, вопреки водовороту безумия, среди криков, злобы, вони и боли она как-то смогла углядеть тот самый момент, когда Оскару пришлось кинуть гранату в толпу молодых ребят. Человек, который всегда был в ее глазах разбалованным наглецом и эгоистом, совершил ужасный поступок — убил нескольких человек, оставив многих инвалидами. И вроде бы в ней пробивается сильная благодарность, только вот сочувствие оказывается куда сильнее. Настя ощущает его страдание и ужас не хуже собственной боли, что рождает вторую мысль: если бы не бесчеловечное решение, то сейчас она была бы мертва, как, скорее всего, и он. Вызванная неизвестным фактором тишина столь же яркая и живая, сколь внутри Оскара и Насти бушует болезненный ураган нежеланных, но необходимых перемен.