Марс выбирает смерть

— Прости… Прости меня за эту игру. И прости, что твое время еще не пришло.

— Я сама согласилась. И не отступлю. Только дай мне шанс.

— Открой врата.

— Мне уже не страшно. Совсем не страшно. Правда.

— Открой врата.

— Ты обещал, что всегда будешь рядом.

— Открой врата!

— Я сделаю то, зачем я здесь. Пойду до конца.

— Я всегда буду рядом. Помнишь?

— Помню.

— Никогда не забывай.

Монстр взвыл. Щупальце дернулось и разжало стальные тиски. Девушка резко распахнула глаза, в которых танцевало Пламя. Послышались истошные крики ужаса с трибун. В воздухе начали сверкать белые неуправляемые молнии. Ломкие, стремительные и неуловимые, словно фантомы полета миражей. Ударяясь о прозрачное стекло, отделяющее Арену от зрителей, они разбивали его вдребезги. Началась паника. Половина камер, не выдержав напряжения, попадало на песок. Зрители начали забиваться под стулья. Некоторые сбивали друг друга с ног в попытке покинуть Арену.

От растрепанного гнезда на голове землянки не осталось и следа. Воздух пронзили тугие спирали, похожие на пылающие иглы. Напряженное тело Медеи, словно сплошной проводник, пылало прозрачным белым Пламенем. Девушка кричала. Нет, она визжала. Протяжно и настолько громко, что ее визг заполнил все окружающее пространство. Этот крик слышал весь Марс.

Спрыгнув прямо на спину монстра, Медея даже не почувствовала боли, пронзившую ее ногу. Она согнулась, прилепив ладони к плотному панцирю монстра. Тот начал метаться, пытаясь скинуть с себя источник нестерпимой боли. От бледных ладоней начали расходиться сверкающие трещины, разламывающие плотный панцирь в мелкую крошку. Пламя выжигало толстый хитин до невесомного пепла. Расходясь быстрым потокам по венам и заполняя легкие, оно выходило сквозь ладони и буквально втыкалось в тушу монстра, превращая его плоть в пыль. Хаотичные молнии заполнили желтый круг Фарсыды. Мелкие песчинки песка плавились, становясь прозрачным стеклом.

Визг не прекращался. К тому времени, как Гидрогоргон осел на брюхо, половина его уже превратилась в уголь. По желтому песку Арены пополз густой черный смог. Настолько плотный, что даже камеры при своем максимальном разрешении не могли разобрать, что происходит в его гуще.

Остатки панциря со стороны брюха лопнули. Микрофоны уловили глухой звук треска плотного хитина. Девушка, все еще находясь на спине существа, резко провалилась вниз. Все накрыл черный дым. Пламя схлопнулось.

Прошло около минуты, прежде чем зрители начали осознавать, что все-таки произошло. Не без участия Дин-Соя удалось оставить на местах тех, кто еще не успел в панике покинуть Арену. Смог очень медленно впитывался в песок, никак не желая приниматься поверхностью планеты. Настала гробовая тишина.

— Произошло что-то исключительно невероятное, — дрожащим голосом прошептал Дин-Сой, опасливо выглядывая из-под хлюпкого убежища в виде трибуны — кажется, мы стали свидетелями чего-то… чего-то… невообразимо грандиозного. Кажется… кажется мы не наблюдали экстатические состояния уже целую вечность… Не бойтесь, мои котятки… Все уже закончилось… Оставайтесь на своих местах! Неужели вы хотите пропустить это зрелище? Поверьте, в вашей жизни такого не будет уже никогда!

Марс, конечно же, не хотел это пропустить. Ни страх, ни паника не способны были перебить непреодолимую тягу к удовольствиям.

