Марс выбирает смерть

— Все по этому гребанному делу…

— Можешь не продолжать, — перебил наемник, уже читая официальное уведомление.

Морган шумно выдохнул: сегодня отозвали лицензию, а со дня на день вызовут на допрос и заключат под сражу.

— Я бы мог обжаловать решение и попробовать добиться твоего допуска, — смачный бас Трэвиуса только усиливал напряжение. — Но… очень уж не хочется ребят подставлять… С них уже и так три шкуры стрясли. Ищейки как с цепи сорвались… Прости, парень.

— Да я все понимаю. Не парься, — нарочито весело ответил наемник.

Учитывая, что Трэвиус знал Моргана вдоль и поперек, выглядело это совсем неправдоподобно. В любом случае, подчиненный избавил начальника от лишних телодвижений, потому как босс не собирался больше развивать тему. Оба это прекрасно знали.

— Значит, все норм?

— Конечно, — уверенно кивнул Жнец.

— Ну, лады тогда, — выдохнул Трэвиус. — Ты это… звони там, когда все рассосется.

— Как только, так сразу. Не думай, что я зассал.

— Ни в одном глазу, — бросил босс, изображая беспечную развязность, — Ты не волнуйся, все отлично будет.

— Угу.

— Ну, бывай тогда.

— Угу…

Оставшись в одиночестве, Морган задумчиво созерцал початую банку пива на поверхности стола. Рядом с ней стояли три склянки со снотворным. Две из них — пустые. Взяв последнюю, полную, наемник хотел было залпом выпить содержимое, но внезапно остановился. Резко встав, отчаянным движением разбил склянку о стену. Висевшие рядом мечи заляпало вязкой жидкостью.

Был ли он обижен на Трэвиуса? Конечно, нет. Он сделал, что должен был. В конце концов, босс отвечал не только за Моргана, но еще и за целую команду, которая все эти недели находилась под прицелом. Сыск умел найти подходы к решению неразрешимых задач. Даже если люди Трэвиуса ровным счетом ни черта не помнили, они стали отличным рычагом давления.

В полумраке осталось только одно яркое пятно. Слабым светом оно разгоняло тьму. По правую руку, там, прямо около Земного календаря, висела объемная галография. На ней задорно улыбалась женщина средних лет: простенькая стрижка с короткой челкой, неяркие, почти пепельные волосы, светло-карие глаза. На руках она держала годовалого ребенка, который вцепился в и так не особо густые волосы. Наверное, ей было больно, но она совсем не подавала виду. Как и всегда. Морган оставил в своей жизни только образ матери, выбрав его из обширного семейного архива.

Вероника Алонсо не имела сопротивляемости и Пламя ее не выбирало. Во время беременности ее мучили адские боли. Такие, что она часами ползала по полу и кричала. Истошно, надрывно, готовая вот-вот упасть в обморок от разрывающей ее изнутри боли. Это был ее выбор. Она никого к себе не подпускала. Пламя входило в нее со страданием, все больше накапливаясь и рассекая по живому. Морган все помнил. Будучи еще в утробе, он слышал эти истошные крики и постоянные рыдания. В минуты отдохновения, когда боль, наконец, утихала, Вероника шептала ему что-то, а потом погружалась в беспокойный сон. Морган не помнил, что мать ему говорила. Хотел бы вспомнить, но не мог. Он до сих пор чувствовал вину за то, что причинил ей столько страданий. И никак не мог понять, что подвигло ее терпеть весь этот кошмар и оставить его в живых. Неужели природный инстинкт? Но ведь мать могла умереть в любую минуту. Это случалось, и не раз, когда Пламя воплощалось не через «анпейту». Морган чувствовал, что от него что-то постоянно ускользает.

За спиной возникла еще одна голограмма. На этот раз не маленькая копия когда-то жившего человека. Отец Моргана стоял во весь свой исполинский рост. Сегодня был особенный день — Жнец хотел видеть всех.

