10000 лет во льдах

– Следующее, что я сделал, это тщательно обыскал комнату, думая, что, возможно, преступник, совершивший это деяние, спрятал использованное им оружие где-то в помещении, чтобы исключить риск того, что оно будет найдено у него впоследствии. Перебирая странные вещи и предметы, которыми обычно полны мастерские художников, я наконец наткнулся на оружие, несколько свежих сгустков крови на котором убедили меня, что я нашел то, что искал. Это был кинжал с лезвием длиной около фута – именно таким оружием была сделана рана в груди убитого. Мистер Холлис издал возглас удивления, когда я достал его.

"Надо же," – сказал он, – "это кинжал Хью Латрейля!"

"Он обычно носил его с собой?" – спросил я.

"Нет," – сказал он, – "хотя иногда носил при себе. Он очень дорожил им как образцом старины, из-за его редкости."

"А когда вы видели его в последний раз, он был при нем?" – спросил я. – "Когда вы видели его в последний раз?"

"Я оставил его здесь не более часа назад," – ответил он, – "когда вышел пообедать. Кинжал тогда лежал на этом столе. Вот его ножны", – и указал на ножны из любопытного металла, лежащие на столе рядом.

"Вы помните, в котором часу вы вышли на обед?" – продолжил я.

"Ровно в двенадцать," – ответил он, – "я попросил Хью подождать, пока я вернусь. Боже мой! Как бы я хотел, чтобы он сейчас был здесь".

"Я тоже, – ответил я. – "я бы очень хотел его увидеть".

– Вы должны помнить, что в то время я знал Латрейлей только в лицо, а об их отношениях узнал только потом.

– Следующим моим шагом было навести справки у обитателей соседних комнат. Я попробовал пройти на этаж в мастерской, расположенной на другой стороне студии. Дверь тоже была заперта, но пока я стоял там, жилец, Уэллс, мастер по пошиву рубашек, подошел и отпер ее.

"Вы, конечно, слышали новости?" – спросил я, когда мы вошли.

"Да," – ответил он, – "я узнал об этом от лифтера, когда поднимался. Ужасное дело!"

"Меня зовут Браун, я из сыскной полиции," – сказал я, – "и я хочу знать, можете ли вы рассказать мне что-нибудь, что может пролить свет на это дело. Как долго вы отсутствовали в своем офисе?"

"Я ушел на обед," – ответил Уэллс, – "в четверть двенадцатого. Я обычно оставляю здесь своего помощника, когда ухожу, на случай, если позвонят клиенты. Сегодня у него было какое-то дело, иначе дверь не была бы заперта".

"Вы слышали какой-нибудь шум в студии, прежде чем выйти? Что-нибудь, что заставило бы вас заподозрить, что внутри не все в порядке?"

"Да," – серьезно ответил мужчина, – "конечно, слышал, и в связи с тем, что произошло, я думаю, что то, что я слышал, имеет очень важное значение для этого дела. Мой помощник тоже это слышал – ах, вот и он сам. Мы с радостью расскажем вам все, что знаем об этом деле".

– Я попросил мистера Уэллса изложить все полностью и без утайки, и вот что он мне сказал. Он поведал, что, хотя звук разговоров в студии был довольно отчетливо слышен через дверь, он никогда не обращал на него внимания. Мистер Холлис был очень тихим человеком, и, как правило, такими же были и друзья, которые приходили к нему. Однако это утро стало исключением из общего правила. В несколько минут двенадцатого кто-то вошел в студию и начал говорить громким, властным тоном. Судя по голосу, это был пожилой человек. В ответ раздался другой голос, более молодой. Это был голос, который он слышал в студии совсем недавно. Спор разгорелся и даже перерос в ссору. Мистер Уэллс и его помощник заинтересовались и прислушались. Вот что они услышали:

"Хорошо, сэр," – сказал голос постарше, – "идите своей дорогой. Я умываю руки, отрекаясь от вас и вашего бизнеса отныне и навсегда".

"А я, сэр," – ответил более молодой голос, – "заявляю, что больше не потерплю, чтобы мне диктовали вы или кто-либо другой, как мне жить. Это просто невыносимо, и я этого не вынесу".

"Вы больше никогда не должны ждать от меня ни одного доллара ни сейчас, ни в будущем. Вы не должны трогать ни цента из моей собственности", – продолжал старший голос в тонах, пылающих страстью.

"Деньги – не единственная вещь в жизни," – ответил младший голос с такой же яростью, – "вы можете пожалеть о своем поступке в будущем, когда будет слишком поздно".

– В этот момент в разговоре наступила пауза, и, поскольку не было никаких признаков открытой ссоры, мистер Уэллс и его помощник вышли.

– Следующей моей задачей было найти племянника. Если он действительно был преступником, велика вероятность, что он попытается сбежать. Соответственно, я передал по телефону инструкции на центральный вокзал и в железнодорожные депо искать человека, похожего по описанию на Хью Латрейля. Это мне удалось, так как он был задержан как раз в тот момент, когда садился на нью-йоркский экспресс. Офицеру, производившему арест, было приказано не сообщать ему причину задержания до того, как я сам не увижу его, что я и сделал вскоре после этого в полицейском участке. Когда я сказал ему, кто я, он потребовал сказать, не был ли его арест произведен по приказу его дяди, заметив, что это бесцеремонное посягательство на его личную свободу.

"Вы хотите знать причину вашего ареста?" – сказал я. – "Ваш дядя был найден в студии Холлиса час назад убитым. Это было сделано с помощью вашего кинжала. Известно, что вы были в студии примерно в это время и вели горячую дискуссию с мистером Латрейлем. Отрицать это бесполезно, каждое слово было слышно мастеру по пошиву рубашек в соседней комнате. Что вы на это скажете?"