***

Когда молния ударила прямо в лобовое стекло ВИП-ложа, Морган рефлекторно упал на пол и прикрыл голову руками. Потом, осознав, что Пламя не может причинить ему никакого вреда, резко вскочил. Паника, объявшая все тело, была вызвана вовсе не страхом внезапной вспышки. Где-то глубоко внутри мужчина начал осознавать, что его ставка висит на волоске. Непонимание происходящего сковало все тело. Только пронзительный, впивающийся в мозг визг заставил поднять застывшие ладони и прижать их к ушам. Он показался Моргану во сто крат противней того визга, что землянка извлекала из себя во время гона.

Когда черный смог накрыл практически всю площадь Арены, у него начали дрожать ноги. Потом пришло онемение. Жнец видел, что монстр мертв. Часть ставки, привязанная к точному времени смерти гладиатора, сгорела. Нервно вглядываясь в плотный дым, Морган молил только об одном — чтобы землянка оказалась мертва. Еще можно было спасти остатки денег. Когда дым начал оседать и рассеиваться, Морган почувстввовал, что нервы не выдерживают. Он был на пределе.

— Ну же… ну… — кричал он, не слыша себя, — Да сдохни уже, тупая ты девка! Не будь таким говном!

Казалось, Жнец окончательно разобьет треснувшее от попавшей в него молнии стекло.

Когда дым рассеялся, все уставились на разорванную в клочья тушу. Вернее на то, что от нее осталось. Черная слизь запачкала большую половину бывшего когда-то идеальным песка. Огромный кусок монстра лежал посреди Арены.

Преодолевая толщу полусоженных внутренностей, Медея карабкалась вверх, к свободе. Когда она, вся перепачканная в черно-коричневой жидкости, твердо встала на ноги и подняла в кулаке отросток кишок, трибуны взревели.

Мир Моргана рухнул. Он полностью обмяк, не чувствуя своего тела. Повернулся спиной к стеклу и медленно сполз на пол. Руки его дрожали. Сердце больше не колотилось бешено. Медленный, спокойный ритм отчеканивал ровно 65 ударов в минуту. Это уже не имело значения. Ничто уже не имело значения. Ставка сгорела вместе с его мечтой.

— Добрый вечер, господин. Вы закончили? — с максимальной вежливостью спросил провожатый, аккуратно войдя в ВИП-ложу.

Сколько прошло времени? Кажется, голоса на трибунах совсем стихли. Нет, там нарастает какой-то ропот. Морган знал, чем он был вызван. И это тоже уже не имело значения. Он ставил на две смерти. Только одна ровным счетом ничего не решает. Все определило одно мгновение. Одно гребаное мгновение, которое ему не показало Пламя. Мимолетный отрезок, перед которым созерцание будущего оборвалось. Это стоило ему всего, что он имел.

— Довольно? — с горечью прошептал сам себе Морган, — Теперь я — нищий.

Моргана очень вежливо, соблюдая все правила этикета, попросили удалиться из ВИП-ложа. Это было настолько завуалированно и приторно-ласково, что вызывало тошноту.

Сегодня снова проиграли все. Все, кроме самого казино. Оно, как и полагается, в очередной раз одержало верх. И поэтому диктовало свои правила. Эти правила гласили, что проигравшие на вершине оставаться не должны. Вне зависимости от статуса и степени достатка.

— Надеемся на наше дальнейшее сотрудничество, — лучезарно улыбаясь, сказал провожатый, — Мы будем рады любым вашим ставкам.

— Ага, лет через сто, — бросил Морган и на ватных ногах покинул ВИП-ложе.

К своему удивлению, он даже забыл забрать полностью оплаченный дорогой алкоголь.

***

Ашера обеими руками обнимала тело Баргета. По ее щекам текли слезы. Она до последнего пыталась реабилитировать юношу, надеясь, что хоть как-то сможет ему помочь. Кричала, но никто ее не слышал. Вернее, не слушал. Когда стало понятно, что транквилизаторы сделали только хуже, было уже поздно.

— Он мертв… мертв… — повторяла она снова и снова, и ее тихий голос отдавался эхом через динамики Арены.

