Стихотворения

Щука

Кулешом стреляет казанок
В осадившие его носы.
У речного тигра (иль осы)
Выгравированный бок размок.
Провела по животу ножом,
Вырвала, поддев, пузырь рука, –
И померкла навсегда в чужом
(Масло конопляное) река.
Трижды включ перевернуло пасть
(С передка оскаленный башмак), –
И пропасть ей под пшеном, пропасть,
Чтоб в крутящемся и хрящ размяк.
Предскажу (на левую хромой):
Хрустнет кость и брошен будет в таз
Жаберник с ресничной бахромой,
Ржавой солью выгрызенный глаз…
Где ж веленье щучье, твое,
Где разбойничий, прямой покрой?
Не тебе рассыпаться икрой,
Промелькнуть на целый водоем!
Под сосной заждалась (у корней)
Друга, не приметила врага, –
И сквозь факел, выстрела верней,
Гикнула в три пальца острога…
В эту ночь – неслыханная тишь:
Сосны, дым, и в дыме (в небо) брешь.
Ты одна внимательно следишь,
Как доваривается кулеш.
В эту ночь, среди песков и трав,
Ты особенно мне дорога…
В позвоночник вилу мне направь,
Чтобы не увидел я врага;
Чтобы пред тобой, притворный друг,
Я (один!) без чешуи размяк,
Жабрами в тазу пугая вдруг
Девушек,
Несносный суд шемяк.

1921

Спираль

«Гудок стремительный, и – в море…»

Гудок стремительный, и – в море
Отваливает пароход.
В каюте, в тесненькой каморе
Мы прокоптились целый год.
По кабакам, по дырам порта –
Шататься надоело нам.
На суше быть?! Какого черта,
Коль счет утратили мы дням.
Морского не унять повесу:
Ему ль заказаны пути
Из Севастополя в Одессу,
Из Сингапура в Джабути!
Под ветром парус, словно вымя,
Все туже, туже, – прет дугой,
И над просторами живыми
И горизонт совсем другой!
Сияйте, чайки! И дельфины,
Дробите хлябкий антрацит,
Гранатов сладость, горечь хины
Нам край иной предвозвестит…

Бабье лето

Веселое, широкое зерно
Шумит и льется под лопатой свежей,
И, вычерпнутое, печально дно
Полей, где льнут водоразделы-межи.
А в закромах осела паутина.
Но, радиусы клеткой перебив,
Блакитный блеск паучьего притина
Продернулся сквозь пыль, вольнолюбив.
Он всюду зазимует, этот блеск!
Никто уж не поможет, не расскажет,
Как электрический тревожный треск
Взрывался рикошетом через пажить…
Никто уж не поверит Веронике,
Что это волосы ее, что и
В России голос некий бабий, дикий
Вопит в пустых просторах:
            – Утаи!.. –
А что и как – вовеки не узнать!
И от того, печальные морщины
Вобрав в чело, беременеет мать,
Вздыхает конь в оглоблях, без причины…
. . . . . . . . . . . . . . .
Так широко, так весело шумит
Зерно в ладонях, пахнущих половой.
Раскрыт амбар, и веялка гремит,
И гаснет день, по-зимнему лиловый.
Несложное хозяйство – совершенно:
Топор остыл и прикорнул к пиле.
И вороха прирезанного сена
Пред мордою жующего милей.
И что – печаль, и паутина – что?
Не Вероникино, не бабье лето,
А труд и сила, дружною четой,
Среди крестьянского проходят света!