"Боже правый!" – воскликнул молодой человек, побледнев и пошатнувшись, он оперся спиной о скамейку. – "Мой дядя убит! Моим кинжалом! В студии!"

– Он опустился и закрыл лицо руками. Я был вынужден признать, что если молодой человек и был виновен, то он был искусен в искусстве диссимуляции41.

"Да," – сказал я, – "улики говорят против вас. У меня нет другого выбора, кроме как предъявить вам обвинение в убийстве. У вас будет возможность оправдаться перед коронером".

– Вернувшись в здание Уолша, чтобы посмотреть, смогу ли я найти еще какие-нибудь улики, я обнаружил, что дверь в комнату создателя моделей, справа от студии, открыта, но внутри никого нет. Комната была полна обычной атрибутики, моделей, инструментов и прочих принадлежностей этого ремесла. В следующий момент вошел уборщик здания и сказал мне, что арендатор, мистер Раймонд, который был изобретателем, а также создателем моделей, и человеком со значительными средствами, уехал в тот день, передав ему ключи от офиса, с наказом содержать все в порядке до его возвращения, которое, как он намекнул, может произойти через неделю или две, или даже месяц или два.

– На дознании коронера, которое состоялось на следующий день, свидетелями, кроме меня, которые давали показания, были: мистер Холлис, художник, и миссис Морган, состоятельная вдова, которые первыми обнаружили тело, мистер Уэллс, мастер по пошиву рубашек, и его помощник, которые дали показания, в основном соответствующие тому, что я уже сказал, а также лифтер и уборщик. Последний дал несколько новых показаний особого характера. Он показал, что подметал в верхнем коридоре примерно в то время, когда должно было произойти убийство. Со своего места он мог видеть дверь в студию. В полуденный час в коридоре находилось много людей, которые шли к лифту и лестнице и обратно. Он вспомнил, что видел, как арестованный вышел из студии, закрыл за собой дверь и поспешно пошел к лифту. В тот момент он ничего не подумал об этом, так как знал, что это был друг арендатора. Примерно через пять минут после этого он увидел женщину, идущую в том же направлении. Она была похожа на ту женщину, миссис Морган, которая только что дала показания. Он не знал, пришла она из студии или нет. Он заметил ее потому, что в течение нескольких минут в коридоре больше никого не было. Он не мог утвердительно сказать, была ли это миссис Морган или нет. Лифтер показал, что арестованный спустился с ним на первый этаж около четверти двенадцатого, в очень возбужденном состоянии. Примерно через десять минут мистер Холлис и миссис Морган вместе вошли в лифт и поднялись на верхний этаж. Он был уверен, что не видел эту женщину ранее в тот день, хотя она часто пользовалась лифтом, чтобы подняться на верхний этаж.

– Миссис Морган показала, что была свидетельницей обнаружения тела, когда шла на встречу с женщиной-маникюршей, у которой был кабинет на том же этаже, показания были подтверждены маникюршей, которая присутствовала при этом. В ответ на вопрос о том, была ли она знакома с покойным, миссис Морган, несколько смутившись, сказала, что у нее были с ним деловые отношения по поводу какого-то имущества в одном или двух случаях.

– Арестованный признал факт разговора между своим дядей и им самим, о котором рассказал мистер Уэллс, но сказал, что через несколько минут вышел из комнаты, оставив дядю за столом. Кинжал лежал на столе, когда он уходил. Он снова громко заявил о своей невиновности. Присяжные вынесли вердикт в соответствии с доказательствами, и молодой Латрейль был заключен под стражу без права внесения залога, чтобы ответить на обвинение в убийстве. Суд начнется на следующей неделе. А теперь, джентльмен, вы знаете об этом деле столько же, сколько и я. Время отправления поезда уже близко, так что я должен попрощаться с вами.

– Что вы об этом думаете? – спросил я, когда офицер ушел.

– Я не могу поверить в виновность Люттрелла, – угрюмо ответил Эйнсворт, качая головой, – я твердо убежден в его невиновности и думаю, что мог бы помочь ему, если бы был там. Да, – добавил он после паузы, – я поеду. Я уже некоторое время подумываю о поездке на восток. У меня есть несколько картин, которые, как мне кажется, могли бы найти там лучший рынок сбыта, чем здесь.

Через два дня после этого Эйнсворт отбыл в Нью-Йорк. Это было около трех недель назад. Поэтому, когда я встретил его на улице день или два назад, мне, естественно, захотелось узнать, чем закончилось дело его друга Люттрелла, ведь именно это было главной причиной его поездки.

– Распологайтесь, – сказал он в ответ на мои расспросы, – и я вам все расскажу. После того как я договорился о своих картинах в Нью-Йорке, – продолжил он, после того как мы удобно устроились в его студии, – я отправился в Балтимор, и первое, что я сделал, это навестил Люттрелла, или, я бы сказал – Латрейля, в тюрьме. Он удивительно изменился и был ужасно изможден, и это не удивительно, учитывая ужасное обвинение против него и его долгое заключение в тюрьме. Однако он был рад меня видеть и сказал, что теперь, когда я приехал, у него появилось предчувствие, что все обойдется и его невиновность будет доказана. До назначенной даты суда оставалось еще два дня, и в эти два дня я принялся за работу, пытаясь найти новые улики, имеющие отношение к делу. Мои усилия, однако, оказались безрезультатными, и за исключением одного обстоятельства, которое было обнаружено адвокатом подсудимого и связь которого с рассматриваемым делом было трудно проследить, не было абсолютно ничего нового. Это была карандашная пометка в записной книжке, найденной в одном из карманов убитого – очевидно, последняя запись, которую он сделал. Она была сформулирована так:

"(Черновик письма Эмме.)