Только сейчас стало ясно, что от удара о стену логическая система костюма вышла из строя. Физиологические данные Баргета не высветились на табло автоматически и время было упущено. Юноша скончался от перелома позвоночника. Все убедились в этом в прямом эфире, когда над головами зрителей красными буквами отпечатались текущие параметры брони. Окончательный приговор в виде безразличной надписи «остановка всех жизненных функций» поверг трибуны в шок.

— Он… он мертв? — Дин-Сой задал уже бессмысленный вопрос дрожащим от потрясения голосом.

Пелена сценического образа спала. Казалось, шоумен был готов впасть в истерику вместе со всеми теми, кто боготворил Баргета. Вырвав с лацкана костюма микрофон, он прервал свое вещание.

В приходящем осознании смерти никто даже и не заметил, как Великая Мать, Королева и глава Демократической Империи Марса ушла, не желая наблюдать этот уже бессмысленный фарс. Она покинула Арену, так и не дождавшись ее официального окончания. Всеобщая суматоха скрыла позорный побег, совершенно недостойный первого лица государства.

***

Наглухо скрытая ВИП-ложа, находящаяся в диаметрально противоположном конце от ложа Великой Матери, выдержала все натиски Пламени. Стремительные вспышки молний до нее так и не добрались. Все, кто находились внутри, не поддались панике. Разве что отключилось освещение, и теперь в помещении стояла практически непроглядная тьма. Сквозь потемневшее стекло пробивался блеск ослепительных софитов. Этого вполне хватало, чтобы различить очертания окружающих вещей. Столов с напитками, удобных стульев, наблюдательных панелей и карт.

Невысокая женщина с косой, ниспадающей на левое плечо, наблюдала, как Марс погружается во всеобщую трагедию. Где-то там, на песке, возилась команда медиков. Смешанный с невероятным количеством черно-коричневой слизи, он мешал продвигаться спасательной команде. Едва справляясь с обезумевшим потоком взволнованных зрителей, охрана сдерживала их натиск. Дин-Сой молчал. Он стал единственным человеком, которого пропустили в желтый круг Арены.

На бывшем поле боя творилась какая-то вакханалия. Назревающие беспорядки сулили продолжение развернувшейся драмы. Находящийся в ВИП-зоне высокий гость прекрасно знал, что это только начало. Знаменательное начало глобальных изменений. Стихийных, стремительных и бурных. К ним он готовился очень долго и никак не мог пройти мимо того подарка, что предоставила ему судьба.

— Ни одна самая великая революция не обходится без сакральной жертвы, — проскрипел голос сквозь полумрак помещения.

— Воистину так, Великий Идущий, — повернулась к Амитасу Идаму Цинтафа Айли и присела в легком, но почтенном поклоне.

Амбициозная, умудренная опытом женщина склонила голову перед тем, кто уничтожал ее вид. Под закат своей жизни Цинтафа поняла, что век человеческий гораздо короче любого витка истории. Отчаянное сопротивление смерти заставило ее идти на несвойственные ей поступки. Цинтафа последовала бы за любым, кто пообещал бы ей хоть что-то, не похожее на вечное забвение.

Преодолевая физическую немощь, Амитас с большим трудом поднялся с собственного ложа. Приняв помощь своих преданных почитателей, он вышел на импровизированную трибуну в небольшом проеме плотного стекла. Микрофоны уже включились. Подняв дрожащие руки над головой, он начал вещать, словно голос истины. Словно крик всеобщего существа скорби, поселившийся под сверкающим куполом Фарсиды.

Земляне. Случай, провидение или особое предназначение? Они стали катализатором, спровоцировавшим молниеносное развитие событий. Безусловно, Амитас решил, что это подарок и поэтому не стал ждать еще с десяток лет, когда Марс созреет к революции окончательно. Планета была готова. Здесь. Сейчас. Она стала готова в тот самый момент, когда остановилось сердце наивного, жаждущего народной любви мальчишки.