Изображение не хранилось в семейном альбоме и не несло в себе и тени каких-либо эмоций. На лице Гаспара Алонсо не читалось ничего, кроме строгой сосредоточенности. Казенная галограмма из официального архива Ордена Святого Викентия выдавала внешний вид и личные параметры бойца. Тонкий, но плотный экзоскелет покрывал все его тело, оставив открытым только лицо. Поверх блестящего, подвижного материала была водружена белая туника с красным крестом. В руках храмовник держал клеймор.

С левой стороны от крестоносца высветились мелкие строки физических параметров, с правой — профильное образование, список освоенного оружия и боевых умений. Морган знал их наизусть. Как и помнил каждую морщинку на лице отца. Грубые черты как в зеркале отражались и в сыне, делая его практически своей копией.

Гаспар Алонсо, 43 года. Рост — 191, вес — 115 килограммов. Группа крови — первая отрицательная. Рожден по государственной квоте о репродукции генномодифицированых клонов. Сразу после рождения был распределен в орден Святого Викентия. Сопротивляемость обрел с семилетнего возраста. Не имел ни отца, ни матери. Как и все клоны-храмовники вырос в идеологии, что единственная их мать — Церковь. Обладал навыками рукопашного боя. Идеально владел мечом и большинством видов существующего оружия. Имел доминантные гены, позволяющие выживать в экстремальных условиях и без особого труда наращивать мышечную массу.

Все это и многое другое он передал сыну. Включая не совсем привлекательные черты лица и в какой-то степени занудный, дотошный характер. Разве что мать немного разбавила эту слишком уж очевидную преемственность и вместо роста в 191 см он унаследовал скромные 184.

Тот вечер Морган помнил плохо. Отец уже давно готовил побег. Тщательно продумывая план, он будто не слышал отчаянные уговоры жены оставить эту затею. Побега не получилось — рекруты пришли раньше. Будто знали, что из под их носа хотят увести очередного мусорщика, должного исправно очищать планету от неугодных. В последней попытке отвоевать сына Гаспар Алонсо получил пулю в живот. Он умер первым. В последних воспоминаниях Моргана осталось только то, как после второго выстрела мать ударилась спиной о стену и медленно сползла вниз. Больше — ничего.

Глупые, нелепые смерти. Никому ненужные. Морган смотрел на отца и понимал, что не может его простить. В этом нежелании прощения заключалось гораздо больше, чем просто обида. Все, что Гаспар холил, лелеял и пытался вложить в сына: кодекс чести, доблести и героизма — все это утратило свое значение в момент его смерти. Повзрослев, Морган понял, что героями хотят стать только безнадежные идеалисты. Или идиоты. В первом же настоящем бою у подавляющего большинства от доблести не остается и следа. А те, кто пытается цепляться за высокопарные слова, заканчивают обычно в могиле. Отец был ярким примером этого и еще большим поводом, чтобы не следовать глупым кодексам.

Отвернувшись, Морган направился к столику. Открыл нижний отсек. Ловким движением достал пять рюмок и добротную бутылку текилы. Правда, без соли и бодрящего, кислого лимона. Порывшись в портативном браслете, наемник ввел необходимые параметры. Один за другим. И так — ровно четыре раза.

Напротив возникли еще четыре голограммы. Около каждой Морган поставил по рюмке и стал медленно их наполнять. Четыре — друзьям, одну — себе. Сегодня он снова выпьет с мертвыми. Вот только их будет на одного больше.

Среднего роста мужчина вальяжно развалился на невидимом стуле, скрестив руки на груди и слегка прикрыв глаза. Совершенно обычное, можно сказать, даже немного худощавое телосложение скрывалось под толстым слоем профильной экипировки с опознавательными знаками. Дерзко вздернутая кверху челка цвета спелой пшеницы делала его похожим на носорога. Тонкие губы широкого рта сложились в еле заметной ухмылке. Галограмма запечатлела прослушивание инструктажа, который он и так знал наизусть.

