Стихотворения

На фонтанке

Швейцарихи в доме на площадь
И службу и долю несут,
А воды граниты полощат
И вдовьи беседы блюдут.
И как не поверишь цыганке –
«В карете кататься тебе», –
Когда в угловом на Фонтанке
Привольней живу голубей!
Высокий, немного с одышкой,
А руки – белее моих.
Хотя некрасив, но не слишком:
Усмешка в усах золотых.
Ах, эта усмешка! такая ж,
Такая ж она, как тогда:
В «Ателло» (наверное, знаешь)
Толкнула меня без труда.
На сцене открытой кривляться,
И петь, и плясать – веселей,
Чем где-то по улицам шляться,
Тереться у спин да локтей.
И даже забавно – купчину
Заставить тряхнуть кошельком:
Во льду прохлаждаются вина,
А я – на другого тайком.
Два раза в неделю учитель
Приходит ко мне в бельэтаж.
Два раза! Ты скажешь: ленивый.
Но за два и десять отдашь!
Недаром плечо искусала
Ему я до самой крови,
И томный, и желтый – усталый
Когтящей не хочет любви.
И что же? На третий, – как прежде,
Свиреп он и бешен к себе.
А я? Я – глупа… Хоть зарежьте,
Привольней живу голубей!
Из глаз его добрых и карих
Усмешка в усы перешла,
И все – от обеих швейцарих
До разных друзей без числа –
Пронизаны взором далеким.
Как счастлива я наяву!
Ведь в доме, что видится боком
На площадь, над речкой живу.

1912

Гимназическое

То мягко пятились, то выходили
Архангелы на боковых дверях,
Коря, что в кактусе, в паникадиле
Пчелу запутало, что впопыхах
Торжественность на жесть сменил священник,
Которому, среди духов и роз,
Подстриженные синие шеренги
Как шахматы расставить удалось,
Что Михаилу меч широкий, плоский,
Лучистый, опрокинутый плашмя,
Что вот другому щегольнуть в матроске,
Взлелеять лилию, засим, гремя
Улыбкой и глазами Саваофа,
Цепями в куполе переплелись –
И замолчать: домашняя обуза
Необольстительная <нрзб>
Поскрипывает носом черногуза
На липе, похожей на абажур…

Наше рождество

Чрез тысячу девятьсот семнадцать лет –
Опять Рождество и ясли опять.
Но звезды не те, и радостный свет
Не тот, что вел пастухов царя встречать.
Пещеры нет, а под небом голубым –
Революционнейший Вифлеем!
Грядущее – луч!
И прошлое – дым!
И настоящее – откровенье всем!
Коммуна!
Были и у богов свои
Пророки, свои и жрецы, – но зато
Такой мировой, вселенской любви,
Как ты, не знал и не будет знать никто!
Из стран из всех принесли тебе мы в дар
Не ладан и мирру – молот и плуг.
Звезда родила не блеск, а пожар,
И каждый каждому стал товарищ, друг.
О пролетарий!
С поднятой головой
Ответишь ты, если б кто вопросил:
– Вот здесь-то наше земное Рождество,
Вот здесь-то вся наша сила из сил!

«Ты улыбнулась, и – покорно…»

Ты улыбнулась, и – покорно
Замлела пламенная высь,
И мертвые очнулись зерна,
И камень прошептал: явись!
Играя вихрями пожарищ
И медию в колоколах,
Сказала просто мне: «Товарищ,
Перед тобой – веселый шлях».
И что с того, что плачет скрипка
Тоскующе и нежно так.
Когда одна твоя улыбка,
Крутя столбом, угнала мрак!

Октябрьское солнце

Суждено в веках другим светам пролиться,
И другая – битв земных равнина,
Замутившееся солнце Аустерлица,
Полинявшая луна Навина!
Не народы на народы (как при Трое),
А рабы на деспотов восстали:
Каждый с мыслью о победе, о герое –
Плащ развеян, легок бег сандалий.
Что им, этим жилистым и закоптелым,
С молотками, ружьями, серпами, –
Смерть в долгожеланной сече? –
К телу телом, Если души плещутся, как пламя!..
Пусть История-старуха скажет: «Гунны
И татары истоптали травы
И травой легли. Но светит нимб Коммуны
Озарением извечной славы».