Виктор Зиммант. Наставник, 48 лет. Жнец. Взял ученика под своей крыло в возрасте 12 лет по Земному летоисчислению и три года тренировал его в поте лица. Однажды Морган, выкроив в плотном графике немного времени, явился в Школу, чтобы повидаться с наставником. Так он узнал, что Виктор погиб этим же утром при зачистке каньона в долине Петру. Тогда Моргану только-только исполнилось семнадцать и это была его первая потеря.

Залпом осушив рюмку бывшего учителя, Морган со звоном поставил ее обратно.

Держа в руках несколько карт, развеселенный хорошим виски мужчина с азартом глядел на своего противника. Вальяжно, даже насмешливо он схватил одну из карт в стройном ряду разноцветного пластика. Ту, что посередине. Морган знал, что эта за карта. Тогда она принесла ему победу.

Монмо Кондрави, 34 года. Наемник, сопротивляемости не имел. Какое-то время работал с Морганом. Вносил толику разнообразия в скучную, рутинную жизнь Жнеца. Любил любые сомнительные авантюры, особенно если они вызваны хорошей попойкой. Пройдоха, проныра и бабник. Хороший друг. Отличный собутыльник. Зарезали в пьяной драке в одном из самых дешевых кабаков.

Вторая рюмка ушла в согретое нутро Жнеца. И снова по гаражу прошелся глухой стук плотного стекла.

Третья голограмма. Бледное лицо со впалыми щеками, горбатый длинный нос, большие круглые глаза. Они имели какую-то птичью форму. Жесткие черные волосы с вечно торчащей вперед неровной челкой никогда не были причесаны.

Абис Умоак, 25 лет. Школьный друг. Когда остальные больше забавлялись с сусликами, он любил гонять тараканов и крыс в здании Школы. Эти живучие твари выдерживали даже самую высокую концентрацию Пламени. Абис находил подобное занятие более полезным, и всегда агитировал на него Моргана. Снискал благосклонность преподавателей за сознательную гражданскую позицию.

Впал в безумие. Потерял связь с реальностью, и, гонимый галлюцинациями, забрел в самую гущу ночного мегаполиса. Его неуправляемое Пламя полыхало, выжигая все на своем пути. И всех. Ему даже не дали шанса, пристрелив, как бешеную собаку.

Третья рюмка.

У Моргана не было галографий Хамфрида в зрелом возрасте. По этой причине он смотрел на вечно улыбающегося юношу шестнадцати лет с оттопыренными ушами и широким носом в виде картошки.

Хамфрид Диффар, 30 лет. Мертв, потому что оказался слаб.

Последняя, пятая рюмка. На этот раз — своя. Остановив на полпути руку с горячительным, Морган на мгновение замер. Но только лишь на мгновение. В этом стремительном отрезке времени он принял решение.

После того, как Жнец осушил рюмку, он резко встал. Галограммы пропали. Вместо них в воздухе возник решающий судьбу документ. Неровные края договора переливались и пульсировали, окаймленные жидкими потоками золота. Аккурат под стать скидке в 90 %, красовавшейся в пункте «целевой предмет сделки».

Активировав браслет, Морган отметил индивидуальный Днк-код, поставил подпись и ввел личный цифровой пароль. Стандартной мелодией прозвучало окончание заключения сделки. Включилась обратная связь. Одрин уже знал, что Морган согласился.

В воздухе возникла официальная страница ставок Арены «Фарсида». Поразительное количество цифр просто не умещалось в предлагаемое пространство. Казалось, они налезали одна на другую, толкаясь и пытаясь друг друга вытеснить.

Мелкие ставки с максимально расширенными условиями победы были не интересны — запрет на участие Жнецов в азартных играх заставил перейти сразу к высшим ставкам. Времени на поиск подставного лица не осталось, Моргану требовалась анонимность. Эта услуга применялась только к предельной ставке и за нее нужно было доплатить. Ни один Жнец в здравом уме не решился бы на такое. Сейчас Морган и сам сомневался, в здравом уме ли он находится.